Эскадра вышла в Японское море. Этому событию предшествовала масса занятий, тренировок, одиночных, частных и общих учений, сборов, разборов, совещаний, увещеваний, разносов, наказаний и поощрений, что в комплексе называется боевой подготовкой. Невозможно описать и измерить известными единицами измерения количество пота, выделенного матросской кожей в матросскую робу, количество погибших нервных клеток в мозгу офицеров, количество новых седин, украсивших виски моряков ради короткой команды “Залп!”, ради доклада оператора: “Накрытие”, ради нескольких дырок в сетке буксируемого щита-цели.
Ежедневно корабли совместно или в одиночном плавании выполняли массу боевых упражнений, отплевываясь снопами огня, отработанного пара, покрывая тончайшей пленкой мазута окружающую акваторию. Кто более, а кто менее удачно, но все же все боевые единицы доказывали, что флотское утверждение, которым бравируют все артиллеристы-ракетчики “выстрел в артиллерии – вещь случайная”, не соответствует действительности. Подобные вольные заявления в адрес бога войны могут позволить себе только мастера своего дела, да и то лишь в том случае, если стрельбы выполнены на “отлично”. Во взаимоотношениях всех специалистов всех боевых частей и служб артиллерийского корабля со специалистами артиллерийской боевой части (БЧ-2) существует некая пикантная изюминка, порождающая иногда ряд довольно-таки ядовитых флотских шуточек.
Корабль, все его органы и системы, строятся и существуют для боя, то есть предназначены для обеспечения применения оружия. В конечном итоге, для артиллерийской боевой части. Это дает основание артиллеристам чувствовать превосходство свое перед личным составом других специальностей. Именно они, артиллеристы, чаще всего вспоминают и приводят слова приказа Петра I, якобы изданного в назидание флотской общественности еще 290 лет назад: “Лекарям, писарям и прочей сволочи в верхней палубе во время боя не появляться, дабы своим мерзким видом не смущать господ офицеров”. Оставим эту историческую истину на совести ее изрекающих. Но артиллерийские стрельбы проводятся кораблем два-три раза в год. В промежутках между ними боги войны никакой конкретной, внешне выраженной пользы кораблю не приносят. В то время как снабженцы одевают и кормят корабль ежедневно, механики обеспечивают теплом и холодом, связисты держат открытым окно в мир, врачи стоят на страже здоровья тех же артиллеристов. Это повседневная работа, поощрения за которую раздаются командованием с периодичностью артиллерийских стрельб, а за успешно проведенную артиллерийскую стрельбу личный состав БЧ-2 поощряется обязательно. Арифметическая задача. Кок, готовящий флотский борщ или макароны по-флотски, стреляет ежедневно, притом количество попаданий в цель прямо пропорционально вкусовым качествам готовых блюд. А на флоте могут вкусно готовить. Артиллеристы стреляют два раза в год. И число попаданий зависит от “математического ожидания числа попаданий”. Следовательно, на одно поощрение командира приходится в тысячу раз больше целей, пораженных коком, чем артиллеристом. Что думает по этому поводу повелитель флотских желудков? Вот именно... Только пусть у читателя не сложится впечатление, что положить снаряд в цель, движущуюся на расстоянии 30-40 километров, то есть за пределами видимости, так же просто, как сделать яичницу с колбасой. Перед артиллеристами иногда можно снять шляпу.
Утром одного из напряженных дней боевой учебы ко мне обратился матрос за помощью. Диагноз был выставлен банальный: “острый аппендицит”. Однако, со словом “банальный” не согласится ни один хирург мира, так как знает, что наибольшее количество неожиданностей возникает именно при проведении этой “банальной” операции. Ведь не даром неумолимая статистика гласит: на тысячу прооперированных по поводу острого аппендицита больных умирает от трех до шести человек. Однако, с бесстрашием и самонадеянностью молодости, я отправился с докладом к командиру корабля за разрешением на проведение операции. И здесь надо сказать, что ни один хирург мира кроме корабельного, не сможет понять, как это командир может разрешить или не разрешить операцию, когда показания к ней абсолютны, то есть для спасения жизни больного проведение операции обязательно. Никаких сомнений по этому поводу у меня не было. Я был уверен в себе и в завтрашнем дне.
