Было ли у него то же отношение и к Алиане? Филипп не мог вспомнить.

По мере все большей кровопотери Ева то теряла сознание, то вновь в него возвращалась. Измаилу пришлось держать ей руки, чтобы она их не уронила и не сдвинула, и кожа ее, казалось, утратила цвет, сделавшись призрачно-белой, прохладной на ощупь.

Уловив неприятные для себя изменения, Ева попыталась на чем-то сконцентрироваться, и взгляд ее зацепился за портрет женщины с рысью.

— Кто она? — вышло хрипло, шепотом, на грани простого дыхания. Но Измаил ее услышал.

— Моя старшая сестра. Агарь, — помедлив, ответил он негромко.

— Тебе бы понравилось, если бы я вломилась в ваш дом и разбила ей голову? — заставила Ева себя проворчать. С приливом злости в голове немного прояснилось, и она ухватилась за это ощущение, как утопающий за соломинку.

Филипп дернулся. Измаил никому не позволял упоминать о своей сестре с пренебрежением. Но, отчего-то, не в этот раз.

— Она умерла, — спокойно отозвался князь, шокировав второго вампира. — Очень давно.

Еве стало неудобно, но лишь чуть-чуть. В конце концов, из-за кого ее братья сейчас на волоске от смерти?

— А ты ее сильно любил, да?

— Она — все для меня, — так спокойно, так ровно он произнес эти слова. Так говорят о логичных вещах, об истинах, не требующих доказательств.

Измаил, чудовищный, неадекватный тип, любил свою покойную сестру. И напал на братьев Евы, едва узнав об их кровных узах. Это наводило на нехорошие мысли.

— Я не могу быть ее заменой. Ты ведь это понимаешь?

Еву мутило все больше. Сколько крови она уже потеряла?

— Не волнуйся, — услышала она улыбку в голосе вампира, — мне не нужна никакая замена Агари.

Ева подумала, что этот вампир над ней смеется. Она хотела сказать что-то резкое и обидное, но волна жара накрыла ее с головой и в глазах потемнело.

Измаил почувствовал, как тело в его объятиях осело, лишившись того напряжения, что было лишь при сознании разума, и осторожно сжал раны на кистях Евы, останавливая кровотечение.

— Хватит с них, — убедившись, что девочка не очнется, он подхватил ее на руки и перенес на диван. — Аптечку, — бросил он Филиппу. Тот не заставил себя ждать и вскоре помогал князю с бинтами. Закончив перевязку, Измаил с тихим наслаждением слизал с пальцев кровь Евы и нежно погладил ее по щеке.

Филипп, видя, что князю нет никакого дела до братьев девушки, занялся их осмотром. Пульс у обоих замедлился, но не прекратился, что вселяло надежду. О чем было немедленно доложено… удалявшейся спине Измаила. Еву он унес с собой.

Оставшийся один с полуживыми людьми Филипп выругался и вопросил в пространство, что ему теперь с ними делать.

Ответил ему зашедший проверить все красавчик-азиат Степа. Такая уж у него была обязанность — все и всех проверять.

— Если есть даже малый шанс обращения, их следует запереть в камере, — рассудил он, смерив близнецов непроницаемым взглядом. — В первые часы перерождения вампиры не контролируют себя и представляют опасность для окружающих.

— А если не обратятся? — уныло спросил Филипп, сам смутно помнящий, как это все происходило в свое время с ним самим.

— Трупам все равно где лежать.

Железная логика главы безопасности могла убедить и кого-то поупрямее Филиппа. Братьев Брянцевых перенесли на нижний этаж, где помимо всего прочего располагались тюрьма и Зал Боли — вотчина Палача. Места эти по вполне понятным причинам местными избегались, и Филиппу, только прошлой ночью здесь гостившему, пришлось пару раз напомнить себе, что он, во-первых, мужчина, а во-вторых, не сделал пока ничего плохого.

Близнецов уложили прямо на каменный пол — в камерах не было ни лежаков, ни скамеек — ничего, кроме цепей. Для людей могли бы принесли матрацы, но и Степа, и Филипп рассудили, что трупам разницы никакой, а в тот маленький шанс, что парни все-таки обратятся, откровенно говоря, никто не верил. Степа, как глава безопасности, был обязан перестраховаться, но размещать с комфортом возможных собратьев он посчитал излишним.

