Антонов выстрелил ещё раз и командир Соловьёв окончательно упал и замер.

— Кому ещё нужно что-то объяснять? — грозно посмотрел на продотрядовцев Антонов.

Повторять и объяснять больше не пришлось. Продотрядовцы стали дружно бросать винтовки к ногам антоновского коня. В этот момент к площади стали пригонять и находившихся в поисках зерна на крестьянских подворьях оставшихся продотрядовцев, также уже разоружённых. Сельчане были довольны. Хотя некоторые из них не были уверены в том, что последствия такого решения останутся безнаказанными. Уж больно круто вела себя советская власть в других местах. Но возобладала сиюминутная радость от мести.

Антонов, не слезая с коня, осмотрел поникших продотрядовцев. Сейчас они выглядели настолько беззащитными и безобидными, что ему вдруг стало их жалко.

— Ну что, мужики, — глядя на них, спросил Антонов, — всё оружие сдали?

— Всё, — буркнул за всех один из бойцов.

— А теперь — стройся!

С большой неохотой, но продотрядовцы всё же выполнили команду Антонова. Они понимали, что его сейчас лучше не раздражать. Да и потом, на смерть лучше всегда идти строем — есть возможность после падения одного товарища тут же вновь сомкнуть ряды.

— Кругом! — продолжал отдавать команды Антонов. — Не знаю, мужики, что-то со мной сегодня случилось. Прилив доброты у меня, — лукаво посмотрел на своих соратников и сельчан Антонов, и, разведя руками, прокричал:

— Шаго-ом арш!

Продотрядовцы поначалу не поверили своим ушам и продолжали стоять.

— Ну, вам же говорят, пошли вон, — перевёл слова своего командира на более понятный язык Редькин.

Продотрядовцы робко и недоверчиво глянули на него, затем оглянулись на Антонова и несмело сделали несколько шагов вперёд. Тут кто-то из антоновцев посвистел им вслед. Продотрядовцы ускорили шаг. Это вызвало хохот собравшихся сельчан. Уже несколько человек начали свистеть, продотрядовцы почти побежали, только пыль поднималась вверх от их сапог. Антонов молча смотрел им вслед до тех пор, пока не скрылся из виду последний боец. После этого повернулся к сельчанам.

— Ну что, сельские пролетарии? — съязвил он. — Так и будете чуть что за мной бежать?

— Так, а что нам делать, Александр Степаныч? — спросил тот самый мужик, который просил Антонова о помощи.

— Самим нужно решать свою судьбу. Нужно собирать сход и выбирать того, кому доверяете. Избирать правление Союза трудового крестьянства и жить по совести, как полагается, а не по-коммунистически. Кто у вас тут сейчас главный сов-хоз-ник, — по слогам произнёс Антонов. — Тьфу ты, слово-то какое матерное придумали эти коммуняки.

— Так, Митяй. Выхухолев, — ответил всё тот же мужик, оглядываясь назад и указывая на директора совхоза.

Мужики из толпы вытолкнули вперёд Выхухолева.

— Из местных, или пришлый?

— Так ить, как сказать, — продолжал мужик.

— Мать его нашенская была, а сам Митяй из волости прислан.

— Коммунист? — Антонов спешился и подошёл к Выхухолеву.

— Сочувствующий, — пробормотал тот еле слышно.

— Ну да, сочувствующий, — выкрикнул из толпы кто-то из баб. — С таким сочувствием указывал этим иродам-голодранцам, у кого можно зерно искать, а у кого всё равно ничего нету.

— Поня-ятно! — протянул Антонов, обвёл взглядом толпу и вновь оказался в седле. — Некогда мне тут с вами церемонии разводить и учить вас уму-разуму. Ликвидируйте вы на хрен этот совхоз, выбирайте новое правление и поставьте наблюдателей вокруг села, чтобы извещали о подходе продотрядовцев.

— Дело говоришь, Степаныч! — согласно закивали обнажёнными головами сельчане. — Токмо посоветуй, что нам с Митяем делать.

— А что с ним делать? — Антонов достал из кобуры револьвер и выстрелил в Выхухолева. Тот упал, как подкошенный, сельчане только выдохнуть и успели. — Похороните его по-христиански, да и живите, как вам совесть велит. Н-но, родимая!

