Откат в системе. Дженсен Эклз вернулся к себе прежнему – собранному, спокойному, тому, кто, как я теперь понял, неосознанно старался избегать меня и одновременно тянулся ко мне – как к раздражающему фактору, как к шраму на сгибе локтя, как к незаживающей ранке на обветренной губе. Отсюда и желание удержать меня при себе в "Киннетике", и холодность в общении, которая бессистемно чередовалась с тёплыми словами в мой адрес, и поцелуй тем утром в пустом офисе, и последовавший за ним побег... Он бежал не только от меня, подумал я. Он бежал от себя.

Я похолодел, поняв, какие чудовища выбрались на волю из этой ледяной скорлупы и до поры до времени притихли во мраке его души. И мне кажется, я понял, что имел в виду Кинни, когда он предупредил, что если я буду продолжать в том же духе, то Эклза здесь не будет.

Наверняка есть объяснение этому безумию. Какой-то дикий шок в прошлом, в котором эхом перекатывалось моё имя.

Наверняка есть способ ему помочь.

«…я во всём виноват, Джей»

Садясь в машину следом за Дженсеном, я понял, что во всём этом кошмаре был только один плюс: теперь я чётко представлял, что мне делать дальше.

Глава 30

Это было, видимо, заразно - потому что память сыграла со мной ту же шутку, что и с Дженсеном, хотя в несравнимо меньшем масштабе: я совершенно не помнил дорогу домой. Очнулся только у входа в подземку и проводил взглядом красные габариты мерседеса, который унёсся в снежную мглу.

Меня колотило, как в лихорадке. Я кое-как добрался до дома, выпил аспирин, запив его хорошей порцией виски, рухнул на диван и попытался привести мысли в порядок. У меня получилось не сразу - угораздило потереть лицо руками, и запах Дженсена, впитавшийся в мою ладонь, заставил меня сначала вспомнить всё до мельчайших подробностей - хриплое дыхание, бешеный натиск, лихорадочно горящие глаза, руки повсюду на моём теле, горячие, жадные, торопливые...

Кого он ласкал в этот момент? Кого целовал, кому подставлялся бесстыдно... мне? Или, блядь, тому, с кем разговаривал на пути вниз, помертвев лицом?

Я зажмурился. В висках стучала тупая боль.

Как там это называется? Амнезия, что ли? Когда не помнишь даже то, что происходило несколько минут назад и было так охуительно прекрасно, что у меня до сих пор дрожь по телу… Господи, ну не псих же он конченый, мой Дженсен, он же принял моё приглашение, он держал меня за руку, когда мы медленно поднимались к звёздам, он слушал и принимал мои неуклюжие слова о любви, о которой – парадоксально - я не сказал ни слова. В этот момент перед ним стоял именно я. Джаред. Джей.

И потом, на пути вниз… Как он сказал? Я залпом махнул виски и плеснул ещё. «Я думал, что справлюсь. Всё шло хорошо, пока ты не сказал: «Делай с этим, что хочешь». В этот момент он снова говорил со мной.

А потом его унесло.

Словно он, повторив эту фразу, уже без моей помощи ввёл себя в этот ужасный транс.

Я перетащил ноутбук на колени, налил виски побольше и набил в поисковике слово «амнезия». Потом – «психоз». Потом, побродив по ссылкам и перечитав уйму статей – от понятных простому смертному до сугубо научных – я нашёл то, что искал. Разумом я всё время цеплялся за эту фразу – «… пока ты не не сказал: «Делай с этим, что хочешь», и, прочитав про «якоря», понял, что теперь могу сложить в голове более-менее сносную картинку.

Психотравма в прошлом. Человек по имени Джей и что-то страшное, связанное с ним. Слабая психика Дженсена – человека творческого, увлекающегося… Вытеснение, амнезия. Первый якорь сработал, когда я назвал себя «Джеем». Потом, возможно, я своими поступками и словами, сам того не зная, медленно рвал ту тонкую плёнку, которая выросла между прошлым Дженсена и его настоящим и защищала его, избавив от воспоминаний. А потом там, наверху, под снегом и звёздами, я случайно произнёс то, что послужило мощным толчком к возвращению в прошлое. И Дженсен то утопал в нём, захлёбываясь, то всплывал на поверхность, глотал воздух, узнавал меня – Джареда – и вновь шёл на дно. Он волок за собой такой неподъёмный груз, что рисковал однажды не выплыть. Совсем.

Я допил виски и бездумно уставился в монитор. Во всём случившемся винить я мог только себя, но, чёрт возьми, я же не знал! И единственный человек, который действительно мог бы помочь, устроил мне показательную порку, ни хрена не объяснил и, сам того не желая, ускорил процесс, вызвав во мне вполне законное чувство противоречия.

Блядь, чёртов Кинни. Что ему стоило не исходить на желчные намёки, а открыто сказать, какую опасность я представляю для его друга?!

Я столкнул с колен ноутбук, вскочил и забегал по комнате кругами.

Так, благодаря сраному высокомерию Кинни, я запустил процесс. Раны Дженсена я готов был зализывать бесконечно, но теперь было неясно, как. Он уже не отпустит меня, подчиняясь неосознанной тяге, но и слишком близко подойти не позволит. Мне. А не Джею.

О господи… Я застонал, выпил ещё виски, вернулся на диван и полез в интернет снова. Отыскал страницу с информацией про мать Дженсена – я буквально задницей чуял, что Донна замешана во всей этой истории, да и нужно было с чего-то начать. Перечитал статью… и неожиданно взгляд зацепился за строчку, которой я раньше не заметил. Или пробежал вскользь, но не придал значения.

«Донна Джоан Шеффер более пятнадцати лет, начиная с 1983 года, проработала приходящим психологом в школах Дартмут, Аполло и Беркнер в Ричардсоне, пригороде Далласа».

Мать Дженсена работала в школах. Логично, что и сын учился там же, во всех трёх последовательно, верно? Во всяком случае, шанс очень велик.

Я быстро отыскал сайт Дартмута, пощёлкал по ссылкам, пока не нашёл то, что нужно.

Списки классов и фотографии учеников, начиная с шестидесятых. Прекрасно. Судя по моим расчётам, Дженсен пошёл в школу в восемьдесят третьем. Как раз тогда, когда Донна устроилась туда на работу. И я подозревал, что в этом совпадении был какой-то глубокий смысл.

Открыв список восемьдесят третьего, я тут же увидел знакомое имя, возглавляющее длинный реестр. Эклз, Дженсен, год рождения – 1978. Промотав список вниз, я увидел ссылку на групповое фото. Отлично.