— Я должна была узнать что-то о тебе, — выпалила она.

— Я уважаю твое желание.

Спустя мгновение ноги сами понесли ее к столу. Потом рука потянулась к стулу, ставя его напротив Джима. Она медленно села, ее мысли метались между крайностями.

Он был ангелом? Или дьяволом?

Казалось глупым верить источнику всемирного зла хоть в чем-то. Но те убийства…

— Они сделали нам эти татуировки.

Подняв голову, Сисси задумалась, а не читал ли он ее мысли. — Они?

— Правительственное подразделение, на которое я работал. Каждый из нас носит на спине изображение Мрачного Жнеца. Это не знак отваги и не повод для гордости. Видит Бог, дерьмо занимает всю мою спину, так что едва ли получится свести ее, даже будь у меня свободное время.

Она все колебалась. Образы Джима и Девины в ее голове противостояли той информации, что он только что так спокойно и лаконично ей поведал… словно ему нечего было скрывать от нее.

— Было больно, — услышала она себя. — Когда ты бросил меня. Я была… сбита с толку. Я думала, что сделала что-то не так.

Он поморщился. — Это последнее, чего я хотел. Клянусь.

— Я не знаю…

Джим положил ладонь поверх своего сердца и посмотрел, казалось, прямо в ее душу. — Я клянусь своей матерью.

— Похоже, тебе нужна помощь.

Услышав мерзкий женский голос позади себя, он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от боли в ноге. — Только не твоя.

Он повернулся. Девина подкатила к дому на своем черном Мерседесе и умудрилась выйти из-за руля без единого звука.

Он задумался, как долго она здесь стояла.

Девина улыбнулась как хищник, подходя к очередной панели. — Знаешь, Эдриан, мы хорошо ладим, ты и я. Ты же не забыл, как мы…

— Ежедневно пытаюсь стереть из памяти.

Демон притворно надула губы и перебросила черные волосы через плечо. — Строишь из себя недотрогу?

— Ты пришла по делу или просто захотелось потратить мое время впустую? — По крайней мере, действовало дополнительное защитное заклинание, и красное свечение разделяло их. Слава Богу.

— Джим звонил мне. И я пришла.

— Уверена в этом?

— Весьма.

Эдриан повернулся к фанере, которую умудрился прижать к одному из пустых проемов. Сжав три гвоздя губами, сначала он прибил верхний правый угол, а потом двинулся по периметру. Все это время демон стояла за его спиной и наблюдала.

Он не послал ее далеко и надолго по одной причине: так, по крайней мере, он знал, где она находилась — не с душой, что стояла на кону в этом раунде. Но, блин, это словно худшая из игр «Джепарди», в которую он когда-либо играл.

— Я могла бы помочь, ты же знаешь, — протянула Девина, когда он с заметным усилием выпрямился.

Он улыбнулся широкой улыбкой и махнул рукой на заклинание Джима. — Нет, не можешь. И, сдается мне, мой напарник не выйдет к тебе, поэтому может свалишь уже, пугать местную детвору.

— Сисси — интересная девушка, не правда ли?

Нахмурившись, Эду захотелось вдарить молотком по чему-то не похожему на гвоздь или фанеру. — Ты с ней закончила, забыла, что ли?

— Разве? — Демон отошла от гладкого седана. — Передай Джиму, что я вернусь.

— Цитируешь Терминатора.

— Верно понял, Эдриан. — Она обошла капот так, словно вышагивала по подиуму. — Передавай привет Эдди.

— Шутка устарела, малышка.

— Не для меня.

— Что произошло со значком на капоте?

— Счастливый случай.

Она помахала ему и мгновение спустя отъехала, спускаясь по дорожке, может, в Ад… может на распродажу.

— Проклятая сука.

Эд прохромал к листу фанеры у Эксплорера и подтащил к следующему окну. Глупая, наверное, затея — пытаться самостоятельно отремонтировать дом… учитывая архитектурную целостность/историчность здания. Но он должен хоть как-то исправить положение. Дела обстояли так, что он только и делал, что ныл сутки напролет и жаловался на боли.

Так вот, как себя чувствуют люди, разменявшие восьмой десяток.

