Было похоже на мерцающий снег.

Но… нет.

Это была ее коллекция. Просачиваясь сквозь инертный воздух колодца, каждая металлическая вещь, собранная ею за тысячелетия, устремилась вниз, будто желая остаться с ней, даже если она оказалась в своего рода вечной тюрьме.

Выпрямившись, она протянула руки, готовясь поймать прекрасный ливень, льющийся…

Ни один из предметов до нее не добрался.

Сквозь вязкие стены, служащие ей тюрьмой, протянулись руки всех тех, кого она пытала, перехватывая вещи, принадлежащие им, заявляя свои права на предметы, ловя их, восстанавливая право собственности.

Выкрадывая у нее.

Именно тогда она осознала всю тяжесть проигрыша в войне. И демон залилась слезами, которые черными бриллиантами сыпались на каменный изрытый пол возле ее рабочего стола.

Девина позволила эмоциям выплеснуться, у нее не было выбора. Она упустила свой шанс на господство. Ее одурачили на целую вечность, принадлежащую ей по праву. Ее коллекция исчезла. И бог его знает, остался ли у нее хоть один миньон, подчиняющийся ей.

Обхватив череп костлявыми руками, она зарыдала так сильно, что, казалось, могла бы разбиться вдребезги, точно так же, как и ее драгоценное зеркало.

Но нет.

В конце концов, падение и слезы прекратились, она шмыгнула носом, попыталась вытереть лицо, что представлялось довольно-таки сложным, ведь от рук у нее остались одни кости.

Собравшись с силами, она призвала иллюзию, благодаря которой делала себя красивой, надеясь, что хоть это ее приободрит.

Ничего не получилось. Плоть не срослась заново, не обрела прежний цвет и тепло. Ее роскошные темные волосы не выросли из лысого черепа. А ноги не стали волшебным образом гладкими и соблазнительными.

И в этот момент она снова закричала.

Но, услышав грохочущий где-то рядом звук, она подняла голову. Это была туфля. Это была… одна из ее сверкающих…

Вторая туфля от Лабутена упала рядом.

Хлюпая носом, она дотянулась до туфель и прижала их к себе, вытирая черные пятна с кристаллов кремового цвета… каждый из которых обрамляла металлическая оправа.

Неопровержимое доказательство того, что высококачественная вещь способна пережить все. Включая портал в Ад.

Тщательно рассматривая их, наблюдая как мельчайшие грани ловят окружающий свет, который затем отражается в ее сторону, она ценила их все больше, потому что это единственное, что осталось от ее прежней жизни наверху, последние останки ее драгоценной коллекции. В настоящий момент? У нее остались лишь ее покрытый пятнами рабочий стол и это сломанное, гниющее тело.

Вытянув ногу, она надела одну туфлю, затем и вторую. А тот факт, что они были на размер меньше, пришелся сейчас к месту, потому что на ее ногах едва ли осталось хоть сколько-то мяса.

Когда она поворачивала лодыжки то в одну, то в другую сторону, туфли сверкали, даже несмотря на ее отвратительную внешность; красные подошвы оставались все еще яркими, ведь она их не носила толком.

Но вскоре ей стало не интересно восхищаться ими.

Оказалось, что та психиаторша — которая, в чем Девина сейчас убеждена, и вовсе не была человеком женского пола, но Создателем собственной персоной — была права. Шпильки — это всего лишь вещи. А все, что действительно имело значение, сейчас было вне пределов досягаемости: ее работа по сотворению зла, любовь к Джиму, свобода передвижения.

Только туфли.

Создатель пытался показать ей правду, которую она поняла слишком поздно.

Вещи? Не главное.

Но, блин, она же зло. Девушки не могут иначе.

Откинув голову назад, Девина уставилась вверх, вверх, вверх… интересуясь, чем же занят Джим. Наверняка, празднует вместе с этой Сисси.

Боже, она ненавидела его, действительно ненавидела.

Возможно однажды, если она когда-нибудь выберется отсюда… она найдет себе настоящего мужчину, который будет ценить ее за то, кем и чем она являлась, кого-то извращенного и испорченного, но имеющего хорошие традиционные ценности, неплохой банковский счет и чувство юмора.

