— Я не видел в правилах таких исключений, а ты?

Ну, нет. Он тоже. Но…

— Окей, ладно, — сказал Эд, активно жестикулируя. — Даже если ни один из вас не стоит на кону. Тем не менее, ты все еще зло на пятьдесят процентов… поэтому Девина согласилась на твою кандидатуру. Чем ты злее, тем больше подвержен заразе. Тем лучше для нее. И мне следовало это учесть, ведь я сам болен тем же раком. — Ангел ткнул себя в грудь. — Она и во мне. Из нас троих один Эдди был чист, ведь он никогда не спал с ней, поэтому она сделала его своей мишенью. Поэтому она так боялась парня. Поэтому убрала его.

— Я ни за что не отдам Сисси этой суке, — онемело выдохнул Джим.

— Я знаю, и не могу понять, на руку нам это или нет. И, помяни черта: Девина только что заходила. — Эд произнес последние слова очень осторожно, словно Джим стоял в двух дюймах от пропасти. — Она сказала, что ты искал ее.

Джим снова решил уравнение, шаг за шагом. И он ненавидел решение, к которому пришел. В правилах не говорилось, что кто-то вроде Сисси не может быть выбран… и Эд был прав.

Внутренняя логика была неоспорима, но видна только в ретроспективе.

Срань Господня, подумал он. Он надеялся, что Эдриан ошибается, очень сильно.

— Оставайся здесь. — Он вытянул сигарету. — И последи за Сисси, хорошо? Я скоро вернусь.

— Не натвори глупостей.

— Она — твоя единственная забота. Я со всем разберусь.

Выходя из кухни, он слышал ругань Эда, но игнорировал это дерьмо. Ему нужно позаботиться о деле… а для этого нужно подняться наверх.

И речь не о втором этаже.

Появившись в Раю, Джим обнаружил, что место было по-прежнему сочным, как Центральный парк в летний период: кругом зелень, голубое небо над головой, перед глазами стены замка цвета кофе с тройными сливками. Но было больно смотреть на всего два флага, видневшихся на парапете.

Джим вспомнил, как впервые очнулся на лопатках на вечнозеленом газоне, поджаривший его ток все еще тревожил с шипением каждое нервное окончание в его теле. С тех пор он уже так часто бывал здесь, что по опыту приземлился на ноги.

Прежде чем пуститься на поиски архангела, он повернулся к Бастиону Душ… представляя там свою маму. В безопасности. Не чувствуя боли. Ничто не тяготило ее и не беспокоило. Он не встречал ее со дня ее смерти, и, блин, было бы неплохо увидеть ее в последний раз на случай, если он проиграет в этой проклятой войне…

— Мне жаль. Я не могу согласовать этот переход.

Он повернулся к Найджелу. Парень напоминал хорошо отреставрированную картину, ничего пыльного и бледного, конечности, очевидно, срослись без последствий… по крайней мере, судя по легкости, с которой парень шел по стриженой траве. На нем был один из костюмов в стиле двадцатых годов, кремовый лен посреди странного окружающего освещения своим сиянием напоминал ночную лампочку.

— Мне нужно, чтобы ты был предельно честным со мной, — сказал Джим.

— Ну, разумеется. Иначе и быть не может.

— Мне нужно знать, правда ли, что душа, освобожденная из Ада, не может попасть туда. — Он ткнул пальцем через плечо. — Что есть какая-то проблема с заразой. Или чем там еще.

Дерьмо. Просто… дерьмо.

И… блеск. Лицо Найджела помрачнело, когда он прошептал: — Ты говоришь о Сисси.

— Нет, о гребаном пасхальном кролике.

— О, да, мифический кролик в корзинке с крашеными яйцами. Все верно… этот пушистый комок, как его назовут некоторые, никогда не попадет в Рай. И, к несчастью, ты прав. Всякая душа, побывавшая в Аду, не может быть допущена за стены Бастиона или даже в эти земли.

— Это дискриминация.

— Нет, ты выразился иначе. Зараза.

— Найджел, она невинна. Она не напрашивалась на все это.

— Я сочувствую тебе. Вам обоим.

— Гребаный ад. — Внезапно он вспомнил, что им пришлось сделать с Вином ДиПьетро в первом раунде. — А если ее очистить? Что если… мы вытащим из нее зло?

