Я медленно киваю.

– И ты сказал, что боишься. – Его пальцы играют с моей чёлкой и отросшими волосами, закрывающими уши. – Фрэнки, я не думаю, что ты понимаешь, как я боюсь за всё. За нас. – Он делает глубокий вдох и встречается со мной взглядом. Его глаза наполнены слезами. – Там... там был этот парень. Я уже знал его некоторое время.

Я отвожу от него взгляд. Боль зарождается в моём сердце и распространяется по венам. Я не хочу этого слышать. Я просто хочу вернуться к незнанию.

– Но, но, – быстро добавляет он, хватая меня за лицо так, что я вынужден смотреть на него, – он для меня ничего не значит. Не так, как ты значишь для меня, не как ты.

– Джи, ты трахался с ним, – выплёвываю я с большей горечью, чем действительно чувствую. Это так сюрреалистично, что вы могли бы подумать, что я в ярости. Пылаю гневом. Но это не так. О, я хотел бы. Я хотел бы взорваться и ударить его, разорвать на куски. Я хотел бы раздавить его, как он сделал это со мной. Мой голос звучит сильно, но я совсем не чувствую себя так. Больше всего на свете я хочу свернуться в клубок и плакать.

Джерард закрывает глаза. Он выглядит так, будто ему физически больно.

– Я знаю, что ты не веришь в меня, – шепчет он, и его голос совсем немного подрагивает. – Но поверь мне, когда я говорю, что люблю тебя.

– Я не знаю, что тебе сказать.

– Скажи, что тоже любишь меня, – умоляет он.

Я вздыхаю, и убираю его руку от своего лица, сжимая её в своей собственной.

– Ты же знаешь, что люблю, – говорю я, но это даже не ощущается так, будто я сдался. – Но я не могу понять, почему ты так поступил. Почему ты так поступил, Джерард? Почему ты напиваешься, и принимаешь, и... и трахаешься с парнями?

– Я боюсь. Я знаю, что это не оправдание. Но клянусь, это правда.

Я сглатываю. Боже, это больно.

– Почему... – Я не могу сказать это. Слишком неловко.

– Пожалуйста, Фрэнки, просто скажи это. Скажи всё.

– Если... Если ты хотел... – я корчусь от дискомфорта, больше всего желая провалиться в матрас и просто исчезнуть. И только его умоляющие глаза заставляют меня продолжать. – Я не понимаю, Джи. Если ты хотел секса, то почему не пришёл ко мне? Почему ты пошёл к другому парню? Почему не я?

О Боже, я на самом деле спросил его об этом?

Мне жутко неловко и стыдно, я отворачиваюсь с пылающим лицом, пялясь в стену.

Тишина, наполняющая комнату, словно тикающая бомба. Обратный отсчёт секунд до того, как я взорвусь.

– Ты говорил, что хочешь меня, но ты не пришёл ко мне, – говорю я, борясь с подступающими слезами. Я не буду плакать.

– Ох, Фрэнки, – наконец выдыхает Джерард, уставившись на свои колени. – Я не знал, готов ли ты к этому. Ты такой... хрупкий, такой чистый.

– Ты же знаешь, что я не такой.

Он морщится.

– Ты такой для меня. Фрэнк, ты самая сложная часть моего мира. С тех пор, как Майки первый раз произнёс твоё имя, ты постоянно сбивал меня с толку. – Он подносит мою руку к своему лицу, прикасаясь губами к костяшкам пальцев. – Знаешь, это так сильно пугает меня. Эти двухсторонние взаимные отношения. Для меня всё это ново так же, как и для тебя. Во всех отношениях, в которых я когда-либо был прежде, я либо только отдавал, либо только получал. Я никогда не знал, как могу быть счастлив, и отдавая, и получая.

Вот он, озвучивающий все опасения, которые я растил в себе всё это время. Вот он, признающий, что мы просто два испуганных мальчика, вот и всё.

– Очень много раз я хотел положить конец всему этому, нам. Только чтобы спасти тебя. Я не хотел подталкивать тебя к тому, к чему ты не был готов, только ради своих собственных эгоистических потребностей.

– Хватит пытаться спасти меня.

Он улыбается, и это первая улыбка за день.

– Я обещаю, что больше не буду пытаться защитить твою нравственность.

Я не могу не улыбнуться в ответ. Я ненавижу его за то, что он заставляет меня улыбаться, когда я всё ещё чертовски злюсь. Но вот он, спрашивающий, может ли он меня поцеловать, а вот я, тянущийся к нему, так что он знает, что может. Он всегда будет иметь возможность поцеловать меня, потому что мои губы принадлежат ему.

Мы даже не близки к тому, чтобы быть идеальными. Но в этот момент мы стремимся к тому, чтобы быть в порядке. Просто откидываем всё, чтобы быть в порядке.

***

"Мне нужно побыть одному", – говорю я ему.

"Нет, я больше не злюсь", – говорю я ему.

"Да, я люблю тебя", – говорю я ему.

Я не думаю, что он верит мне. Но он всё равно уходит. Я думаю, что он боится того, что если он не уйдёт, то уйду я. Как же он не прав. Я не достаточно силён для того, чтобы уйти.

Мне нужно время, чтобы подумать. Мне просто нужно несколько часов, чтобы погрузиться в себя.

По крайней мере, это то, что я себе говорю.

Я пытаюсь думать о жизни без Джерарда. Это болезненно и заставляет живот скручиваться. Не потому, что я бросаю его. Не потому что я думаю, что он бросит меня. Но просто потому, что я пытаюсь вспомнить, что я ценю в нём в первую очередь. Напоминаю сам себе, почему я люблю его. Чёрт возьми, почему я должен любить его так сильно?

Худшая часть этого в том, что я всё ещё делаю это. В смысле, люблю. Несмотря на все те разы, когда он делал мне больно, когда он подводил меня, я люблю его так чертовски сильно. Я люблю его за все те моменты, когда он спасал меня. Я люблю его за эту кривую усмешку. Я люблю его за губительный запах сигарет и его глупый смех.