Едва голова коснулась подушки, неожиданно для себя, Ева провалилась в глубокий сон.

Исаию это не удивило. Он чуял, насколько она нуждалась в отдыхе. Бесшумно пройдя в ванную, парень смерил тяжелым взглядом собственное отражение в зеркале — весь его рот был в крови — и, сжав зубы, умылся, не позволив себе слизать подсохшую уже кровь.

Вернувшись в комнату, Исаия на автомате стал раздеваться, но, подумав о Еве, снял только рубашку. Некоторое время он стоял у подножия постели, просто глядя на нее. Он принимал неприятное для себя решение, но необходимое. И, решившись, покинул квартиру, чтобы вернуться уже минут через пять с Ильей.

— Поверить не могу, что ты, наконец, признался, — проронил Илья, переступив порог квартиры. На лице его сияла торжествующая улыбка.

— Здесь нечему радоваться, — отдернул его Исаия. Оба они говорили вполголоса. — Я провалился как брат. И ты тоже.

— Да ради бога, — фыркнул Илья, пройдя в комнату и опустившись на край кровати у ног Евы. — Называй, как хочешь, только не мешай.

— Не наглей. И не распускай с ней руки.

— Чтобы это сделал ты? — коснулся Илья свежего укуса на шее сестры. Исаия поморщился:

— По крайней мере, не тащи ее в койку.

— Клянусь, — торжественно объявил Илья, не став добавлять, что помимо койки есть множество удобных и интересных мест. Впрочем, Исаия достаточно его знал, чтобы не обольщаться.

Поняв, что большего от близнеца не добиться, он осторожно забрался на кровать позади Евы. Лег на бок, как она, и, тесно прильнув, спрятал лицо в ее волосы.

— Эй! — тут же зашипел Илья. — С чего тебе лучшее место?

— С того, что я первый, — равнодушно отозвался Исаия и прикрыл глаза. Ему совершенно не хотелось спать, что не мешало наслаждаться своим положением.

Илье ничего не оставалось, как улечься с другой стороны. Впрочем, он быстро сменил гнев на милость, когда Ева во сне перекинула руку ему на талию.

…

Сказать, что у Евы голова шла кругом, значит, сравнить детскую карусель с американскими горками. События в ее жизни сменяли друг друга со скоростью падающего в пропасть вагончика, и пусть ты уверен в надежности пристегнутых ремней, ощущение конца света все равно не оставляет.

Даже во сне.

Пока братья хранили ее покой, Ева была во власти кошмара. Кошмара особенного, одного из тех, что стали посещать ее с появлением Измаила.

Ева снова была мужчиной. Она снова находилась в комнате из дерева, снова была та женщина, что она обидела, снова эта женщина плакала. Из-за ее слез Ева чувствовала себя монстром, извращенным существом, которому нет места среди людей.

Впрочем, упоминание о людях казалось излишним. В комнате были еще трое мужчин, их возглавлял беловолосый юноша, что выглядел не старше пятнадцати лет. Все четверо — вампиры, и беловолосый — их повелитель. Повелитель для всех присутствующих.

— Пустые слезы, — по-отечески увещевал он женщину, но делал это неискренне, почти со смехом в голосе. — Я предупреждал тебя о последствиях. Теперь же, когда твой маленький брат сорвался с цепи и обезумел от похоти, ты заламываешь руки, не зная, что делать.

— Он умирал, — ответила женщина, обратив прекрасное, но заплаканное лицо к Еве. — Я не могла его потерять. Только не Измаила.

— Я подобрал для тебя прекрасного воина, — качнул головой беловолосый. — Он стал бы для тебя прекрасным защитником и не менее приятным любовником, но ты сбежала, едва услышала о нападении на ваше племя. И что мы имеем теперь? Одержимого мальчишку, что едва ли сможет постоять за тебя.

— Молю, не убивай его!

— Стоило бы. Но другого стража для тебя уже не сотворишь. Лишь первый, обращенный тобой, будет верен тебе. Преданность остальных ненадежна.

— Повелитель! — вмешалась Ева, пусть и знала, что это говорит вовсе не она, а Измаил. Беловолосый обратил к ней отстраненное лицо, но Ева — нет, Измаил сделал лишь шаг вперед: — Вам нужен умелый воин, страж для Агарь?

— Да.

— Я стану им.

