Город жил своей обычной жизнью. Ходили трамваи, торговали магазины, работали учреждения, гимназисты и студенты продолжали своё обучение. На центральных улицах гуляла оживлённая публика. Но в воздухе уже пахло грозой. К вечеру буксирные катера доставили из Кронштадта баржу со снарядами. Они были быстро перегружены в корабельные погреба "Авроры". Караулы на борту были удвоены. Возле причала — у главных ворот Франко-Русского завода — у Калинкина моста расхаживали патрули.

На подходе к Литейному мосту Ленин и Рахья увидели группу солдат и красногвардейцев. Они стояли и никого не пропускали через мост. Рахья посоветовал Владимиру Ильичу не подходить к ним.

— Ничего, — ответил Ленин. — Где солдаты и красногвардейцы вместе, там нет опасности.

И быстро пошёл вперёд.

Подойдя к толпе, окружавшей красногвардейцев, они смешались с ней.

— Не вступайте в разговор, Владимир Ильич, — шепчет Рахья на ухо Ленину, — а не то пропадём.

На сей раз Ленин внял просьбе своего провожатого — он бочком, бочком и быстро зашагал через мост. Рахья за ним. Дойдя до середины моста, они заметили на другом конце его солдат Керенского. Это была также охрана, требовавшая у прохожих пропуска. Солдат окружили рабочие и вели с ними оживлённый спор. Ленин, заметив рабочих, которых не пускали через мост, всё-таки решил попытаться пройти. Они с Рахьей подошли к группе спорящих. Оказалось, солдаты требуют пропуска, а у большинства их не было.

— Пропусками нужно было запасаться в штабе! — твердили солдаты.

Рабочие были возмущены и отчаянно ругали их. Ленин с Рахьей воспользовались суматохой и прошмыгнули мимо часовых на Литейный проспект, потом свернули на Шпалерную улицу и направились к Смольному.

Они прошли уже порядочное расстояние по Шпалерной, когда навстречу им выехало два верховых юнкера артиллерийского училища. Юнкера направились к ним и, поравнявшись с ними, один из них скомандовал:

— Стой! Пропуска!

— Идите, я с ними сам разделаюсь, — шепнул Ленину Рахья и незаметно передал один из двух липовых пропусков.

Сам же Рахья нащупал в кармане пальто холодную рукоять револьвера.

— Пропуск! — повторил своё требование, обращаясь к Рахье, юнкер.

— Что ещё за пропуск вам нужен? — в довольно грубой форме, на повышенных тонах ответил Рахья. — Человек с работы идёт.

Юнкер тоже повысил голос. Владимир Ильич тем временем зашагал дальше. Рахья подумал, что если только юнкера погонятся за ним, он будет стрелять. Но Рахье удалось своим вызывающим поведением отвлечь их внимание от Ленина. Один из всадников хотел было вытянуть Эйно нагайкой, но не решился. Поговорив о чём-то, они дали шпоры своим лошадям, и умчались, а Рахья пошёл догонять Ленина.

— Я не думал, что у них всё так гнило, — сказал Ленин догнавшему его спутнику.

Впрочем, гнильца была и у входа в Смольный. Иначе будущему вождю мирового пролетариата не удалось бы проникнуть внутрь здания.

Когда Рахья с Лениным дошли до Смольного, их в него не пустили так же, как раньше не пускали Троцкого. За время отсутствия Рахьи в Смольном, оказывается, поменяли мандаты делегатов Петроградского Совета. Вместо белых всем выдали мандаты красного цвета. Несмотря на это, Ленин сохранял удивительное спокойствие. Вера его в конечный успех революции была так глубока и непоколебима, что этот последний кордон, отделявший его от руководства штабом революции, казался бумажным. И вера эта, и спокойствие передались и Рахье. Смешавшись с толпой "белобилетников", Эйно поднял большой шум. В один момент толпа была взбудоражена и стала напирать на охрану. Та не выдержала напора, подалась в сторону, и толпа нахрапом хлынула внутрь. Подались за ней и Ленин со своим спутником. Рахья впереди, размахивая своим липовым пропуском, за ним Владимир Ильич, смеясь и приговаривая:

— Где наша не берёт!