Черт, он не мог представить, чтобы Сисси подверглась этой болезненной, смертельно опасной процедуре.

— Ты действительно хочешь попытаться сделать это?

Нет.

— Я убью этого долбаного демона.

Найджел с силой сжал его руку.

— Прошу, запомни мои слова. Если ты запомнишь это… из всего, помни только это… не забывай. — Невероятный взгляд впился в него, странного цвета глаза оставляли отпечаток в его разуме, Джиму казалось, будто Найджел поместил некий осязаемый предмет в его мозг. — Гнев, который ты сейчас испытываешь, питает Девину. Если ты пойдешь у него на поводу, то добровольно отдашь себя в ее руки. Это — корень всего зла, противоположность чистоте любви. И это выражение самой ее сущности. Что бы ты ни сделал, не руководствуйся гневным порывом, особенно если он ведет к ней, даже если ты веришь, что это чувство дает тебе фокус и силу для победы над ней. Именно это и станет твоей погибелью.

Джим окинул взглядом сочный пейзаж. Это чересчур, решил он. Все это — через край, но он не мог соскочить с поезда. Только в конце, каким бы он ни был.

— Колин еще не оттаял? — выпалил Джим.

— Не вижу, коим образом это имеет отношение к тебе.

Повисла длинная пауза. И потом Джим сказал: — Я вынужден просить тебя об одолжении.

— И я в настроении его выполнить.

— Ты не знаешь, о чем я хочу просить.

— Знаю, спаситель. Знаю.

***

Сисси разбудили широкие, теплые ладони, путешествовавшие по ее животу, талии, бедру. И когда ее нежно перевернули на спину, она знала, кто это был. Узнала его запах, то, как он прикасался к ней и выгибался, чтобы стать ближе.

Ее глаза распахнулись, но было слишком темно, солнце уже село. — Я давно сплю?

— Какое-то время.

— Я даже не понимала, насколько устала.

— Позволь мне, — прошептал Джим с несвойственным ему отчаянием. — Прошу.

Его губы нашли ее, и, казалось, самым естественным в мире движением она раздвинула ноги, чтобы он смог устроиться между ее бедер. Она приняла душ перед сном и легла обнаженной… как раз ради этого.

Она надеялась, что он придет к ней.

Его поцелуй был наркотиком, и она впитывала его, вытягиваясь под его весом, когда он потерся своей эрекцией о ее лоно. Она за мгновение стала готовой принять его, и Джим, желая убедиться в этом, скользнул рукой между ними. Он застонал, почувствовав ее жар, и потом снова устроился у входа.

Он соединил их, подавшись вперед бедрами, и Сисси снова ощутила чувство наполненности. И он был осторожен… до определенного момента. Когда толчки стали все настойчивей, скрип качавшейся кровати стал звучать слишком громко в комнате.

Ей плевать, что Эдриан мог услышать их. Может, ее должно было заботить это, но было так приятно.

Чем ближе он подходил к собственному оргазму, тем сильнее в нее вбивался, тем больше напрягались его бедра. Разрядка первой охватила ее, ее лоно сжимало его, обхватывая член…

— Твою мать, — он стиснул зубы, вскидывая голову и вжимаясь в нее.

Их тела вынесло через край, они двигались вместе, усиливая ощущения. И когда они, наконец, замерли, Сисси чувствовала себя так близко к нему, как ни к кому в жизни.

Джим уперся локтями в матрас, смотря на нее. Во мраке, с единственным источником света в виде тонкой полоски под дверью, через которую он зашел, она видела его мрачное лицо.

— Что это? — спросила она.

— Я должен идти, нужно разобраться кое с чем.

— Эм, хорошо. Я могу помочь?

— Да. Если останешься до моего возвращения здесь, с Эдрианом.

— Куда ты собираешься?

— Тебе не о чем беспокоиться.

Мороз пробежал по коже.

— Ты собираешься к ней, ведь так? — Сисси столкнула его с себя и натянула простыни до подбородка. — Да?!

— Секс тут не при чем.

— По твоим словам. — В голове всплыли отрывки их разговора с демоном. — А мне полагается послушно сидеть и ждать твоего возвращения?

— Сисси, послушай меня. Все не так, как ты думаешь.