— В тебе нет силы, дитя. Ты слишком мягок, слишком… набожен.

— Уже нет, — горько опроверг Измаил. — Я причинил такую боль сестре, которую не мог и вообразить. Мне не будет прощения. Бог не простит. Я больше не человек, и все, что у меня осталось, это она. Для Агарь я стану злом во плоти, мертвым ужасом для ее врагов, чем угодно — для нее.

Беловолосый заинтересованно склонил голову:

— «Мертвым ужасом»? Я дам тебе шанс показать мне это.

Ева моргнула. Просто моргнула, но вдруг все изменилось, и вот уже другое место и другое время. Под открытым ночным небом Беловолосый на коленях перед Измаилом скребет пальцами мерзлую землю, низко опустив голову. В душе Измаила — мягкое торжество и твердая уверенность в собственной силе. Он наклоняется к бывшему теперь повелителю и шепчет, зная, что это будут последние слова между ними:

— Благодарю за предоставленный шанс.

Ева просыпается быстро, рывком, так, словно могла остаться в разуме и теле Измаила, так, словно сила вампира могла накрыть и ее.

Она открыла глаза, и даже капкан мужских рук с обеих сторон не мог испугать ее больше, чем — что? Сон? Игра воображения? Или все же реальное воспоминание?

Так и не разобравшись в своих ощущениях, даже просто в мыслях, девочка нехотя оставила пустые размышления. А оставив, обратила внимание на реальность и тех, кто ей эту реальность смущал. Она повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую.

Справа Исаия. Слева Илья. Лица обоих как никогда одинаковые — ровно расслабленные, спящие. Девочка осторожно высвободила руку и поднесла к лицу одного из них. Да, спящие. Только спящие еще и дышать должны.

Переведя неровное дыхание, Ева откинулась на подушку и припомнила события минувшей ночи. Собственное поведение ей страшно не понравилось, пусть она и посчитала, что для самобичевания были веские причины. Тем не менее, Исаие удалось ее не просто успокоить, но и убедить, она их вовсе не подвела.

Другое дело они сами. Сначала Илья открыто заявил о своих намерениях, потом и Исаия, от кого девочка точно подобного ожидать не могла. Но раз они оба высказались о своих — гхм — чувствах, Ева просто больше не имела права делать вид, будто ничего не видит.

Или имела?

Подумать только! Их всех вчера едва не убили, но волнует девочку отчего-то только личные отношения. И с кем? С братьями, чтоб их!

Что делать, она не представляла.

— Эй, — позвал Исаия, отчего Ева вздрогнула, едва не залепив локтем Илье. Взяв себя в руки, она повернулась к пробудившемуся брату: — Ты как?

— Мне это приснилось, — с сарказмом прохрипела Ева в ответ, — или вы решили меня с ума свести?

Губы Исаии дрогнули в улыбке:

— Слез, я так понимаю, больше не будет?

— Устала плакать, — вздохнула она, уставившись в потолок. Шею привычно тянуло в месте укуса. Лежать на спине было неудобно. И хотелось в туалет. Привет, обыденность. — Мы можем пока об этом не говорить?

— Запросто. Хочешь вставать или поваляемся еще?

— Вставать.

Исаия плавно, без усилий, соскользнул с кровати. Люди в таких случаях обычно сползают, кряхтя и жалуясь на затекшие мышцы. Но не вампиры, очевидно. Встав на ноги, он наклонился и протянул сестре руку для поддержки. Выглядел Исаия при этом, словно с глянцевой обложки порножурнала — полуобнаженный, с прекрасным телом и лицом, и легким беспорядком на голове. От пришедшей на ум мысли Ева едва не покраснела, обругала себя и, как ни в чем не бывало, ухватилась за протянутую руку.

Исаия выдернул ее почти из-под Ильи, да так, что девочка слетела с кровати, впечатавшись в грудь брата.

— На будущее, — негромко сказал он ей на ухо, — и он, и я чуем твое особое внимание.

Краска залила-таки Еве лицо. Резко высвободившись, она без слов направилась в ванную.

— Ева? — все так же негромко окликнул ее Исаия. Она не обернулась, но замедлила шаг. — Мне понравилось, как ты на меня смотрела.

В ванную девочка буквально влетела.

Исаия надевал рубашку, когда зазвонил телефон Евы, взятый им с собой из дома. Он ответил на звонок, не раздумывая.