Выслушав доклад, командир сказал:
– Я уверен в вас и ваших способностях, доктор. Однако, операцию разрешить не могу по следующим причинам: мы снимаемся через час и идем в район для выполнения стрельб. Погода в районе пошаливает. Качки не избежать. Это раз. Второе. Корабль будет по боевой тревоге. Что из этого следует, знаете сами. Сейчас от борта крейсера отходит торпедолов в Стрелок. Отправляйтесь вместе с больным в госпиталь. Прооперируете в комфортных условиях. Санитарный автомобиль встретит вас на пирсе. Все. Желаю успеха. Идите.
– Есть.
Прооперировав больного и переночевав в госпитале, я утром стоял на пирсе и ждал рейс катера в район рейдовой стоянки эскадры, даже не предполагая, какой удар в этот день готовит мне судьба. Не только мне. Всему Военно-мрскому флоту. День 13 июня 1978 года будет памятен морякам-тихоокеанцам всю жизнь.
Наконец, катер отошел от – пирса и лег на нужный курс. Волна, играючи, обдавала его ледяными брызгами с головы до ног. Зарываясь носом в волны, медленно, но упорно, он все же двигался к заданной цели. На рейде родного мне крейсера не оказалось – ушел в район стрельб. Зато стоял его старший собрат. Старший не по возрасту, а по тому, что на нем держал флаг адмирал, флагман эскадры. Пришлось, как это часто бывает на флоте, воспользоваться его гостеприимством, хотя и в роли незванного гостя, в надежде, что через сутки, при встрече кораблей на рейде, можно будет занять свое законное место в собственной каюте.
Я оказался не единственным гостем на корабле. Флагману эскадры предстояло выполнить боевые стрельбы на приз ГК ВМФ. Это событие никогда не проходит незамеченным на флотах. И в разгар наиболее напряженной работы экипажей по подготовке к столь ответственному делу, как зачетная призовая стрельба, на корабль обязательно прибывают корреспонденты военных газет для того, чтобы после стрельб талантливо (иногда) написать статью, где будут фигурировать командир, мичман и старшина. Где металлические команды “Учебная тревога”, “Залп” и так далее будут чередоваться с докладами на ГКП: “Дистанция”, “Цель сопровождаю”... Все будет, даже пот на лбу, но остальное останется за кадром... Эти же корреспонденты будут ко всем приставать, брать интервью, чтобы его не напечатали впоследствии, совать нос туда, куда не надо, нагнетать и без того сложную обстановку. Каждому приятно попасть на страницу газеты, притом в наилучшем виде. И это стремление приводит к тому, что любой из моряков в присутствии корреспондента начинает “демонстрировать высокий класс”, “пускать пыль в глаза ” и допускать при этом массу ошибок. Поэтому опытные командиры считают корреспондентов любого издания злом, хотя и неизбежным: как-никак, а корреспондент – зло, утвержденное политическим управлением.
Не оставляют корабль своим вниманием артисты хорового, квартетного, дуэтного и сольного пения, стремящиеся под аккомпанемент никогда не видевшего настройщика корабельного пианино, взять верхнее “до” самой верхней октавы, надуваясь при этом собственной значительностью и корабельным спиртом. Хотя и искренне стараются. А на фоне постоянного информационного голода, испытываемого моряками, любой класс исполнительского мастерства принимется публикой на “бис”. Очень благодарная и нетребовательная публика моряки. Среди работников искусств может затесаться даже поэт. Он же мастер художественного слова.
Особую категорию “гостей” составляют специалисты вышестоящих штабов, представители промышленности и НИИ. Но они – “зло” необходимое, даже желательное иногда. Это “зло” прибыло работать вместе с экипажем.
Так вот, в этот день на флагмане был полный комплект гостей, только место поэта заняла поэтесса. “Женщина на корабле...” – гласит народная мудрость.
