— Ты упомянул, что мы станем ее верными псами. Это было сказано для красного словца или имелось в виду что-то более… принудительное?

Ева повернулась к Исаии:

— Что, прости?

— Мне тоже интересно, — согласился с братом Илья. — Хотя мы и так не бросим Еву.

— Вы о чем? — повысила голос Ева, когда ее вопрос проигнорировали.

— Первый или первые, кого обратит Источник, принимают на себя ответственность за его сохранность, — ровным тоном пояснил для нее Измаил и добавил, отвечая на вопрос Исаии: — Будь вы даже ее кровными врагами, обращение сделало Еву для вас смыслом жизни. Вы пойдете на все, чтобы защитить ее, на любую подлость и предательство, если оно того потребует. Отныне вы будете зависимы от нее, как парочка излишне преданных псов.

Еще на последних словах Ева соскочила с дивана и залепила Измаилу хлесткую пощечину. Вампир принял ее, хотя все понимали, что ему ничего не стоило как увернуться, так и остановить ее руку.

— Не смей, — дрожа от ярости, проговорила она, позабыв обо всех своих страхах, — Не смей так о них говорить! После того, как сам же заставил меня сделать с ними такое… не смей!

Ей хотелось наговорить проклятому кровососу еще много других слов и ударить побольнее и не раз, но подскочивший Илия заблаговременно перехватил ее руки, ласково и утешающе призывая успокоиться и не пугать бедных беззащитных вампирчиков. Шуткой он заставил ее вспомнить, в каком положении они трое находятся, и чем им может аукнуться ее вспышка праведного гнева.

— Я прошу прощения, — опустил глаза Измаил, чем ошарашил всех троих. Голос его звучал искренне, но Ева этому не верила. Как можно раскаиваться в том, что сам же хладнокровно спланировал? Она считала ответ простым: никак.

Ей очень, очень хотелось послать Измаила и вместе с братьями сбежать куда-нибудь подальше. Забыть все как страшный сон.

Но не навлекут ли они опасность на родителей и друзей? Сумеют ли разобраться, что навредит новообращенным вампирам, а что — спасет? И не попадут ли они в другом месте в руки других более жестоких вампиров?

Опасаясь получить хотя бы на один риторический вопрос утвердительный ответ, Ева опустила руки. Она будет сотрудничать с Измаилом, будет слушаться его и помогать. Ровно до тех пор, пока он не попытается навредить ее родне.

— Как можно сделать это их кормление… нестрашным? — взяв себя в руки, спросила Ева ровно и даже спокойно. Принятое решение создавало иллюзию контроля над ситуацией.

Продолжая стоять, она смотрела сверху вниз на Измаила, а вампир, откинувшись на спинку кресла, глядел на нее. И не было в его взгляде ни пустоты, ни равнодушия — одна лишь непонятная девушке мягкая восторженность и нежная покорность. Покорность! У чудовища, что все зовут князем! Да кто в здравом уме поверит этим глазам?

И все же, даже не веря, Еве было приятно смотреть на него сверху вниз. Это льстило и подпитывало иллюзию контроля. А сейчас большего ей было и не нужно.

— Это рискованно, — напомнил Измаил.

— Мы все же рискнем, — отозвался Илия за спиной сестры.

Измаил отвел взгляд, раздумывая. Ему совершенно не хотелось отпускать Еву, это было рискованно и создавало лишние сложности. Но когда она вот так стояла перед ним, глядя с высоты своего далеко не большого роста, едва улыбаясь призрачной власти над ним — призрачной лишь для нее самой — он не мог отказать. Здесь и сейчас Измаил видел в этой маленькой девочке другую — гордую и мудрую женщину с лукавой улыбкой и уставшими серыми, как тучи, глазами.

— Я, как и ты, хочу вылезти из-под земли, но сейчас мы не можем позволить себе такой риск. Если мы свихнемся и нападем на Еву… — тем временем Исаия отговаривал брата от поспешных шагов.

— Не нападете, — пребывая в той же задумчивости, произнес Измаил. Не мог не произнести, раз она хотела домой: — Как верные псы, вы, скорее, отгрызете себе руку, чем поднимите ее на Еву.

