Сейчас он жалел, что не оделся теплее.

Но едва ли можно собрать чемодан для самоубийства. По крайней мере, насколько ему тогда было известно.

Сделав шаг вперед, он обнаружил, что земля была упругой, но не от влаги. В действительности, под его ногами были мелкие частицы… без сомнений, именно их подхватывал ветер.

Когда он пошел вперед лишь потому, что топтаться на месте — не в его характере, он осознал еще кое-что.

Было еще одно оправдание его поступку. Будучи главой архангелов, острием Божьего клинка, он понял, что не мог требовать от подчиненных того, что не сделал бы сам. Спаситель Джим Херон, возможно, еще не осознал всей правды, но он любил девочку, которую спас из глубин Ада. Это — единственное объяснение его действиям и непростительным поступкам.

Роль спасителя обязывала его отрешиться от собственных чувств и личного интереса ради победы в войне.

Найджел оставил Колина дабы показать, что это не просто возможно, но и жизненно необходимо.

Сработает ли? Он сомневался, что вообще узнает об этом. Если Девина завладеет живыми и мертвыми… включало ли это потерянные души в Чистилище?

Если Джим одержит победу, ничего не изменится.

Если же демон, то возможно эта ужасная, пыльная дыра покажется раем.

Продолжая устало тащиться вперед, он начал ощущать холод в воздухе и закутался теснее в свободный, болтающийся халат. Вскоре его мысли покинула логика, оставляя наедине с эмоциями и отчаянием.

Он скучал по Колину с каждым вдохом пыльного воздуха. И когда его глаза заслезились, он начал винить во всем крупицы в воздухе. Увы, нет. Он оплакивал своего любимого.

Проведя пальцами по щеке, он посмотрел на влагу. Спустя мгновение кристальная слеза покрылась пылью… или… сама превратилась в пыль?

Ветер усилился и, казалось, сконцентрировал свое внимание на слезе. И потом унес каплю с его пальца.

Встревоженный, Найджел поднял взгляд на небо того же цвета, что и земля. Потом посмотрел позади себя.

Ничего, лишь булыжники… и он боялся, что это были и не камни вовсе.

С гулко бьющимся сердцем, стучащими зубами, он продолжил бесцельно идти вперед. Но он был не один. Его горе шло рядом, столь огромное и мучительное, что оно отделилось от него и следовало по пятам.

Ему оставалось лишь надеяться, что его благородная жертва того стоила.

Если нет, то его поглотит горечь, которая отравляет злом.

Жесткий пол впился в костлявые колени, когда Девина склонилась над своим любимым.

Даже в своей бессмертной смерти, Джим смотрел не в ее сторону, его голова завалилась на бок, открытые безжизненные глаза были направлены в противоположную стену Викторианской гостиной.

— Джим… — выдохнула она.

Ее сердце разбивалось, когда она видела его, стоя снаружи, а в непосредственной близи было еще хуже. Его лицо все еще сохраняло краски, и когда она прикоснулась к щекам, кожа была еще теплой. Казалось, он просто спал… вечным сном, окружавший его сладостный аромат — единственное свидетельство его смерти.

И неподвижность.

Когда закапали слезы, капельки становились кроваво-красными, падая с изрытых щек на обратную сторону ее омерзительных рук.

Ее переполняло горе, она не только потеряла способность держать свой фальшивый облик, но ей даже стало глубоко плевать на это.

— Джим, не покидай меня, — простонала она. Но было слишком поздно. Закон непредвиденных последствий уже пришел в действие: Найджел убил себя из-за Джима. И Колин, в порыве ярости, убил Джима…

Она разорвет этого паскудного архангела. Как только она наберется сил, чтобы встать, она выльет на него адский гнев, снимет с него кожу, когтями выдавит глаза, кастрирует зубами. И это будут еще цветочки.

— Мой любимый, дорогой…

— Девина!

За стеной из приспешников кричали ее имя, она едва слышала вопль, принимая более удобное положение, подтянув его торс к себе на колени, повернув голову к ней лицом. Да, вот так. Сейчас он смотрит на нее.

