— Напрасно всё это. Всё равно он у вас дорогой умрёт. Не довезёте вы его до больницы!

— Довезём! Он у нас живучий, — ответил Степан.

Таким образом Василия всё-таки довезли до больницы в селе Саюкино. Там ему немедленно промыли все раны и зашили. И опять, осмотрев Кублякова, заведующая больницей сказала фельдшерице:

— Зашейте ему раны, Вера Степановна, как-нибудь. Всё равно он к вечеру умрёт.

Но и эта врач оказалась посрамлённой. Василий не умер. Четыре дня он лежал без чувств. Не мог ничего есть, поскольку ему не удавалось никак стиснуть зубы. На пятый день пошло на поправку. Да так хорошо, что уже через две недели он начал вставать с постели и ходить.

Над Поволжьем витало тревожное ощущение наступления грядущего голода. С видами на урожай озимых уже были проблемы, да и ярового посевного зерна явно не хватало. Советы стремились заполнить закрома конфискованным у крестьян зерном, те пытались воспротивиться этому, даже атаковали ссыпные склады и возвращали зерно себе. Естественно, росло недовольно, с одной стороны, крестьянства, с другой — самих властей. Никак — такая ситуация закончиться не могла. Начались новые крестьянские волнения. Воспользовался этим и Александр Антонов, вновь появившийся в Балашовском уезде Саратовской губернии. За три дня, с 1-го по 3-е февраля 1921 года, он захватил 38 населённых пунктов, в том числе, на некоторое время занял узловую станцию Ртищево. И снова обманул власти. Они предполагали, что Антонов подастся дальше в Сердобский уезд и направили туда дополнительные силы, а он возьми и вернись в свой родной Кирсановский район. Несостоятельность красных войск в поимке Антонова происходила от того, что не хватало кавалерии, пехота же была малоподвижной.

Дабы исключить вероятность новых нападений антоновцев, власти приняли решение в каждом селении брать по 120 заложников. Но, спустя два дня, поскольку Антонов ушёл, вынуждены были этих заложников освободить, однако этими арестами своей цели всё же добились: крестьянство на власть озлобилось и с нетерпением стало ждать новых пришествий партизан, способных отомстить за их унижение.

И Антонов наведывался на Саратовщину и Пензенщину вновь и вновь: с февраля по апрель он то появлялся там, то исчезал снова. В апреле даже пытался соединиться с шеститысячным повстанческим отрядом саратовцев под командованием Попова, державшим в напряжении губернию в течение целого полугода, но командованию красных войск удалось помешать этому. Оно ведь понимало, что тогда угроза свержения власти коммунистов в этих краях была бы весьма явственной. Потерпев поражение от красных в районе Хвалынска, отряд Попова рассыпался на несколько составляющих и направился в пределы Донской области.

Всего несколько сот антоновцев 5 февраля совершили налёт и захватили довольно укреплённую узловую станцию Ртищево, разбили несколько паровозов и нанесли ей огромный ущерб. И это несмотря на то, что саму станцию охраняли три батальона внутренней службы и три бронелетучки, а в окрестных сёлах дислоцировались ещё четыре подобных батальона. Затем напали на деревню Алабушку Балашовского уезда. Крестьяне многих сел и деревень едва ли не поголовно тут же переходили на сторону Антонова, едва его отряды появлялись там: за несколько дней отряд из 30 человек мог увеличиться до ста, а то и двухсот всадников.

11 марта трёхтысячный отряд Антонова вновь захватывает на несколько дней город Чембар Пензенской губернии, после чего часть отряда идёт прямиком на Сердобск, где снова, как и прошлой осенью, началась паника. К концу марта серьёзные волнения на почве голода начались в Ставропольском, Бузулукском, Бугурусланском, Самарском уездах. Толпы крестьян в несколько тысяч человек собирались на сходы в волостях и требовали от советских властей хлеба. Антонов в который раз умело этим воспользовался. В ситуацию вынуждены были вмешаться лично главнокомандующий Красной Армией Сергей Каменев и 1-й помощник начальника штаба РККА Борис Шапошников.