Черт, ему оставалось надеяться, что Матиас достойно распорядился его либидо…

Охваченный ужасом, Эд замер на месте и посмотрел сквозь вход в гостиную. На пыльном, голом полу там, где ее оставила Сисси, лежала книга, вроде как написанная Девиной.

О, Боже, подумал он. Что если…

Прислонив фанеру к дому, Эд подчинился жуткому инстинкту и, стиснув зубы, вошел в гостиную. Под ногами хрустели стекла…не оконные, те вылетели в сад, а от зеркал и ламп, которые потрескались от перепада давления перед тем, как их затянуло в портал.

Наклоняясь, он поднял книгу и пролистал ее. Текст — полная белиберда для него, но не это его беспокоило. Буквы… слова… даже отдаленно не напоминали латынь… и, хотя он не был полиглотом, то, по крайней мере, мог узнать некоторые префиксы и суффиксы, общие с английским.

Ничего. Черт, это скорее символы, нежели буквы алфавита.

Но Сисси могла их прочесть.

Он задумался, как такое было возможно, а в голове раздался тревожный звон.

***

Вытянув руку на кухонном столе, Джим знал, что Сисси лгала ему. Что-то произошло между их небольшой поездкой и ее побегом домой в одиночестве. Но, чтобы это ни было, для него важнее, чтобы она поверила в его слова.

— Прости, — повторил он. — Хотел бы я быть Брайаном Рейнольдсом или Стэнли Татумом. Но я другой.

Повисло секундное молчание, а потом она улыбнулась. — Ты хотел сказать Районом Рейнольдсом или Чаннингом Татумом.

— Да, кем бы они ни были.

Улыбка быстро увяла. — Я не знаю к… чему верить.

— Ты не обязана решать сию секунду. Тебе вообще не обязательно что-то решать.

Еще одна пауза. — Как они… что произошло с твоей матерью?

Сердце пропустило удар, и каждая молекула в его теле требовала, чтобы он встал и вышел из комнаты. Вместо этого он прерывисто затянулся Мальборо и убрал руку, подтягивая пепельницу ближе.

Ему пришлось прокашляться. — Мы жили на ферме. Мы с мамой работали и вполне неплохо зарабатывали. Я ходил в школу, но в летние периоды, ранним утром и поздним вечером на время учебы… я помогал ей всем, чем мог. Одно справедливо для сельской местности: там всегда не хватает денег. Народ еле сводит концы с концами, но все нормально, пока не возникает какая-то внешняя нужда. Наркотики, например.

Каждый раз закрывая глаза, он видел вспышки того ужасного дня, когда он зашел на кухню и обнаружил свою маму, умиравшую ужасной смертью. Щелк… близкий кадр ее побелевшего лица, ее рот еле шевелился. Щелк… кровь на линолеуме. Щелк… порванная одежда. А звуковое сопровождение было самым худшим саундтреком в мире: слабый хрип его матери вместо голоса, выходящее с сопением дыхание. А запах…

Гребаный ад, это был запах картофеля и меди, запах свежего мяса и крови, словно кто-то колол свиней.

— Я не остался смотреть, как она умирает. Она велела мне бежать, потому что они еще рыскали по дому. Я не хотел оставлять ее… она заставила меня уйти. Я вбежал к грузовику и понесся по той долбанной грунтовой дороге. Они гнались за мной, но я успел. Я поехал за копами. Когда мы, наконец, вернулись, она уже была мертва. Ее тело остыло.

— О… Боже.

— На тех парней завели дело, но потом выпустили под залог. Я выяснил их личности… делов-то, и я знал, что сделать с ними, несмотря на свой юный возраст. — Он пожал плечами, стряхнув пепел с сигареты. — Когда живешь на ферме, многое узнаешь о смерти. Как убивать. Я использовал ее любимый кухонный нож и пилу, которой нарезал дрова для печки. И еще парочку инструментов. — Он встретился с ней взглядом. — Я заставил их страдать, как страдала она. И никогда не извинюсь за это. Никогда.

Господи Иисусе, когда он последний раз рассказывал об этом..?

Собеседование в спецподразделении, подумал он. Когда они сканировали его психику… дабы убедиться, что он на самом деле малолетний психопат.

— Мне так жаль, — сказала она хрипло. — Я не могу представить, каково это было.