Они вошли в Смольный, поднялись на второй этаж, зашли в одну из комнат. Работа в Смольном пошла полным ходом...

В 0 часов 15 минут 25 октября на стол верховному главнокомандующему положили срочную телеграмму главнокомандующего Петроградским военным округом Полковникова:

"Доношу, что положение Петрограде угрожающее. Уличных выступлений, беспорядков нет, но идёт планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты. Никакие приказы не выполняются. Юнкера сдают караулы без сопротивления, казаки, несмотря на ряд приказаний, до сих пор из своих казарм не выступали. Сознавая всю ответственность перед страною, доношу, что Временное правительство подвергается опасности потерять власть, при чём нет никаких гарантий, что не будет попытки к захвату Временного Правительства. Главноокр петроградский полковник Полковников".

Баженов сдержал своё слово. Когда партия эсеров направила его на работу председателем Кирсановского исполнительного комитета, он обещал Антонову не забывать его. Приехав в уездный центр, осмотревшись какое-то время и вникнув в суть работы, Баженов потихоньку начал прибирать к рукам и сам город, и уезд в целом. Это "прибирание" подразумевало и расстановку своих людей на все самые важные посты. Сначала в уездный комитет по продовольствию он поставил, пусть и скомпрометированного присвоением партийной кассы, но всё же прощённого владельца нескольких бакалейных лавок Ивана Егоровича Ишина. Затем дождался, когда в Тамбов на повышение на работу в губкоме партии большевиков отозвали начальника Кирсановской милиции, и тут же предложил на эту должность Александра Степановича Антонова, которого положительно охарактеризовали в Тамбове. Поводов для отказа от такой кандидатуры не было и Антонов, практически единогласно, был утверждён в должности на уездном исполкоме.

Первым делом Антонов явился, прямо с вещами с железнодорожного вокзала в кабинет к Баженову. Тот крепко, по-дружески обнял его, вкратце обрисовал круг задач.

— Но главное, — сказал Баженов напоследок, — запомните, товарищ Антонов: через Кирсанов власти отправляют домой пленных чехословаков. И на начальнике милиции лежит важная миссия — разоружить бывших интервентов и отправить конфискованное оружие на оружейные склады с тем, чтобы передать его потом тамбовским властям.

Баженов подошёл вплотную к Антонову, взяв его под локоть, прошёлся с ним по кабинету вдоль окна и заговорщически негромко произнёс:

— Надеюсь, вы понимаете, Александр Степанович, что при этом не стоит забывать и интересы нашей родной партии.

Антонов понимающе кивнул головой и тут же спросил:

— Места для схронов уже определили?

— А вот этим также придётся заняться именно вам, голубчик.

Антонов усмехнулся и отвёл в сторону свободную правую руку.

— Нам не привыкать к трудностям. Тем паче, что края эти мне родные, знакомые с детства.

— Я рад, что ни я, ни партия в вас не ошиблись.

Баженов отстранился от Антонова и протянул ему руку для прощания.

Уездный город Кирсанов, что в 93-х вёрстах к востоку от Тамбова, раскинулся близ впадения в реку Ворону небольшой речушки Пурсавки. Поводом к основанию города послужило устройство здесь в начале XVIII века Красинского железного завода, уничтоженного в 1733 году. При заводе же водворены были крестьяне села Устье Елатомского уезда Рязанского наместничества. Первым же поселенцем здесь оказался крестьянин Хрисанф, в просторечии Кирсан, Зубахин и давший своё имя посёлку. По уничтожении завода селение обращено в дворцовое ведомство, а с 1779 года — селу придан статус уездного города.

Особой промышленности в городе никогда и не было (всю промышленность составляли, в основном, салотопенные и сальносвечные, да воскобойные заводики), зато значительна была торговля сырыми материалами — салом, кожами, шерстью, скотом, хлебом, воском и мёдом. От этой торговли до сих пор в городе сохранились Каменные торговые ряды постройки тридцатых годов XIX века с запоминающимися аркадными галереями. Привлекает внимание и бывшее здание земской управы, где и расположился нынче исполком, украшенное портиками ионического ордера.