Объезжая фронт 1 мая 1917 года её приметил сам председатель Государственной Думы Михаил Родзянко, которому она и предложила создать женский добровольческий "батальон смерти".

— Ваша идея — великолепная, — поддержал её Родзянко.

Верховный же главнокомандующий генерал Алексей Брусилов, как кадровый военный, отнёсся к этим словам гораздо более скептически.

— Этот женский батальон будет первым в мире. Надеетесь ли вы на женщин?

— Ручаюсь, что мой батальон не осрамит России, — твёрдо отвечала Бочкарёва. — Солдаты в эту великую войну устали. Им нужно помочь нравственно.

Но в октябре семнадцатого женщины уже помогали Временному правительству не нравственно, а по-настоящему. Они — единственные из регулярных частей, кто до конца остался верен присяге, данной Верховному главнокомандующему Керенскому.

В 21 час 45 минут 25 октября в сторону Зимнего дворца раздался холостой выстрел крейсера "Аврора". Тут же по Зимнему стала стрелять артиллерия Петропавловской крепости. Но, к счастью, из 35 снарядов во дворец попали только два, которые не нанесли особого вреда. Это явилось сигналом к штурму цитадели Временного правительства.

Впрочем, сам штурм проходил весьма интересно. Задние двери дворца никем не охранялись, и через них свободно проходили повстанцы. Остановить их пытались только швейцары да служители в пышных ливреях, махавшие на красногвардейцев руками и кричавшие:

— Нельзя! Нельзя сюда!

Однако красногвардейцы входили в здание и тут же... сдавались юнкерам. Это красноречиво говорило о том, что все безумно устали от войны и не желали больше сражаться. На верхней площадке Зимнего юнкера задерживали всех, отнимали винтовки и отводили в сторону. К двум часам ночи таких пленников набралось уже более 400, то есть почти столько же, сколько во дворце было и юнкеров. Когда же численность красногвардейцев превысила число юнкеров, повстанцы набросились на защитников дворца и отобрали у тех не только их, но и свои винтовки. Тут как тут оказались и красные комиссары. Они возглавили эту разношёрстную красногвардейскую толпу и пошли обыскивать комнату за комнатой. Шум во дворце нарастал.

Юнкера пытались противостоять большевикам. Последний губернатор Петрограда и одновременно, комендант защиты Зимнего дворца Пальчинский вместе с офицером юнкерской школы поручиком Синегубом бегали из одной комнаты в другую, пытаясь организовать оборону. Однако у них мало что получалось. Революционные солдаты и матросы стали напирать, несколько юнкеров погибло. Пальчинский тем не менее не давал приказа открыть огонь, поскольку кабинет министров был против кровопролития. Наконец, Синегуб не выдержал.

— Кто сзади, зайдите в кабинет и просите разрешения открыть огонь, — зашептал он. — Ещё несколько минут, и этого нельзя будет сделать.

— Слушаюсь!

В зал заседаний ворвался один из юнкеров и, взяв под козырёк, спросил:

— Как прикажете, Временное правительство? Защищаться до последнего человека? Мы готовы, если прикажет Временное правительство.

А пока Синегуб отдавал приказ:

— Целься в матросов. Первый ряд в ближайших, второй — в следующих. По команде "огонь" дать залп. Без команды ни одного выстрела. Гранаты бросать первые к лестнице, а затем влево. Бросать — только стоя.

В это время за спинами красногвардейцев появился невысокий человек в круглых очках. Увидев его, толпа красногвардейцев загудела, затрясла винтовками и гранатами, готовые по первой же команде разнести в пух и прах это лежбище буржуазии.

— Спокойствие, товарищи! Спокойствие! — между тем произнёс человек в очках. — Товарищи! Да здравствует пролетариат и его революционный Совет. Власть капиталистическая, власть буржуазная у ваших ног, товарищи, у ног пролетариата. И теперь, товарищи пролетарии, вы обязаны проявить всю стойкость революционной дисциплины пролетариата Красного Петрограда, чтобы этим показать пример пролетариям всех стран. Я требую, товарищи, полного спокойствия и повиновения товарищам из операционного комитета Совета!