И который мог бы часами пропадать в постели.

Возможно, такого мужчины не существует. Но учитывая, что заняться ей было нечем на протяжении… что ж, дерьмо, вероятно целой вечности… она могла бы с тем же успехом жить в своих фантазиях.

Сейчас у нее остались лишь воспоминания и разум.

Следующим днем

На Небесах, Найджел подкатил чайный столик к холму у стен Бастиона Душ. Обычно столик сервировал сам себя, но сейчас, не имея для себя занятия, ему захотелось сделать все собственноручно.

Он самостоятельно развернул аккуратно сложенную дамасскую скатерть, расставил тарелки, чашки и блюдца. Подготовил чайник, баночки с сахаром и сливками, а также квадратное блюдце с разнообразными булочками и бисквитом.

Хорошо, замечательно, он наколдовал еду, но пекарем был никудышным.

Наклонившись, Найджел выровнял столовое серебро строго вдоль салфеток. Идеально уложил предметы. Потрогал цветы…

— Это для меня?

Сдерживая улыбку, он обернулся и увидел Джима.

— Будем рады, если ты присоединишься к нам, спаситель.

Ангел казался смутившимся, будто не знал, как вести себя после того, как превосходно закончил свою работу.

— Ты больше не должен звать меня так.

Найджел глубоко вздохнул. Расправил свой белый костюм. И обошел стол.

Без предисловий и фальши он обнял Джима и хрипло сказал:

— Я действительно верю в то, что нам следует называть тебя так до скончания времен.

Джим обнял архангела в ответ, и они постояли так еще некоторое время. А затем одновременно сделали шаг назад. К этому времени появились и остальные архангелы вместе с Таквином, который запрыгнул на Джима, практически сбив того с ног.

Пока группа обсуждала победу и заслуги, Найджел стоял на периферии и наблюдал за обменом поздравлениями: Байрон и Берти накинулись на спасителя так же, как и их пес, и даже Колин присоединился к ним, на лице воина Архангела даже неожиданно появилась улыбка, отразившаяся в его красивых глазах.

Неспособный вынести это зрелище, Найджел перевел взгляд наверх, на парапет. Семь флагов раскачивались на ветру, финальная победа Джима определила все предыдущие раунды, даже те, в которых Девина выиграла. Цвета были разными и напоминали радугу в небе.

— … Найджел?

— Я дико извиняюсь, — сказал он, сосредотачиваясь. — Что такое?

— Не возражаешь, если я спрошу кое о чем наедине? — повторил Джим.

Найджел посмотрел поверх стола. Три архангела уже сидели, Байрон и Берти щебетали как певчие птички на весеннем дереве, присущая им активность усилилась теперь, когда пропал страх, пропал стресс, а остались только место и работа, которые они любили.

— В этом нет необходимости, — пробормотал Найджел. — Твой ответ «да».

Джим закрыл глаза и покачнулся.

— Ты в порядке, дружище? — спросил Колин.

Спаситель кивнул и потер лицо. А затем посмотрел на Найджела.

— Ты уверен?

— Ты думаешь, я ничего не сделаю для того, чтобы оградить праведные души?

— Тогда ладно. Спасибо.

— Это не моя заслуга, только твоя, — затем он смягчился. — Но я… так рад за тебя. Очень рад за вас обоих.

— Спасибо, — Джим поколебался. — И последнее… души как Сисси, невинные, убиенные Девиной за столетия для защиты ее зеркала…

— Они здесь, присоединились к праведникам. Создатель проследил за этим сразу же, как только Девина была изгнана в свой Колодец Душ.

— Так значит она там.

— Там ей и следует оставаться.

— Согласен. Это… хорошо.

Секунду спустя спаситель ушел, а Найджел остался смотреть на место, на котором тот только что стоял. Было столько всего, за что нужно быть благодарным, чему стоило радоваться… но ему все же было грустно, до грани отчаяния.

— Прошу меня простить, — сказал он, ни с кем не встречаясь глазами. — Я удаляюсь в свои комнаты.