Вынужденный выступить открыто, я, генерал Корнилов, заявляю, что Временное правительство под давлением большевистского большинства Советов действует в полном согласии с планами германского генерального штаба... Тяжёлое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей родины. Все, у кого бьётся в груди русское сердце, все, кто верит в бога, в храмы, — молите господа бога о явлении величайшего чуда, спасения родимой земли. Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне ничего не надо, кроме сохранения великой России, и клянусь довести народ — путём победы над врагом — до Учредительного собрания, на котором он сам решит свои судьбы".

Одновременно с этим, Корнилов приказал двинуть на Петроград Дикую дивизию и другие подразделения 3-го Конного корпуса генерала Крымова. Однако уверенности в победе ни у Корнилова, ни у Крымова, ни у многих офицеров всё же не было. К этому добавилось также нежелание солдат идти на явную гибель, причём во главе с генералом, восстановившим смертную казнь. Этот фактор и оказался решающим. 31 августа все посланные части, не дойдя до Петрограда, остановились. Генерал Крымов отправился на встречу и переговоры с Керенским. Беседа проходила довольно бурно, в результате чего Крымов застрелился. Это была единственная жертва корниловского мятежа. Самого Лавра Корнилова 1 сентября арестовали в Могилёве, где находилась Ставка Верховного главнокомандующего. Вместе с ним под арест попали двадцать три его единомышленника, в числе которых было девять генералов (Антон Деникин, Александр Лукомский и другие).

Александр Керенский мог вздохнуть спокойно. Уже ничто не могло помешать ему провозгласить Россию республикой.

Готовилась к вооружённому восстанию и тамбовская эсеровская организация. Эсеров всегда роднило с большевиками именно это стремление к экстремальному решению насущных вопросов: будь-то акты разного рода экспроприаций, террора или вооружённого захвата власти. И этим обе партии отличались как от всех правых партий, так и от своих коллег по левому политическому спектру — меньшевиков, народных социалистов, и даже анархистов. Именно поэтому партия эсеров — единственная, кто продолжал бороться за власть с большевиками, даже вооружённым путём, тогда, когда другие политические течения уже канули в небытие — то есть уже в Советской России. И именно поэтому единственная партия, которой большевики устроили политический процесс, пусть и в большей степени сфальсифицированный (впрочем, как и все остальные политические судилища, устраиваемые после этого большевиками), не посмев просто разогнать эсеров, был процесс над партией социалистов-революционеров в 1922 году, когда они навешали на своих политических оппонентов огромное количество "собак", заставив отдельных представителей эсеров сознаться в существовавших и в несуществовавших грехах этой партии.

Несмотря на то, что эсер Керенский возглавлял в данный момент правительство, всё шло к тому, что социалисты-революционеры могли потерять власть. А терять власть никогда ни одной из партий не хотелось. Особенно здесь, на Тамбовщине, где позиции эсеров особенно сильны.

В кабинете городского головы Тамбова, разумеется, эсера, часто и подолгу засиживались на закрытых совещаниях начальник Тамбовского ударного полка (как товарищи по партии их называли — "ударников"), нерегулярной вооружённой воинской части, так называемой эсеровской гвардии, прапорщик царской армии Леонов, начальник Тамбовской милиции, член Тамбовского губкома ПСР Булатов, также член губкома, помощник начальника 2-й части милиции Александр Антонов и другие. Леонов и его заместители частенько наезжали в Петербург и Москву за инструкциями Центрального Комитета. Согласно этим инструкциям, в Тамбове, помимо ударников, которых, по неофициальным данным насчитывалось до пяти тысяч человек, необходимо было создать молодёжную дружину по охране города из трёхсот гимназистов и студентов, каждому из которых следовало, в случае необходимости, выдать по винтовке и по две обоймы патронов. А пока обучать юнцов обращаться с оружием.

Но где взять оружие? Да его полно в городе. Даже во дворе городской Управы целый склад имеется. Только нужно, разумеется, вывезти его так, чтобы комар носа не подточил. А то ведь большевики не дремлют: у них везде есть свои глаза и уши. К тому же, им самим нужно оружие, ведь их партия уже почти в открытую готовилась к вооружённому восстанию.

Но, как ни маскировались ударники Леонова, подавляющее большинство которых составляли дети крупной и мелкой буржуазии Тамбова, пытаясь ночью вывезти несколько возов винтовок со двора городской Управы, их всё же заметили рабочие. Они тут же сообщили об этом Ивану Гаврилову, тот же знал, что делать дальше. Дело было в начале октября. Накануне выпал первый, ещё робкий снежок, на котором и остались следы от тележных колёс. Уже на рассвете это стало известно большевикам и большевистская фракция городского Совета рабочих и солдатских депутатов сделала по этому поводу официальный запрос городскому голове на пленуме горсовета. Однако тогда ещё с большевиками было справиться довольно легко: и городской голова, и начальник милиции выдали депутатам официальную справку, что никакого оружия во дворе городской Управы никогда не было, и что, в силу этого, сообщение большевистской фракции — чистой воды провокация.

Зато, когда спустя всего несколько дней эсеровскими ударниками был обчищен Тамбовский артиллерийский склад, откуда вновь вывезли несколько возов винтовок и патронов, большевики действовали уже более решительно и по их настоянию горсовет создал специальную следственную комиссию. Впрочем, председателем комиссии был назначен тот же начальник тамбовской милиции, эсер Булатов, а одним из членов также эсер Антонов. Для виду, разумеется, было проведено целое расследование инцидента, а в заключении комиссии значилось, что факт действительно имел место, но ограбление склада было произведено приезжими из другого города. И найти "гастролеров" уже не представляется возможным. Депутаты городского Совета рабочих и солдатских депутатов были вынуждены принять выводы комиссии, а улыбающийся Булатов самодовольно переглянулся с Антоновым, и они пожали друг другу руки.

Тем временем, исторический поворот в судьбе России неумолимо приближался.

Утром, во вторник 24 октября 1917 года жители Петрограда были взбудоражены расклеенными на стенах и заборах, а также разбрасываемыми по улицам листовками. Любопытные останавливались и читали:

"К населению Петрограда!

Граждане! Контрреволюция подняла свою преступную голову. Корниловцы мобилизуют силы, чтобы раздавить Всероссийский съезд Советов и сорвать Учредительное собрание. Одновременно погромщики могут попытаться вызвать на улицах Петрограда смуту и резню.

Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов берёт на себя охрану революционного порядка от контрреволюционных и погромных покушений.

Гарнизон Петрограда не допустит никаких насилий и бесчинств. Население призывается задерживать хулиганов и черносотенных агитаторов и доставлять их комиссарам Совета в близлежащую войсковую часть. При первой попытке тёмных элементов вызвать на улицах Петрограда смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу, преступники будут стёрты с лица земли.

Граждане! Мы призываем вас к полному спокойствию и самообладанию.

Военно-революционный комитет при Петроградском

Совете рабочих и солдатских депутатов".

По всему чувствовалось: назревало что-то грозное, роковое. Гораздо более ужасное, нежели в феврале.

На улице дул сырой промозглый ветер. Холодная грязь просачивалась в обувь даже сквозь подмётки. Две роты юнкеров, мерно печатая шаг, прошли вверх по Морской улице. Их ряды стройно колыхались в такт шагам. Они пели старую солдатскую песню царских времён. По улицам разъезжали конные милиционеры, вооружённые револьверами, упрятанными в новенькие блестящие кобуры.