Хрустальный кинжал, зажатый в правой руке, со звоном вывалился на пол, привлекая ее внимание. Когда покрытый серебряной кровью клинок поймал отблеск молнии, Девина услышала крик из угла: — Девина, с твоей помощью мы сможем вернуть его!

Это был голос Эдриана… и она собиралась проигнорировать его, когда перед глазами мелькнула сцена, которую она наблюдала, стоя у окна: Джим растянулся на полу, тупая сука Сисси укачивала его так, будто снималась в фильме по Николасу Спарксу, Эдриан в другом конце комнаты играл роль диванной подушки… и архангел Колин сидел на заднице, смотря на Джима так, будто произошло что-то невообразимое.

— Девина! Мы должны вернуть его!

Ее ни капли не интересовали вопли Эдриана… но выражение на лице архангела привлекло ее внимание. Боевая натура Колина давно снискала ее уважение, какое испытываешь наряду с осторожностью, когда в голову направляют заряженный пистолет: ты либо аккуратно отодвинешь дуло в сторону, либо останешься без мозгов.

Архангел никогда не станет мешкать в бою и никогда не станет удивляться, преуспев в атаке.

Так почему он так смотрел на Джима?

— Девина! Тупая ты сука!

Потянувшись через широкую грудь Джима, она подняла хрустальный кинжал с ковра и поднесла к носу. Один глубокий вдох через ее нос, напоминавший дырки в швейцарском сыре, и до нее дошла ужасающая правда.

Колин мог прийти сюда с целью убить Джима, но произошло иное.

На оружии была кровь Джима.

Он убил себя…

— Нет! — Сердце Девины грохотало. — Ты не посмел бы!

Если он совершил самоубийство, значит отправился в Чистилище… а это единственное место, куда она попасть не сможет, хоть выиграй в войне, хоть проиграй. Джим навсегда покинул ее, если…

Девина извернулась, ее открытый позвоночник защелкнул как поп-корн.

— Исчезните! — приказала она приспешникам. — Исчезните!

Рой маслянистых черных тварей растворился в воздухе. И после их исчезновения, защитному заклинанию Колина больше некого было сдерживать, поэтому сгусток энергии взорвался в комнате, отчего задребезжали стекла, и прокатилась волна ветра, которая отбросила назад ее волосы как у Голлума. Тело архангела тоже зацепило, его вес накренился вперед, будто он собирался, перекатившись по полу, броситься на нее. И естественно, спустя мгновение, он оказался бы на ногах в обороняющейся стойке.

Напротив, Эдриан рухнул на пол, на ковер, руки и ноги разъехались в стороны. Сисси одна из троих не сдвинулась с места, сжимая в руке хрустальный кинжал, рука поднята и готова к удару. Глаза девчонки были широко распахнуты как две автомобильные фары… без сомнений, это была ее первая битва, и может, в ужасе от реального облика Девины.

Но с другой стороны, демону плевать на внешнюю красоту. Не больше чем человеку, попавшему в аварию на мотоцикле, плевать на то, что медики раздевают его, спасая ногу.

— Что он натворил? — услышала Девина свой вопрос. Голос соблазнительницы исчез, этот сочный, неестественный американский акцент превратился в скрип наждачной бумаги с налетом древности.

Троица тяжело дышала, и Девина уже хотела закричать, чтобы кто-нибудь из них перестал дышать как пес, когда Эдриан прокашлялся.

— Он отправился за Найджелом.

Девина ощутила, как округлились ее глаза без век. Она надеялась на иное объяснение.

— Это не… возможно.

— Так и было, — сказал Колин. — В Чистилище.

— Это не… — Она не стала произносить очередное «возможно». Она в собственных руках держала доказательство. — Но почему…

Эдриан сказал что-то. Потом Колин. Но она ничего не слышала, когда тепло и любовь разлились по всему телу.

— О, Джим… ты безнадежный романтик.

Ну конечно, он отправился туда, подвергнув риску свою вечную жизнь. Только так они смогут воссоединиться: если он вернет Найджела, то Джиму не придется прописываться в Раю… и они смогут быть вместе, несмотря на войну. Они смогут все бросить и начать наслаждаться вечностью друг с другом. Или разработать утонченный план последнего боя, Девина победит, и они вместе будут править Адом.