— Причем здесь хорошее отношение? Измаил будет брать у меня кровь для обращения. Сама я никого обращать не хочу.

— Тогда ты никого не обратишь.

— То есть?

Вася глянул на девушку в зеркало заднего вида:

— Ты должна захотеть, чтобы человек, которому ты дала кровь, стал вампиром. Иначе никак.

— Что за чушь? — не поверил Исаия. — Кому нужно ее желание?

— Силе, что живет в ее крови.

…

Из пробки автомобиль Васи вырвался за пару километров от дома братьев Брянцевых. Уже не помышляя ни о какой болтовне, три вампира и девушка-Источник с нестандартным подходом к обращению въехали во внутренний двор квартала, миновали группу местных алкашей, как всегда оккупировавших детскую площадку, и остановились, наконец, у нужного подъезда.

Ева поспешила покинуть машину первой. Глотнув по ночному прохладный воздух улицы, она поправила свою сумку, что ей вернули, и оглянулась на парней, выходивших следом. В глазах братьев Ева вновь увидела алые блики от света фар, такие же блики увидела она и у их общительного водителя.

— Так все-таки как тебя зовут? — спросила она у него. — Не Вася и не Степа. Так как?

— Боря, — равнодушно пожал тот плечами.

— Боря, — медленно повторила Ева. — Ты издеваешься или просто ненавидишь свое имя?

Тень мелькнула на красивом лице. Слишком быстро, чтобы девушка поняла, что за эмоция это была.

— Не ждите третьей ночи, — посоветовал он братьям. — Голод, вероятно, наступит раньше, благодаря усилиям… Евы. В вас ее крови больше необходимого.

Не прощаясь, он сел в машину и уехал, оставив Брянцевых в полнейшем недоумении.

Первым в квартиру вошел Исаия, за ним Ева, последним Илья с пакетом грязной одежды сестры. В полном молчании все трое разулись в прихожей и прошли в зал. Ева села на диван, неуютно передернув плечами: никто не удосужился включить свет, и комната утопала в полутьме.

Близнецы стояли над ней в мертвой неподвижности. Казалось, они оба забыли, что надо дышать, надо двигаться, говорить, моргать, в конце концов. Илья смотрел на сестру, Исаия — поверх ее головы.

— Кто-нибудь включите свет, — попросила Ева, как можно оживленнее. Она никогда бы не подумала, что будет бояться родных братьев.

Исаия моргнул на нее, перевел взгляд на выключатель, к которому находился ближе всех, и, сделав шаг, щелкнул клавишей. Люстра и полукруг из встроенных ламп вспыхнули резким, с непривычки, ярким белым светом. Ева невольно прищурилась.

— Есть хочу, — мрачно заявил Илья, и что-то внутри девушки съежилось. Неужели так скоро? Подступавшую панику смыл его смешок:

— Видела бы ты сейчас свое лицо! — Ева промолчала, и улыбка Ильи подувяла: — Пельмени я хочу, ясно?

— Ну, попробуй поесть напоследок, — пожелал ему Исаия. Илья недоуменно на него взглянул. — Мы — вампиры, бестолочь… или очень скоро станем ими окончательно.

— Я в курсе, — сухо ответил Илья.

— Вампиры не едят пельмени, — как маленькому принялся объяснять Исаия. — Вампиры ничего не едят, только пьют кровь.

— А пиццу? — в ужасе повернулся к Еве Илья, будто она знала больше него.

— И пиццу, — подтвердила та с полуулыбкой.

— Черт. Подождите-ка, вы серьезно? А что я жрать буду?!

— Теперь никаких «жрать», — фыркнул Исаия. — Будешь «сосать».

Лицо Ильи перекосило наполовину от страха, наполовину от отвращения. Он ушел на кухню и там загремел кастрюлями — вероятно, решил все-таки приготовить свои пельмени, пока не стало слишком поздно.

Исаия какое-то время прислушивался к этой возне, бросил взгляд на сестру и молча ушел в свою комнату.

— Илья! Я тоже пельмени буду! — подумав, прокричала Ева с дивана. Ответа не последовало, но она понадеялась на его свежеприобретенный сверхъестественный слух.

В ожидании позднего ужина девушка включила телевизор и принялась просматривать пропущенные звонки и смс на своем телефоне. Таковых оказалось немало и больше всего с работы.