— Это… утешает, — не без иронии усмехнулся Илия. Измаил учуял от него моментально вспыхнувший и так же быстро исчезнувший страх. Плохой контроль, но для новичка нормально. Еве в любом случае не навредит. А если и сделает что-то, что ее напугает, то тем же лучше.

— Как сосуд, Ева может попробовать смягчить ваш голод, — предложил Измаил со странной для окружающих ленцой. Серые глаза вампира остановились на лице девушки: — Дай им крови до того, как они сами ее захотят.

— Опять кровь давать? — с тихим ужасом воскликнула Ева и тут же сама себя одернула. А кто другой будет кормить родных вампирчиков? Не соседи же.

— А донорская не подойдет? — скривился Илья. Перспектива сосать кровь из малолетней сестры и вообще из человека не особо пришлась ему по душе.

— Мертвая кровь не пойдет, — терпеливо объяснил Измаил. — Кровь животных тоже. Только человеческая и, если хотите смягчить приступ, только кровь Евы.

— И много? — хладнокровно уточнил Исаия. Ева и Илья вытаращились на него, но оба промолчали.

Измаил пожал плечами:

— По глотку каждые два-три часа.

От мысли, что ее будут резать каждые два-три часа, Еве стало дурно. Она ненавидела боль и физически не могла стойко ее переносить.

— Или, — перевел Измаил взгляд на нее, — вы можете остаться здесь. И кормлением займутся специально обученные доноры.

— Ничего, потерплю, — процедила девушка, не желая уступать хитроумному кровососу.

Но тяжкого вздоха Ева все же не сдержала. Где-то внутри она все еще не верила. Не верила, насколько круто изменилась ее жизнь. И родители — они вампиров недолюбливали. Как отнесутся к тому, во что превратились их дети?

Этот вопрос особенно ее беспокоил.

— Ладно, но тогда нам еще о солнце надо подумать, — протянул Илья, как бы между прочим.

— Не надо, — вновь опроверг опасения Измаил. — Вы — оборотни. Одни из немногих, кто способен передвигаться при солнечном свете.

— С-супер!

— Солнце вас не убьет, но ощущения будут неприятными.

— То есть? — подался вперед Исаия. При мысли, что не придется бросать любимую работу, старший из близнецов заметно воодушевился. Илье с этим было проще: он мог и в ночную прекрасно работать.

— Слабость, чувствительность, как при аллергии — сами скоро узнаете.

— Всего два дня, как Ева дала кровь, — перешел к следующей проблеме Исаия. — Она не сможет жертвовать ею снова так скоро.

— А ведь верно! — поддержал его Илья и подарил сестре сочувственную улыбку: — Извини, но ты, детка, объемом не вышла.

— Ева быстро восстанавливается, — подумав, сказал Измаил. — Кормите ее больше, и все получится.

Ева задумалась. В последнее время она и правда ела больше обычного. Даже слишком.

— А я не потолстею?

— Ты не изменишься, — посмотрел на нее Измаил, — никогда.

Сказанные слова камнем упали оземь, и смысл их эхом разнесся по сознанию девушки. Проблема, на которую она так упорно не обращала внимания, постучалась и по-хозяйски вошла ей в голову, заполонив и вытеснив собой все.

Шестнадцать лет.

Еве всегда будет шестнадцать. Вечный подросток.

Ее знакомые и друзья будут взрослеть и меняться в череде неспешных и суматошных дней. Состоявшиеся мужчины и женщины — вчерашние студенты, с которыми она делила конспекты и тряслась в ожидании зачета — будут идти по жизни, работая, заключая браки, рожая детей и заводя семьи. А Ева останется где-то там, позади, бледным призраком вечной неуверенной юности. Через много-много лет у нее по-прежнему будут спрашивать, есть ли ей восемнадцать для покупки алкоголя или устройства на временную работу.

— Измаил, — придушенно обратилась она к вампиру.

— Да, Ева?

— Ненавижу тебя.

Когда Ева, Исаия и Илия в сопровождении Филиппа покинули гостиную, с лица Измаила сошло всякое доброжелательное выражение.

— Перенаправь своих лучших людей на охрану Евы, — приказал он вошедшему главе по безопасности. — Бери всех, если потребуется, сдублируй их, но Ева должна быть защищена от всего: от любого умысла и любой случайности. Это ясно?