— Пока никакого, — согласился Кандыбин. — Но у нас есть план, согласно которого, если ты, конечно, согласишься, ты будешь иметь к Антонову самое непосредственное отношение. Если ты не возражаешь, Евдоким Фёдорович, с ним тебя сейчас ознакомит товарищ Самсонов.

Выходец из семьи крестьянина-середняка Рязанской губернии, Муравьёв окончил Рязанскую учительскую семинарию, учился в Воронежском учительском институте и, как многие студенты той эпохи, пристрастился к политическим событиям: в 1916 году вступил в партию эсеров, стал выступать против царизма. Как член Воронежского военно-революционного комитета, Муравьёв участвовал в подготовке революционного переворота в Воронеже и установлении там советской власти. Накануне октябрьского переворота был исключён из партии "за дезорганизаторскую деятельность и разложение партийных рядов". Тем не менее, и после исключения продолжать считать себя эсером. Когда же партия раскололась на правых и левых, примкнул к левому крылу и вошёл в состав Воронежского комитета городской организации левых эсеров. До середины 1918 года работал в Рязани председателем губернского Совета крестьянских депутатов и губревкома. В феврале 1921 года готовил конференцию левых эсеров в Воронеже, на которой должен был решиться вопрос об их коллективном выходе из партии эсеров и вступлении в РКП (б). К тому же, уже несколько лет Муравьёв считал себя сочувствующим коммунистам. Поэтому, и в самом деле, для чекистов он стал настоящей находкой.

— Так вот, — заканчивал пояснения Самсонов. — Нам стало известно, что в Воронеж должен прибыть связной антоновцев, чтобы наладить связь с местными эсерами. Вот на него вам, товарищ Муравьёв, и нужно будет выйти. Для этого немедленно следует начать работу по оживлению местной левоэсеровской группы, чтобы показать её гостю. А затем, через антоновского посланца, нужно будет проникнуть в стан мятежников и завершить второй этап операции — вывезти руководителей главоперштаба в Москву.

Самсонов замолчал, Кандыбин решил на всякий случай ещё усилить слова Самсонова, вновь перейдя с Муравьёвым на "вы":

— То, что вы делаете сейчас здесь, в Воронеже, полезно. Но не это сейчас главное. Во сто крат важнее подавить эсеровский мятеж на Тамбовщине. Там сейчас главный фронт борьбы с контрреволюцией. Эсеро-кулацкое восстание — это нож в спину пролетарской революции. По указанию из Москвы, из ВЧК, мы предлагаем вам принять участие в операции по ликвидации антоновских банд. В какой форме будет выражаться ваша помощь, мы договоримся позже. Сейчас важно получить ваше принципиальное согласие.

Молчал, задумавшись, Муравьёв. Он понимал, ЧТО ему предстоит, в какую авантюру ему предлагают втянуться чекисты. Ведь гарантировать успех операции они не могут, а значит, и гарантировать ему жизнь. С другой стороны, он понимал, что, раз обратились за помощью к нему, эсеру, значит, решили идти ва-банк, раскрыв все карты. Впрочем, понимал он и то, что рано или поздно с Антоновым и антоновщиной покончат, уж слишком неравными были силы: целое государство против не очень организованной, пусть и довольно большой крестьянской вооружённой массы. И при этом, в этом противостоянии, гибнут зачастую и вовсе невинные люди. Что ж, если судьба распорядилась так, что выбрала его в поводыри, он не имеет права отказываться от этой роли. Всё, он принял решение и просветлевшими глазами глянул на чекистов.

— Кто будет связным?

Кандыбин удовлетворённо выдохнул, будто с его плеч целая гора свалилась.

— Пока мы ещё не знаем. Но наши люди, совместно с тамбовчанами работают в этом направлении.

Михаил Антонов согласно кивнул.

— Хорошо, я согласен. Что сейчас от меня нужно?

— В таком случае, Евдоким Фёдорович, вы поступаете в распоряжение товарища Самсонова. Он даст вам все инструкции, адреса, явки. А дальше очень многое будет зависеть лично от вас.

Связным оказался начальник антоновской контрразведки Н.Я. Герасев, он же Донской. Остановился тамбовский гость на квартире Марии Цепляевой, ближайшей помощницы Муравьёва, с согласия чекистов также посвящённой в тайну операции.