Антонов пришпорил коня и помчался прочь. Весь его отряд последовал за ним.

В Каменке, раскинувшейся на правом берегу речки Савалы, появился неплохо одетый с аккуратно подстриженными усами и набитым бумагами и одеждой портфелем невысокого роста человек. С интересом озираясь по сторонам, он дошёл до избы, где располагался штаб Антонова, и потребовал у часового немедленно пропустить его к самому Александру Степановичу.

— А ты кто такой будешь, важный, что тебя я должен пропустить к Александру Степанычу? — спросил, оглядывая незнакомца с головы до ног, Степан Антипов, стоявший как раз в это время часовым у штаба.

— А не тебе меня допрашивать, — огрызнулся незнакомец. — Доложи Антонову, что, мол, прибыл к нему из села Калугино сельский учитель Иван Александрович Старых с полным портфелем важной информации.

Степан ещё раз оценивающе глянул на гостя и грозно потряс перед ним снятой с плеча винтовкой:

— Стой здесь, пока докладать буду, и гляди у меня.

— А ты не пугай.

Часовой исчез в избе и, пока его не было, Старых с любопытством рассматривал дом и ближайшие дворы. В одном из окон он увидел пулемёт, торчавший в сторону улицы. В соседнем же дворе был ещё один пулемёт, возле которого взад-вперёд вышагивал охранник из штаба охраны (ВОХР). Больше Старых ничего не заметил, хотя во всём селе чувствовал напряжённость и готовность при малейшем подозрении целиком встать на защиту своей свободы от советов и коммунистов.

Вернулся на своё место Степан Антипов. Вслед за ним в проёме двери показался Пётр Токмаков. Постоял с полминуты, разглядывая пришельца. Наконец спросил:

— Чего надо, учитель?

— Александр Степанович? — обрадовался Старых.

— Ну, предположим, — задвигал желваками Токмаков.

— Наконец-то я до вас добрался, — подошёл к нему поближе Старых. — Два дня шёл. От коммунистов устал. Готов предложить свои услуги партизанам. Я — учитель сельской школы и вполне могу пригодиться в разных ипостасях. К тому же, я не просто к вам шёл, а собирал информацию о положении в сёлах и деревнях.

— Хорошо, пойдём в избу, — Токмаков открыл дверь пошире, приглашая гостя войти.

О целом портфеле информации Старых, разумеется, сказал ради красного словца и для придания себе большей солидности, но в целом, кое-какие ценные сведения он, действительно, собрал. Пока Старых разговаривал с Токмаковым-Антоновым, настоящий Антонов стоял за ширмой и внимательно слушал, пытаясь в щёлку разглядеть учителя. Чем-то тот ему приглянулся. И когда Старых закончил свой рассказ, Антонов вышел к столу и, сев напротив учителя, глянул в его глаза и спросил:

— В адъютанты ко мне пойдёшь?

Старых опешил и едва не прикусил язык от неожиданности, переводя взгляд с Антонова на Токмакова. Токмаков довольно ухмыльнулся и произнёс:

— Вот это и есть Александр Степанович Антонов, главный зелёный командир здешних мест. И ежели он кому чего предлагает, нужно соглашаться. Потому как второй раз не предложит.

Старых пришёл в себя, сглотнул слюну и попытался улыбнуться.

— Понимаю. Конспирация.

— Вот такие понятливые мне как раз и нужны, — также улыбнулся Антонов.

— Я... согласен, — после короткого раздумья ответил Старых.

И тут в избу ворвался, будто ураган, Устин Подберёзкин.

— Степаныч, прибыл гонец со срочным сообщением... — начал было Устин, но тут же осёкся, увидев перед собой незнакомца.

— Говори, говори, Устин! Это Иван Александрович Старых, отныне мой адъютант. Прошу любить и жаловать.

— Понятно, — едва кивнул головой в приветствии в сторону Старых Подберёзкин.

— Под Курдюками цельный полк красноты бесовствует. Разогнали наш штаб и поубивали вохру. Взяли в заложники почти всех баб с детями и требуют выдать, как они говорят, всех бандитов. Иначе постреляют всех, кого взяли.

Антонов переглянулся с Токмаковым. Они поняли друг друга без слов. Токмаков тут же выскочил во двор отдавать распоряжения. Антонов же приказал Подберёзкину: