— Нет, — рявкнул Колин. — У тебя нет на это права. Не смей закрываться от своих поступков. Я ничего не мог сделать с тобой после… ты бросил меня одного со всем этим. Я не знал… черт подери, я не знал, почему ты сделал это с собой. Поэтому будь добр присутствовать здесь и сейчас.

Найджел опустил руки и запретил своим глаза смотреть куда-либо, только на Колина… хотя его грудь сдавило так сильно, что он не мог сделать вдох.

— Ты думаешь, что я тебя не знаю?

— Нет, ты знаешь меня лучше всех.

— Вот почему я снова чувствую себя оскорбленным. — Колин скрестил руки на груди. — Ты думал… милостивый Господи, Найджел, ты реально думал, что я не знал, что ждало нас в войне в тот момент? С чем ты имел дело и все возможные варианты? Джим проигрывал, привязанный к той невинной, к Сисси, с легкостью расставался со своими победами, и ты думаешь, я не понимал всего этого и…

Когда Колин не закончил, Найджел прокашлялся. — И что?

— Ты считаешь, что я не отпустил бы тебя, даже если бы это меня уничтожило?

Найджел снова накрыл лицо руками, и в этот раз Колин не прокомментировал его своеобразную вуаль из ладоней.

— Я бы отпустил тебя, — хрипло выдохнул Колин. — Потому что это решение было единственно верным в этой проклятой войне. В тот момент нам нужен был другой спаситель, и единственный способ вывести Джима из игры… именно это ты и сделал.

Это казалось по-новому опустошительным, подумал Найджел в последовавшем молчании.

Колин выругался.

— Я бы тоже пошел на жертву. Но ты либо недостаточно доверял мне, либо — что еще хуже — ты знаешь меня настолько плохо, после всего, что было. Я — солдат, и поэтому никогда не пожертвую логикой ради чувств. Даже если эмоции… сокрушительны.

Найджел почувствовал момент, когда исчез ангел, хотя это произошло без звука и движений. Вместо того, чтобы последовать за Колином в Рай, он, однако, рухнул на колени, окруженный пустотой.

Он не знал, как быть с сожалением. До сих пор он шел по своей бессмертной жизни рука об руку с рассудительностью и самоконтролем… и по этой причине никогда не чувствовал превосходства.

Сейчас, он чувствовал связь с человечеством на принципиально новом уровне.

Пережив страдания, становится легче проявлять сострадание.

— Ты действительно наелась?

Когда Джим присел рядом с ней на крыльцо ветхого особняка, Сисси в очередной раз глубоко вздохнула. Она делала так множество раз с тех пор, как они вернулись сюда, вчетвером съели пять пицц с пепперони и разошлись каждый своей дорогой.

А это значит, что Эд и Эдди направились на чердак.

А Джим присоединился к ней.

После целого дня дождливой погоды, ночь выдалась прохладной и сырой, пахла влажной землей и растениями. А вдыхая запах лосьона после бритья Джима, Сисси казалось, будто она завернулась в его кожаную куртку.

— Сисси?

— Что… о, прости. Да. Боже, да. Не думаю, что когда-нибудь я снова смогу поесть.

Черт. Может ей не следовало использовать именно такую формулировку.

В самом конце дороги автомобиль свернул на их улицу и осторожно приблизился к ним. На мгновение все ее тело напряглось, но это был не большой черный «Мерседес-Бенц» с оторванным значком.

Она расслабилась сразу же, как распознала в нем «Лексус».

— Так странно, — пробормотала Сисси. — Я чувствую отсутствие больше, чем раньше замечала присутствие.

— Чего… а, ты про это. — Джим прокашлялся, будто не желая давать этому имя. — Ты имеешь в виду то, что мы вытащили.

— Да. — Она положила руки на свой живот, набитый пиццой, и потерла его. — Я даже понятия не имела, что оно находилось там, управляло мной. Но сейчас, когда его нет, я чувствую… себя. Это не значит, что я забыла…что со мной сделали или чего я лишилась. Мои ощущения остались теми же, что и прежде. Просто… фундамент уже иной. Более твердый. Больше… меня? Кажется, я несу чепуху.

— Нисколько. Я тебя прекрасно понимаю.