Однако большинство членов кабинета, поняв всю безысходность своего положения и надеясь на благоразумие большевиков, почти одновременно закричали:

— Этого не надо! Это бесцельно! Это же ясно! Не надо крови! Надо сдаваться.

Вся сцена длилась не более минуты. У двери зала раздался шум. В следующий миг дверь распахнулась, и в комнату влетел невысокий длинноволосый человек в круглых очках и фуражке в окружении солдат и матросов, словно вода во время паводка, мгновенно заполонивших зал заседаний.

Человек в очках от неожиданности и неуверенности остановился посредине, не находя слов. На него совершенно спокойно смотрели частью стоящие, частью сидящие министры.

— Временное правительство здесь, — подсказал ему заместитель министра-председателя Коновалов, продолжая сидеть. — Что вам угодно?

Казалось, человек в очках облегчённо выдохнул.

— Объявляю всем вам, членам Временного правительства, что вы арестованы. Я представитель Военно-революционного комитета Антонов-Овсеенко.

Министры послушно встали и отошли к дальнему углу. В 2 часа 30 минут арестованных министров отправили в Петропавловскую крепость.

С марта 1917 года партия социалистов-революционеров (в союзе с меньшевиками) задавала тон в Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Эсеры вошли в коалиционное Временное правительство. Более того, один из представителей данной партии, Александр Керенский, вскоре возглавил его, другой, Виктор Чернов, стал министром земледелия, третий — Николай Авксентьев назначен министром внутренних дел. Что немудрено — ведь вопрос о земле значился едва ли не главным в программе партии эсеров. Однако, к сожалению, не всё проходило так, как хотелось бы эсерам: погромы и пожары в помещичьих усадьбах не вписывались в мирный ход земельной реформы. И Чернов вынужден был в августе подать в отставку со своего поста. К тому же, внутри партии появились расхождения не только по вопросу о земле, но и о мире. Часть руководящих работников всё чаще принимала сторону большевиков, поддерживая стихийное крестьянское движение.

Левое крыло ПСР возглавила Мария Спиридонова, к ней примкнули Борис Камков (Кац), и Марк Натансон. Впрочем, до ноября месяца 1917 года партия оставалась единой. И только октябрьский переворот привёл к окончательному расколу: правое крыло решительно выступило против революции, левое крыло эсеров поддержало большевиков. Основной причиной такой поддержки стало принятие большевиками "Декрета о земле", полностью повторявшего эсеровскую земельную программу.

— Как нам ни чужды грубые шаги большевиков, — отстаивала свою точку зрения Спиридонова, — но мы с ними в тесном контакте, потому что за ними идёт масса, выведенная из состояния застоя...

26 ноября открылся последний, IV съезд партии эсеров, делегаты которого определённо высказались за борьбу с большевиками под лозунгом "Вся власть Учредительному собранию!" Но на этом съезде уже не было представителей левого крыла, которые неделей ранее, 19 ноября, провели свой первый съезд. И поддержали принцип Советской власти, считая её более близкой к народу и крепко связанной с ним. Спустя всего три недели после этого, левые эсеры дали согласие войти в советское правительство, получив в нём почти половину портфелей.

Целые сутки эсерам и меньшевикам, заправлявшим в губернском исполнительном комитете Советов, удавалось замалчивать событие, происшедшее накануне, 25 октября, в Петрограде — вооружённый переворот и насильственный захват большевиками власти в стране. В тамбовском исполкоме было всего двое представителей от партии коммунистов, но это не означало, что в Тамбове вообще не было коммунистов. Были такие, например, на почте. Они-то и доставили пришедшую из столицы телеграмму за подписью Ленина о свершившемся перевороте. Тем не менее, до большевистского переворота в Тамбове было очень далеко.