— Ш-ш, детка, я рядом.

И тогда он, наконец, накрыл ее своим телом. Сисси совсем ничего не соображала и не понимала, что он делал, когда Джим замер. Но потом осознала, что он спускал джинсы.

— Ты уверена в этом?

— Боже, да.

Судя по тому, насколько обезумевшая она извивалась под ним, Сисси не могла понять, как он держал себя под контролем… но это дорогого стоило. Его подбородок был стиснут, голос — осип, а по мощному телу прокатилась мелкая дрожь, когда устроился между ее бедер.

Она все равно не чувствовала его у своего лона… только там, где его бедра касались ее.

— Я умру, если ты не…

Он оборвал ее поцелуем, и тогда Сисси наконец получила желаемое. Что-то округлое прижалось к ее лону… а потом он передвинулся, направляя руку между ними. Он знал, куда прикасаться и — Господи Боже — она задрожала.

Не от страха.

Подушечкой пальца он нашел клитор и начал выписывать небольшие круги. Оргазм, с которым он играл уже давно, ожил с неистовостью, и в этот раз Джим не остановился. Он продолжал, пока наслаждение не вырвалось на свободу, унося ее все выше, ярче того, что она испытала в гостиной.

И тогда он вошел в нее.

Она была в тисках наслаждения и не заметила, как он уперся в барьер, не ощутила боли. Даже когда он отстранился и прорвался сквозь преграду. И потом он был глубоко внутри… и застыл всем телом.

Медленно возвращаясь к реальности, Сисси начала осознавать невероятное чувство наполненности, ранее незнакомое и такое правильное, она ощутила, как слезы подступили к глазам. А потом поняла… что Джим дрожал. С головы до пят, его массивное тело содрогалось, мускулы сжимались в серии произвольных спазмов.

— Джим?

Наклоняя голову в бок, она посмотрела на его лицо. Он уперся взглядом в изголовье, сосредоточенные и стеклянные глаза, подбородок сжат, дыхание рваное.

— Джим… что не так?

Когда она двинулась под ним, он зашипел: — Не шевелись.

— Хорошо, — выдохнула она.

— Дерьмо.

— Что…

Он вышел из нее, и все. Мужчина уткнулся лицом в матрас рядом с ее головой, его руки подогнулись, огромные мускулы бицепсов бугрились под кожей. Потом его бедра с силой вжались в нее, животом к ее тазу.

Сейчас он содрогался. Всем телом. И так сильно, что кровать ударилась о стену, раз, два… третий раз.

Джим, шумно выдыхая в подушку, обмяк как отпущенная резинка.

Не зная, что делать, она попыталась обернуть руки вокруг него, но он скатился с нее и отвернулся.

Ей оставалось лишь смотреть на татуировку Мрачного Жнеца на его спине, фигуру в черном балахоне и с косой, с протянутой костлявой рукой.

Очевидно, она что-то сделала не так.

***

Внизу, на кухне Эд сидел за столом и снова посмотрел на часы. Десять утра.

Народ, пора пошевеливаться, подумал он, многозначительно посмотрев на потолок.

Но нет, любовные пташки, очевидно, вымотались до изнеможения и залежались в кровати до позднего утра.

Тем временем, он сидел здесь с двумя пакетами задубевших МакМаффинов и целой кучей остывшего кофе.

Он вовсе не бесился.

Ладно. Он бесился.

Легко отказаться от секса, если не находиться в непосредственной близости, и будучи слишком занятым выживанием, чтобы думать о делах постельных. Но эту амнезию сложно поддерживать, когда понимаешь, что никогда не получишь того, что происходило сейчас в этом доме.

И, черт, может, от всего этого он еще сильнее скучал по Эдди.

Он прекрасно поразвлекся, приводя женщин этому истукану. Эдди был хорош во всем, за что бы ни брался, все знал, прекрасно сражался, был сдержанным голосом разума посреди бушевавшего хаоса. Цыпочки, с другой стороны, всегда были его слабым звеном. Один взгляд от горячей телочки, и он уже заикался как астрофизик на выставке AVN. Но у него был сексуальный запал льва… и тогда в игру вступал Эд.

Большую часть времени он чувствовал себя обузой для парня, но когда он приводил пару добровольцев?

