Байрон улыбнулся.
— Ну конечно. Многое произошло, нужно прийти в себя.
Берти кивнул, незаметно подкинув Таквину кусочек бисквита.
— Конечно, мы за всем проследим вместо тебя.
Найджел кивнул и отвернулся. Не было необходимости ждать ответа от Колина, даже если именно от него Найджел на самом деле желал его услышать.
Ступая по траве, он думал о людях там, внизу, живущих, умирающих, влюбляющихся, разбивающих свои сердца. Они были сильнее, чем он мог когда-нибудь предположить, осознал Найджел… все эти тысячелетия он ошибочно жалел их бренное существование.
Сейчас он рассматривал их как триумфаторов.
Им приходилось не просто страшиться потери, но проносить это чувство через всю свою жизнь… и одержанная победа этого не изменит. Несмотря на то, что зло было изгнано, им все еще приходилось бороться со смертью, и Найджел испытывал глубокое уважение к ним за эту жизнестойкость.
Достигнув своего шатра, он откинул шторку и ступил в роскошь внутреннего убранства, которая раньше казалась ему такой необходимой для его душевного благополучия. Сейчас все казалось ему лишь красочными атрибутами.
Найджел перевел взгляд на кушетку, на которой он совершил тот ужасный поступок, и, несмотря на ненависть, испытываемую им по отношению к утвари, он оставил ее намеренно. В качестве напоминания о его высокомерии и вине, полагая, что было необходимо…
— Ты знаешь, что я такое?
Найджел резко обернулся. Колин стоял на пороге шатра с отчужденным взглядом, тело занимало весь вход.
— Я-я-я… — Найджелу понадобилось мгновение, чтобы справиться с удивлением.
— Прошу прощения, что ты имеешь в виду?
Колин вошел внутрь и немного развернулся, вытянув руки в стороны.
— Ты знаешь, что я такое?
Любовь всего моего существования, подумал Найджел.
— Ты — Колин, — сказал он вместо этого.
Другой архангел издал неопределенный звук, по которому нельзя было определить, был ли ответ на заданный вопрос верным.
— Внизу, на земле существует поговорка для таких как я. Я уверен, ты ее слышал.
— К сожалению, я не умею читать мысли, — Найджел дотронулся до лба. — Мозг работает не так хорошо, как раньше.
Колин подошел чуть ближе. И еще ближе. А затем он сделал самую невероятную вещь. Дотянувшись, он коснулся лица Найджела, проведя рукой вниз по щеке.
— Поговорка, весьма распространенная среди душ там, внизу, такова… «Человеку свойственно ошибаться, Богу — прощать».
Сердце Найджела бешено заколотилось, а затем закружилась голова.
— Да, да, я слышал эти слова.
Пожалуйста, не разбей мое сердце, подумал он. Даже если я разбил твое.
— Так что же я, — подтолкнул Колин.
— Ты… — из-за слез ситуация стала более волнующей. — Ты архангел, хранимый Господом воин, Защитник Небес и земли. Ты…
Он не мог произнести последнее слово. Поэтому Колин закончил вместо него.
— Я есть божественное, — Колин наклонился и поцеловал его. — Я есть божественное. И я прощаю тебя.
Найджел совсем не по-джентельменски кинулся в объятия своего любовника. Он знал, что не нужно расспрашивать о преподнесенном даре этого воссоединения. Ему было все равно, с какими трудностями Колин столкнулся, принимая решение, и к каким выводам пришел. Он не размышлял о снизошедшем на Колина понимании, изменившем все.
В прошлом, он бы настаивал на подробностях.
Сейчас? Он принял предложенное, вцепился изо всех сил.
К нему на ум пришли другие человеческие поговорки, в которых упоминались дары, кони и зубы, в одной из поговорок даже говорилось о «долго» и «счастливо».
Но откинувшись на руки Колина, Найджел произнес самое могущественное человеческое высказывание из всех:
— Я люблю тебя, — произнес он нежно. — Буду любить тебя… вечно.