Муравьёв, действительно, развил бурную деятельность по реанимации левоэсеровской организации в Воронеже. Активисты партии, ничего не подозревавшие, были только рады этому: они стосковались по настоящей работе. С помощью чекистов, Муравьёву удалось даже войти в состав губернского исполнительного комитета. И когда Донской появился в Воронеже, ничего выдумывать не нужно было. Он порадовался за соседей: совещания и митинги, боевые резолюции и действующий эсеровский клуб, где велись жаркие диспуты с большевиками. Муравьёв, радушный хозяин, представил Донского товарищам по партии, пригласил его поучаствовать на одном из собраний, дал ознакомиться с протоколами и резолюциями предыдущих. Словом, антоновец мог возвращаться в Тамбов с чувством глубокого удовлетворения. Впрочем, перед отъездом Муравьёв пообещал Донскому весьма неожиданную, но радостную встречу.

— Вы меня заинтриговали, Евдоким Фёдорович, — блеснул стёклышками очков Донской.

Муравьёв в ответ загадочно улыбнулся и после небольшой паузы произнёс:

— Так совпало, Николай Яковлевич, что накануне из Москвы приехала комиссия из ЦК нашей партии с проверкой деятельности нашего комитета. Если желаете, я вас познакомлю с товарищами членами ЦК.

— Да что вы говорите? Какие могут быть сомнения в моих желаниях.

— Ну, тогда пойдёмте в гостиницу, — развёл руками Муравьёв. — Вы же понимаете, таким людям нежелательно светиться в Воронеже. Чекисты не дремлют.

— Да, да, конечно! — согласился Донской.

Менее чем через полчаса они прибыли в гостиницу и, поднявшись на второй этаж, остановились у одной двери. В руках у Муравьёва был чем-то набитый саквояж. Сделав маленькую паузу, словно набираясь храбрости, Муравьёв постучал условным стуком — три раза коротко.

— Да, да, войдите, — послышалось из-за двери.

Муравьёв открыл дверь и любезно пропустил вперёд Донского, затем вошёл сам и, осмотрев коридор, плотно прикрыл дверь.

— Товарищи, — произнёс он, — разрешите вам представить одного из руководителей главного оперативного штаба Народной армии Александра Антонова Николая Яковлевича Донского, нашего товарища по партии, прибывшего накануне прямо, как говорится, из тамбовских лесов.

— Очень приятно! — кивнул один из "членов ЦК" и протянул Донскому руку для приветствия. — Семёнов.

— Попов, Михаил Григорьевич, — представился другой.

Расчёт был верный — ну откуда лесной брат может знать фамилии настоящих членов эсеровского ЦК? Да ему и в голову не придёт перепроверять их после того, что он видел в Воронеже. Да и список сотрудников воронежской Чека, которую и представляли "члены эсеровского ЦК", тоже, разумеется, был недоступен антоновцам.

— Так совпало, что вы прибыли в Воронеж практически одновременно, — произнёс Муравьёв. — И я, естественно, не мог не воспользоваться случаем, чтобы вас не познакомить.

— И правильно сделали Евдоким Фёдорович! Партия должна знать своих героев, что называется не только по именам, но и в лицо, — напыщенно произнёс Семёнов. — Мы в Москве внимательно следим за развитием событий на Тамбовщине и весьма радуемся каждому, даже минимальному, успеху товарища Антонова.

— Да и мы стараемся не ударять в грязь лицом, — Донской был явно доволен похвалой. — Хотя нам бы и хотелось получать больше помощи от Москвы.

— Должны вам сказать, — заговорил Попов, — что в Москве как раз готовится в ближайшее время всероссийский съезд представителей всех антибольшевистских сил, на котором весьма необходимо присутствие делегатов от тамбовских и воронежских эсеров и обязательно, — Попов сделал решительный жест рукой, — от антоновской освободительной армии.

— Я обязательно передам ваши слова Александру Степановичу, — кивнул головой Донской.

— Товарищи, вынужден вас прервать, — вмешался в разговор Муравьёв. — Что мы, не русские, что ли, разговор всухомятку ведём, да и знакомство нужно отметить.