Привычное занятие успокаивало. Ровно до того момента, пока перед ней вдруг не возник Исаия:

— Ева.

Девушка дернулась, едва ни закричав от испуга.

— Нельзя так подкрадываться! — с обидой воскликнула она.

Он моргнул, почесал крылья носа, что было верным знаком нервозности.

— Извини, не привык пока, — Исаия хотел добавить что-то еще, но, видимо передумав, просто отвел взгляд. Он успел переодеться: сменил штаны на шорты и снял футболку, оставшись с голым, гладким торсом.

А у Артура ребра торчали, — мимоходом подумала Ева.

— Ты что-то хотел? — спросила она вслух.

— Знаю, тебе нелегко пришлось, — продолжая избегать смотреть ей в лицо, сказал он, — но, думаю, мне нужно начать брать у тебя кровь.

— О.

Ева замерла, словно кролик, застигнутым светом фар. Потупившись, она принялась нервно перебирать край сарафана.

— Но если ты не…

— Нет-нет, — перебила она Исаию, ухватив того за руку. — Все нормально. Давай сейчас. Чем раньше начнем, тем легче все пройдет, да? — выпалила она, отчаянно стараясь убедить в этом саму себя.

Брат коротко, резко кивнул. Ноздри его раздулись, жадно глотнув тонкий, слабоватый аромат ее страха. До чего странно оно ощущалось и до чего приятно.

— Сделаем надрез на руке? — безуспешно подавляя нервозность, предложила ему Ева. Такая маленькая, пусть ей уже шестнадцать. Сейчас она казалось ему сущим ребенком, трогательным в своей беззащитности.

— Нет, — произнес он твердо и добавил, не решившись сказать прямо: — Я - вампир, Ева.

Она поняла.

— А это не будет больнее, чем ножом?

Исаия качнул головой:

— Я проверил. Клыки как иглы. Знаешь, думаю, это будет даже безопаснее ножа.

Он видел, что Ева совершенно не разделяла его уверенности, но даже так, возражать она не стала.

Исаия опустился на пол рядом с диваном, на который девушка забралась с ногами. Он глянул на нее, и Ева молча протянула левую руку. Он взял ее, неловко покрутил ладонь, выбирая место укуса, остановился на местечке между мизинцем и кистью, там, где мяса побольше, но нет жизненно важных артерий.

— Я только попробую, хорошо? — снова предупредил Исаия. — Не терпи, сразу скажи, если будет слишком.

— А…ага, — голос Евы дрожал, но руку она не отняла. И Исаия сомкнул зубы на ее ладони.

Горячее дыхание, влажность рта и твердость клыков на коже — вот, что первым ощутила Ева.

Знакомый с детства нежный аромат родной плоти, пронизанный резкими, сладковатыми нотами страха, и жар зовущей его крови — вот то, что первым почувствовал Исаия.

Ощущения были настолько сильными и яркими, что их можно было сравнить с дурманом опьянения.

Исаия отчетливо слышал, как лихорадочно билось сердце сестры, как гудело напряжением ее тело от желания защитить себя, не дать ранить. Ева отчаянно с собой боролась ради него, и парень не смел испытывать ее стойкость и дальше.

Как он и думал, клыки вошли в нежную плоть плавно, встретив слабое сопротивление лишь в самом начале. Ева вздрогнула всем телом, но руку так и не отняла, только задышала чаще и громче.

Исаия хотел бы ее успокоить, но тут кровь хлынула ему в рот, и все мысли вылетели из головы.

Он гадал, какой она окажется на вкус. Будет ли все отдавать медью, или мистическим образом обретет сладость, без которой вампиры не мыслят своего существования.

Все оказалось проще и сложнее: это была все та же кровь, густая и теплая, с тем же железным, солоноватым привкусом, но… Как описать неописуемое? Как назвать то чувство, когда ты вдруг понимаешь, что все это время умирал от жажды, медленно высыхая и истаивая? Ты не знал, что значит дождь, что значит вода в пустыне, и потому не мог и представить себе, что значит вдруг ее утолить — полно и во всех смыслах.

Ева наблюдала, как Исаия, удерживая ее руку за кисть, несколько раз сглотнул, как попытался разжать челюсть и убрать из ладони клыки, и не смог — слишком много мяса он захватил, чтобы пить, держа зубы на расстоянии.