Однако следующая ночь показала всю несостоятельность его предположения.

Вася (таково было имя главы безопасности в этот раз) занимался организационными вопросами, распределяя охрану и раздавая поручения отдельным группам, когда к нему примчался, выпучив глаза, малыш Фока.

— Там! В третьей камере! Они ее вынесут!.. С ума сошли! Они кричат, и им плохо, и я…

Жестом остановив невнятные объяснения, Вася отдал последние распоряжения своим людям. Взяв с собой Рюрика, толкового и физически крепкого парня даже для вампира, глава безопасности проследовал на нижние этажи. Уже на лестничной площадке до него донеслись звуки борьбы и отрывистое, утробное рычание.

Отослав впечатлительного малыша Фоку, Вася поспешил к третьей камере. Сопровождавший его Рюрик не преминул поинтересоваться, кого у них там держат.

— Новообращенные, — кратко ответил Вася, остановившись у решетки, за которой бесновались два новоиспеченных вампира. Вернее, бесновался только один, другой удерживал его, требовал заткнуться и успокоиться.

— Где она!? Где она!? — рычал ему в лицо брат-близнец.

— Не знаю! И не смогу узнать, пока ты меня отвлекаешь!

Подавив изумление, Вася даже заинтересовался, а как бы этот, спокойный, стал узнавать? Эту клетку они не смогли бы вынести даже вдвоем.

Но все же, каков сюрприз: у них теперь есть своя Ева, пусть и ребенок почти, а первые обращенные ею, похоже, получились без отклонений.

Дальнейшие размышления Васе пришлось отложить: их с Рюриком заметили. Оба брата резко и едва ли ни синхронно прекратили препирательства и повернулись к потенциальному источнику информации с одинаковыми, настороженными лицами.

— Добро пожаловать во владения князя Измаила, — поприветствовал новых собратьев Вася прежде, чем оба завалили бы его излишними вопросами. — С вашей сестрой все в полном порядке, она сейчас отдыхает. Вы — не пленники. Камера нужна лишь для перестраховки, так как новообращенные, зачастую, после пробуждения слабо контролируют свои действия.

Братья переглянулись. Один из них, раскрыв рот, нащупал значительно выделявшиеся клыки.

— Вы — вампиры, — подтвердил Вася все в той же спокойной, деловой манере.

— А наша сестра? — настороженно спросил тот, что до этого удерживал более эмоционального брата.

— Она не вампир, — честно ответил глава безопасности, — но теперь и не совсем человек.

— Что это значит?

— Она — Ева, — и это оказался единственный ответ, который был у Васи для них.

К чести братьев Брянцевых, закатывать истерики, впадать в панику или в агрессию, никто из них не стал. С разрешения Измаила их провели в его спальню, где спала Ева, и близнецы, убедившись, что их сестре не причинен никакой вред, кроме необходимого для их же спасения, проявили поистине дипломатическую выдержку, не обвинив князя с ходу в покушении на их жизни, и без возражений согласились выслушать от него объяснения.

Даже по существу объяснение вышло долгим и напряженным: вампиры не способны самостоятельно обращать людей в себе подобных. Для этого им нужен посредник — человек, способный стать живым сосудом для крови древнего прародителя, которая в сочетании с его собственной и превращает человека в вампира. Ева Брянцева и есть этот самый посредник. За такими, как она, всегда шла охота: вампиры стремились заполучить для себя, люди — уничтожить. И, раз уж, Измаил отыскал Еву, то и другие вскоре могли выйти на ее след. Очень хорошо, что у нее оказалось два заботливых брата, но, увы, их собственных сил для защиты не хватит. Прошлой ночью Измаил продемонстрировал насколько. Однако теперь, если Исаия и Илия все еще желают защищать Еву, у них для этого есть все необходимое. Уйти они не смогут, Еву забрать — тоже. Попробуют — Измаил им лично оторвет головы. Проверять его терпение не рекомендуется. Бояться за Еву не нужно, по крайней мере со стороны Измаила: для него нет ничего важнее, чем ее счастье. Да, без шуток и преувеличений.