– Что ты имеешь в виду, Фрэнки? Я просто немного выпил.

Я пихаю его в грудь, когда он наклоняется ко мне, затем встаю с кровати и прохаживаюсь около своего стола. Думаю об уроках здоровья, о наркотиках.

– Не ври мне. Только, блять, не ври. Под чем ты? – повторяю я.

Его глаза не останавливаются на чём-то одном, они остекленевшие, а его рука просто не перестаёт подрагивать. Как будто он под током. Он выглядит как комок натянутых нервов.

– Ты вдохнул кокс, да? – наконец спрашиваю я. Это единственный вопрос, который мне ни в чём не поможет. Единственный вопрос, который не нуждается в ответе. – И не беспокойся насчёт того, чтобы соврать мне, Джи, ты только потеряешь время.

Ему не нравится мой тон. Я понимаю это по тому, как подрагивает его нижняя губа. Он хочет, чтобы я называл его Джи, но только не тогда, когда я зол на него. Он ненавидит, когда на него кричат. Я знаю это, потому что теперь я знаю его почти так же хорошо, как он знает меня. Эта улица с двухсторонним движением, так что мы даже не заметим, как опустимся оба.

Он шепчет:

– Прости, – а затем продолжает быть печальной дрожащей кучкой нервов. Его лоб прижат к коленям.

Он снова подвёл меня.

– О чём ты думал? – спрашиваю я. Мой мозг усиленно работает, пытаясь понять, что делать.

– Я не знаю, – бормочет он.

– Ты идиот, знаешь это?

– Знаю.

Так что сейчас мы сидим бок о бок на моей кровати, он не отошёл от белого порошка, алкоголя и того, что он делал со своими "друзьями", а я жду того, пока он развалится, чтобы я мог убрать все кусочки.

Я мысленно заявляю себе, что действительно не хочу больше говорить с ним этой ночью, так что ложусь и поворачиваюсь к нему спиной. До тех пор, пока он ничего не добивается от меня, он может остаться на ночь. Я не хочу, чтобы он садился за руль, потому что он, наверное, просто убьёт себя. Всё, что нам остаётся, – это переждать ночь.

– Фрэнки, – хнычет Джерард. Его рука змеёй обвивается вокруг моей талии, трясущаяся от кокаина, который заставляет его кровь гореть. – Не сердись на меня.

– Слишком, блять, поздно.

Печально то, что я знаю, что собираюсь простить его. Я знаю это. Завтра утром он будет улыбаться и называть меня Пэнси, поцелует меня в губы, а я по-любому прощу его.

– Пожалуйста, – просит он.

Я поворачиваюсь и смотрю в его покрасневшие глаза, которые умоляют меня сказать, что всё в порядке.

– Я люблю тебя, Джи, – шепчу я, касаясь его лица, – но иногда ты чертовски всё усложняешь.

Его чувства отображаются на лице. И маска рушится.

– Прости. Прости...

Я поворачиваюсь обратно лицом к стене, чтобы не видеть его глаз, которые будут продолжать кромсать моё сердце на куски. Его потрескавшиеся и холодные губы касаются моего уха.

– Пожалуйста, поцелуй меня. Поцелуй меня, дай знать, что ты меня не ненавидишь, – умоляет он.

Я не ненавижу его. Я не думаю, что смог бы ненавидеть его вне зависимости от того, что он выпил, вдохнул или сделал. Я не думаю, что смог бы ненавидеть его. Но я всё равно не могу его поцеловать. Этой ночью я просто не могу заставить себя его поцеловать.

Скажи всё

Я просыпаюсь совершенно выбитый из колеи. Обособленный от себя, от мира. Может быть, это потому, что моё лицо прижато к подушке, которая всё ещё хранит в себе запах Джерарда, пота и выпивки.

Удивительно в этом то, что он всё ещё здесь. Я не хочу с ним разговаривать, и я думал, что он уже ушёл от меня. Ещё более удивительно то, какой неожиданной скачок делает моё сердце, когда я смотрю на него. Его взъерошенные с утра волосы и выпирающий позвоночник.

Я утешаю себя мыслью о том, как я подползу к концу кровати, где сидит он, раскачивающийся взад и вперёд. Я представляю, как тяну его к себе обратно, укладывая рядом с собой. Говорю ему, что всё в порядке.

Но вот только всё совсем не в порядке.

Джерард встаёт и медленно натягивает свою одежду. Он подходит к своей сумке, а затем передумывает и возвращается. Я закрываю глаза, когда он идёт обратно, чуть пошатываясь.

Он опускается рядом со мной на колени. Я стараюсь сохранять дыхание в норме, пока он пальцами проводит по моим щекам. Моё сердце сжимается от печали, и я больше не хочу притворяться. Так что я открываю глаза и смотрю на него.

Он выглядит хуже, чем когда-либо. Провалившиеся и покрасневшие глаза, словно он совсем не спал прошлой ночью. Подрагивающие руки, но на этот раз не от наркотика. Я хочу взять их в свои, чтобы утихомирить эту дрожь. Я знаю, что, скорее всего, сейчас, когда он протрезвел, он чувствует себя ужасно.

Маленькая часть меня просто хочет подтащить его поближе к себе и обнять. И я делаю всё, чтобы засунуть эту маленькую часть себя в глубину своего сознания.

– Фрэнки, – шепчет Джерард так, будто не может поверить своим глазам. Его длинные пальцы находятся по обе стороны моего лица, гладя каждый миллиметр кожи.

– Ты выглядишь, как дерьмо, – замечаю я без юмора.

– По правде сказать, я и чувствую себя так же, – он немного вздрагивает. – Я хуже, чем дерьмо, Фрэнки, я полная сволочь.

Я мотаю головой, но не соглашаюсь с ним и не защищаю его. Я просто даю ему знать, что собираюсь выслушать.

– В понедельник я сказал, что люблю тебя.