Тем не менее, Антонов довольно вольготно себя чувствовал в этих краях до мая месяца. Под угрозой оказалась посевная кампания. Власти предпринимали все возможные усилия, чтобы сохранить продовольственные запасы, таявшие с каждым новым рейдом партизанской армии.

На границу Тамбовской и Саратовской губерний командующим войсками Заволжского округа, помимо уже находившихся там двух полков ВНУС, 215 батальонов и нескольких рот 228 полка общей численностью около 1100 бойцов, были двинуты: из Уральска — один полк пехоты, кавалерийский дивизион и батарея; из Сердобска — один батальон; из Саратова — 226-й полк; из Оренбурга — особый отряд в составе одного батальона и одного эскадрона; из района станции Красный Яр — 3 эскадрона и один взвод конницы. Однако все эти части оказались недостаточно надёжными, чтобы напрочь лишить Антонова возможности просачиваться в Саратовскую губернию. Пришлось лично Главкому Каменеву ходатайствовать перед Реввоенсоветом Республики об усилении политической работы и надлежащей строевой подготовки в войсках. А на это требовалось время.

Председатель коллегии Воронежской губчека запросил по телеграфу Дзержинского.

— Дзержинский на проводе, я весь внимание, — ответили из Москвы.

— Феликс Эдмундович, это Кандыбин из Воронежа. Мы нашли человека для выполнения поставленной вами задачи.

Пробежав глазами телеграфную ленточку, Дзержинский тут же передал свой вопрос.

— Человек надёжный, проверенный?

— Абсолютно! С его биографическими данными это для нас настоящая находка. Уверен в нём, как в себе.

После некоторого раздумья Дзержинский ответил:

— Тогда действуйте! Пришлите мне его данные. И держите меня постоянно в курсе. Всё!

Евдоким Фёдорович Муравьёв очень удивился, когда его пригласили на беседу к председателю Воронежской Губчека. Но, не чувствуя за собой никакого особого греха, он явился на встречу в назначенное время. Нужно сказать, что Муравьёв был весьма колоритной фигурой: длинные волосы, небольшие усы и бородка, очки в позолоченной оправе. Прямо-таки дореволюционный интеллигент-народник.

В кабинете председателя губчека Дмитрия Кандыбина, кроме руководителя отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией Тихона Самсонова, находились также член бюро губкома партии Григорий Баклаев, председатель губисполкома Агеев и новый председатель Тамбовской губчека Антонов. Муравьёв с недоверием посмотрел на Баклаева и как-то настороженно глянул на чекистов. Но Кандыбин, увидев остановившегося в дверях гостя, дружелюбно улыбнулся, встал и пошёл навстречу Муравьёву, заранее протягивая ему руку для приветствия.

— Здравствуйте, товарищ Муравьёв. Рад, что вы пошли нам навстречу и заглянули ко мне.

— К вам ведь коли добровольно не заглянешь, силком приведёте, — немного успокаиваясь и пожимая в ответ руку Кандыбина, пошутил Муравьёв.

Его шутку оценили и все остальные, заулыбались. Кандыбин же, вернувшись на своё место, тотчас принял серьёзный вид и произнёс:

— Вы для нас, Евдоким Фёдорович, как бог у Вольтера.

Муравьёв несколько опешил от такого сравнения и посмотрел на Баклаева. А тот и сам не ожидал такого сравнения, удивлённо покосившись на председателя губчека. Тот же, как ни в чём не бывало, продолжил свою мысль:

— Вольтер как говорил? Если бы бога не было, его надо было бы выдумать. А тебя нам и придумывать не пришлось: ты оказался именно таким, каким нам и нужен.

— Вы меня совсем запутали, товарищ Кандыбин. Нельзя ли чуть пояснее выражаться, — попросил Муравьёв.

— Ну, а если пояснее, Евдоким Фёдорович, — взял слово Баклаев, — то мы тебя просим помочь в деле, от которого зависит быстрейшая ликвидация антоновских банд.

Муравьёв откинулся на спинку стула и, слегка побледнев, устремил взгляд на Баклаева.

— Но какое отношение я имею к Антонову?