То словно становился главным, и ему это нравилось.

Постыдно, но это — его единственный вклад в их отношения. Судя по всему, на что способен Эдди.

Был способен.

— Доброе утро.

Эд резко вернулся к реальности. Ну, одна спустилась, одна готова, подумал он, когда Сисси вошла в кухню. Ее волосы были влажными, но расчесанными, и она пахла шампунями-кондиционерами, которые он купил ей во время бесславной поездки в «Таргет» с Девиной. Какой-то «Пантин».

— Хэй, — сказал он. — Я привез завтрак примерно час назад. Думаю, когда-то он был вполне сносным… когда я покупал его.

— Спасибо, но я не голодна. — Она выдвинула стул и села. — Не откажусь от кофе.

Судя по тому, как она отводила глаза и периодически поглядывала на дверь, проверяя, не спускался ли ее мужчина, Эд, решил что с девственностью покончено. Блин, Джим — счастливый, удачливый сукин сын. Эда совсем не тянуло к девочке. Просто… вау. Быть с женщиной в ее первый раз… доставить ей удовольствие. Это честь.

Он сделал еще глоток явы. Только посмотрите на него, распустил сопли.

— Где Джим? — спросил он.

— Наверху… в душе, наверное. Кто знает.

— О.

Мда. Гром в раю?

— Слушай, я собираюсь в «Хоум Депо», за фанерой…

— Чудесно. — Она подскочила с кофе в руке. — Пошли.

Так, может, он сильно ошибся относительно того, чем они занимались.

— Хорошо, я позову Джима. Если только ты не хочешь сама…

— Нет, давай ты. У тебя есть ключи? Я заведу машину.

— Да. Конечно. — Он наклонился в бок и достал связку. Бросив ключи ей, он удивился своему желанию поиграть в семейного психолога. Старый Добрый Дядя Эдриан. Но будто он соображал хоть что-то? — Я найду Джима.

— Договорились.

Когда Сисси вышла из кухни с гордо поднятой головой и расправленными плечами, он задумался, что же произошло на самом деле. А потом, когда появился Джим, то выглядел он так, словно ему нассали в ботинки: мрачный взгляд, нахмуренные брови, вид как у змеи.

— Завтрак? — сухо предложил Эд.

— Нет, спасибо, я не голоден. Не откажусь от кофе.

В этом доме точно эпидемия.

Джим даже не посмотрел в его сторону. Наверное, к лучшему. Казалось, он мог убивать взглядом.

— Мы с Сисси собираемся в «Хоум Депо».

— Сейчас?

— Нет, в следующем месяце. — Эд встал. — Конечно, сейчас. Останешься здесь, караулить шмотки…

— Я с вами.

Джим уверенной походкой направился к двери и громко хлопнул за собой. Он даже кофе оставил на кухне, от этого его настроение станет несомненно лучше, как же.

— Блеск, — пробормотал Эд. — Предвкушаю, как окажусь с этими двумя в замкнутом пространстве. Хэштэг — «офигенно».

— Девина, я хочу помочь тебе всем, чем только могу. Но это сложно сделать, когда ты молчишь.

Сидя на диване цвета овсянки, Девина понимала, что женщина права. В конце концов, люди не способны читать мысли. Но, черт, с чего же начать?

— Срыв связан с твоей работой? — пробормотала терапевт. — Я знаю, ты сказала, что твой коллега пытается подставить тебя в гонке за позицию вице-президента. Или проблема в мужчине, про которого ты рассказывала?

А, да, хорошее напоминание о том, сколько всего она скрывала, дабы разум этого профессионала по социальной работе не разлетелся вдребезги: Девина превратила войну в состязание за карьерный рост в корпорации, Джима — в соперника за место вице-президента. Потом, когда между ней и спасителем дела приняли горизонтальное положение, она свела все ближе к правде.

Что Джим был ее любовью, отношения с которой у нее развивались не так хорошо.

— Знаешь, я впервые вижу тебя такой.

Девина прокашлялась.

— Молчаливой, да?

— Нет, без макияжа. Ты очень красивая без так называемых помощников красоты. — Ты никогда не думала о том, чтобы вообще перестать краситься?

Девина прикоснулась к лицу.