***
Входя на кухню старого особняка, Эд нес примерно тридцать пять тысяч калорий в трех пакетах и коробке из двадцати четырех ассорти от «Данкин Донатс», которые он только что купил. Было около четырех по полудни и даже если кто-то считает, что завтрак — это просто что-то плотское, лично он не был склонен судить так строго… и будучи заботливым по натуре, он даже протестировал большинство из пончиков на предмет яда, поедая по пути домой те, что были с джемом и покрыты шоколадом. К слову о возбуждении аппетита. Попивая свой кофе, он предвкушал перекус еще дюжиной, чтобы затем вместе с Эдди завалиться спать и восстановить силы после вчерашней ночи.
— Мой кофе у тебя? — спросил он через плечо.
Тупо посмотрев на него в течение пары секунд, Эдди переключился.
— Да, эээ… да. У меня.
М-да, мозги Эдди поимели конкретно.
Эд улыбнулся и прошел прямо к столу. Они занимались этим с женским трио на протяжении всего вечера… или цыпочек было четверо? Старые добрые времена вернулись, даже более интенсивные, чем раньше, из-за того, что они чуть было все не потеряли.
Сейчас? Единственный раз за всю их бессмертную жизнь, они вместе со своим другом собираются взять отпуск. Возможно, направятся в теплые края, где дамы носили только шлепанцы, пиво было холодным, а рыбалка захватывающей…
В заднюю дверь заскреблись, и Эд оглянулся в ту сторону. Эдди открыл дверь, и было приятно видеть неряшливого пса, который прихрамывая вошел в дом.
В последнем раунде Пес куда-то пропал.
Но сейчас маленький друг снова с ними, наматывал круги вокруг ног Эдди, подпрыгивал на колени к Эду.
— Эй, хочешь кусочек? — спросил Эд. Получив лай в качестве согласия, он поднял крышку в поисках чего-нибудь без орехов. Хотя, учитывая, что пес на самом деле и не был псом, это было не важно…
— Чем это пахнет? — отшатнувшись, спросил он.
И тогда он увидел дым, поднимающийся с поверхности стола. Вскочив к нему на колени, а затем перемахнув на стол, Пес поставил лапу… под которой на поверхности дерева появилось изображение.
Эд упал на свой стул.
— Нет. Аххх. Ни за что. Нам нужно передохнуть…
— О, да чтоб меня, — выдохнул Эдди.
Когда маленькая картинка Пса была закончена, «животное» попятившись, дважды пролаяло. А затем снова поставило лапу, словно указывая на стол.
Наклонившись, Эд почувствовал, как кровь отлила от лица.
— Нет. Кто угодно, только не он.
— Где он? — спросил Эдди. — Я думал, он в Чистилище…
Пролаяв, Пес перебил его.
— Ну, дерьмо, — сказал Эд, возвращая крышку от коробки на место. — За это не получишь пончик.
Скрестив руки, Эдриан надул губы, и плевать он хотел, что похож на дебила.
— Пожалуйста, — умолял Эдди. — Только не Лэсситер. Кто угодно, кроме Лэсситера… он может быть где угодно на планете, делать что угодно.
А Пес просто смотрел им в глаза.
— Можем мы хотя бы отгулять выходные? — пробормотал Эд.
— Вместо чего? — спросил Джим с порога.
Вошедший в комнату спаситель был прямо из душа, и хоть раз его не украшали огромные черные круги под глазами. Фактически, он даже выглядел на четверть века моложе, чем днем ранее — вот что могут сотворить с парнем двенадцать часов любви и ласки.
Эду ли не знать.
Пес спрыгнул со стола прямо в руки к Джиму, бешено виляя хвостом, облизывая его, всем своим собачьим видом выражая обожание. И Джим отвечал на это дерьмо взаимностью, наклонив голову, сюсюкаясь, лаская.
Когда Джим поставил его на пол, они долгое время не отрывали друг от друга взглядов, а затем Пес испустил негромкий жалобный вой… прежде чем развернуться и направиться к двери, будто произнес самое трудное «прощай».
Проходя мимо, сукин сын посмотрел на них с Эдди, словно говоря, «Шевелите копытами, парни, и приведите ко мне придурка, чей портрет я только что выжег на столе».
После ухода Пса, Эд коснулся лица. Нарисованные линии были все еще горячими.
— Кто это? — спросил Джим.
— Ночной кошмар, — пробормотал Эд.
— Наше следующее задание, — вставил Эдди.
— Так быстро? В самом деле? Разве вы не должны получить отпуск или типа того?