Она пристально наблюдала, как он долго затянулся, а кончик сигареты ярко вспыхнул.

— Клянусь, это одна из моих самых любимых черт в тебе.

Он приподнял брови.

— Что именно?

— Ты всегда понимаешь меня.

— Ты мыслишь весьма здраво. И к тому же чертовски умна.

Он наклонился и запечатлел поцелуй на ее губах, и это казалось таким естественным: легкое касание, дать и получить что-то в ответ, жаркий трепет, последовавший за этим. И все, что ей нужно было сделать, чтобы не дать ему отстраниться — положить ладонь на его сильную руку.

Как будто он снова знал, чего она хочет.

Склонив голову на его предплечье, она смотрела на него, пока он продолжал всматриваться вперед. К сожалению, озабоченность, проявившаяся в чертах его лица, напомнила ей, что подобные мгновения между ними были скорее исключением, а не правилом.

Война все еще продолжалась.

— И что дальше? — спросила она резко.

— С тобой? Ничего. Ты чиста.

— Я имею в виду Девину.

Джим нахмурился, а холод, отразившийся в его глазах, напомнил, что он был не только ее любовником, но и солдатом.

— Ты не должна беспокоиться об этом. — Он наклонился и снова поцеловал ее. — Ты в безопасности. Ты свободна.

Пока ты сражаешься — нет, подумала Сисси.

Казалось преступлением осквернять это мгновение между ними разговорами о последнем раунде. Но она чувствовала, что в его голове крутились те же самые мысли. Должны были. Он должен был думать о том, где найти следующую душу, и что Девина предпримет…

— Я на самом деле очень бы хотел, чтобы ты познакомилась с моей мамой, — резко сказал он.

Когда Сисси отодвинулась, он пристально посмотрел на нее.

— Дым лезет тебе в лицо? Черт, прости, давай я потушу сигарету.

— Нет, нет, нисколечко, — она прервала его. — Честно, все в порядке. Я уже привыкла к этому, и знаешь, мне даже нравится.

Возможно, потому что запах табака ассоциировался с ним.

— Ты просто удивил меня, — пробормотала она.

— Моя мама.

— Ну, да. Я бы тоже с удовольствием познакомилась с ней. — Боже, чем больше Сисси думала об этом, тем больше… — Я действительно была бы очень рада познакомиться с ней.

— Она бы полюбила тебя.

Сисси моргнула несколько раз. Такие слова от мужчины вроде него? Были лучшим комплиментом, что она когда-либо слышала.

— Какой она была?

Джим глубоко затянулся и выдохнул кольца дыма, которые поплыли в сторону света, лившегося из дома.

Ночь становилась значительно светлее, когда ты не одна, подумала Сисси. И нет чувства, объединяющего сильнее, чем подобный разговор между ними.

Ну, за исключением секса.

Чем они и займутся чуть позже.

— Она была невысокой, — наконец произнес Джим. — Но сильной. Черт, она была сильной. Знаешь, на большинстве ферм женщины трудятся дома — и это огромный труд. Фермеры встают до восхода солнца и заканчивают только после заката, а еще им нужна еда и кто-то, кто бы хранил семейный очаг, занимался детьми, счетами и персоналом. Моя мама, она делала и то, и другое. Однажды я видел, как она разделала столетний дуб — он свалился на наш палисадник в результате торнадо — за два учебных дня, зато дров нам хватило на всю зиму.

— Ты скучаешь по ней? Наверное, это…

— Я скучаю по всему. Скучаю по той жизни, земле и по ней. — Он потер бровь большим пальцем, словно пытаясь скрыть от нее свою слабость. — Я думал, что вернусь туда. Ну, знаешь, по окончании службы. Я собирался поработать здесь, в Колдвелле, только до тех пор, пока не буду уверен, что Матиас не станет проблемой. — Он взглянул на нее. — Я не хотел, чтобы это дерьмо последовало за мной на запад. Ни за что. Ферма в Айове должна была стать моим пристанищем на пенсии. Местом моего последнего упокоения.

— Думаю, и твоя жизнь оказалась не такой, какой ты ее себе представлял.

— Так и есть. — Он пристально посмотрел на нее. — Но я встретил тебя.

Она улыбнулась и поцеловала его в предплечье.