— Заткнись! — прорычал Илья, и голос его гремел, как раскат грома, как рык взбешенного льва. Новость, что Исаия чувствует то же самое, что и он, его совсем не обрадовала. Напротив, она подняла в нем жгучую, дикую ревность, и ярость открывшейся стыдливой тайны. Он никому не собирался говорить о своих желаниях, а уж делить Еву — тем более.

А Ева, в ужасе перед столь резкой реакцией обычно добродушного Ильи, не думая, встала между ними, не зная, что делать. Она боялась дотронуться до взбешенного брата, боялась, что любое действие заставит его сорваться.

Однако, угодив в поле его зрения, она предстала перед всей тяжестью его злости и, не выдержав, отшатнулась. Она знала, что брат не ударит ее, знала, но иногда тело реагирует само по себе.

И ее реакция, лучше чем что-либо еще, привела Илью в чувство. Он моргнул, неуверенно отступил, губы скрыли оскаленные клыки. Гнев его ушел, соскользнул, словно маскарадная маска, и осталась только растерянность и уязвленная гордость.

И глядя в это лицо, словно на открытую рану, Ева обратила внимание на слова Исаии. Их обоих — ее братьев — тянуло к ней. Не по-родственному и даже не совсем по-человечески. Не так, как ее саму к ним, но хуже, потому что это напоминало наркотическую зависимость.

— Это все из-за изменений, — заговорила она, ни на кого не глядя. — Мало ли что этот вампиризм с вами сделал. Я тоже себя странно чувствую. Вечером съездим к Измаилу и уточним, как от этого избавиться. Не мы первые и не мы последние, в конце концов. Так что давайте не пороть горячку, ладно? — последнее слово вышло тихо и немного неуверенно.

— Мне в ночь на работу, — сказал Илья, успокаиваясь.

— Сходим вдвоем, — предложил Исаия. — Я взял отпуск.

— Ты и отпуск? — не поверил услышанному Илья, для кого шок от подобной новости оказался сильнее всего остального. — Наш трудоголик взял отпуск? Я не ослышался?

— У нас экстренная ситуация, — повел плечом Исаия и зевнул: — Я спать. Ева, пойди тоже поспи, чтобы ночью носом не клевать. Илия, не приставай к Еве.

— Да пошел ты, — беззлобно буркнул ему в удаляющуюся спину Илья. — Я тоже вздремну, — решил он, обратившись уже к сестре. — И не слушай Изю.

— Ладно, — легко согласилась девушка. Если он может притворяться, будто ничего не происходит, — рассудила она, — то могу и я.

Оставшись одна, Ева направилась на кухню. Спать ей пока не хотелось, а вот поесть было бы неплохо. Девушка очень надеялась, что Измаил не шутил по повод ее фигуры. Но если она все же начнет толстеть, то немедленно прекратить кормить ребят кровью. Одно дело быть вечным подростком, но подростком-толстухой — это уже слишком.

Увы, но холодильник Еву разочаровал. Есть было откровенно нечего. Голод не отпускал, и, порывшись у себя в сумке, девушка отыскала немного денег. На обед в кафе должно было хватить.

Стараясь не сильно шуметь, она умылась, причесалась, переоделась. Перед выходом проверила, взяла ли с собой телефон. Не дай бог, ребята заметят ее отсутствие. Она бы на их месте с ума сошла от беспокойства, учитывая всю опасность их ситуации.

Двор встретил Еву сухой жарой, детскими криками с игровой площадки, шумом машин и мужчиной на скамейке. Слегка за тридцать, накаченный и подтянутый, с короткой, армейской стрижкой — он смотрелся крайне неуместно на излюбленном наблюдательном пункте местных бабушек. Пройдя мимо него, Ева шагов через пять оглянулась: мужчина уже кому-то звонил.

Как шпион, — подумала она и попыталась вспомнить, в какой стороне нужное ей кафе, в котором любил перекусить Илья. Отбросив мысль о том, что теперь его «личное кафе» она сама, Ева обошла дом с правой стороны и остановилась на светофоре. Там, через дорогу, высилась вывеска искомого кафе. «Маковое поле» — гласила она.

Светофор не успел сменить цвет, как плеча Евы невесомо коснулись. Отдернувшись, она рывком развернулась и уставилась на высокого, темноволосого парня в черных солнечных очках. Серо-синяя рубашка на нем оттеняла бледный тон кожи, белые брюки были идеально отглажены, прекрасно сочетаясь с мокасинами из мягкой кожи песочного цвета.

Ева непонимающе на него таращилась, пока человек не приподнял очки.

— Вася-Степа? — признала она его, наконец. И тут же бросила взгляд на солнце: — Ты же вампир.

— Митя, — назвался он очередным именем. Все такой же спокойный, если не сказать, равнодушный. — Солнце не убьет меня.

— Оборотень? — предположила девушка. Он кивнул. — А что ты тут делаешь?

— Этим вечером не могла бы ты навестить Измаила?

Ева моргнула.

— Зачем это? И как ты здесь… ты следил за мной?

— Не лично, — уточнил вампир. — Солнце не убьет меня, но находиться под его прямыми лучами утомляет. Я оставил человека караулить подъезд в надежде, что ты покажешься.

— А позвонить никак? — скептически спросила Ева, поняв, что за мужчина такой сидел на скамейке. — Не верю, что вы не выяснили номер моего мобильного.

— Мы не смогли дозвониться до тебя, — светофор, наконец, загорелся зеленым, и они сдвинулись с места. Ева все еще хотела есть, а вампиру требовалось убраться с открытого места. — Предполагаю, твои братья заблокировали все входящие от неизвестных.

— С чего ты взял?

— Потому что в первый и единственный раз с твоего телефона ответил Илия.

— Он мне не говорил, — настороженно сказала Ева.

— Он попросил оставить тебя в покое, — объяснил Митя. — После мы больше не смогли дозвониться.

— А прийти и в дверь постучать?

— Твой брат также предупредил, что в этом случае нам будут не рады.

— И с каких пор вас это волнует?

Вампир не ответил. Они дошли до кафе, Митя открыл девушке дверь, галантно пропустив вперед. После яркого солнца и душной улицы прохлада и умеренное освещение внутри казались раем.

Ева выбрала угловой столик в дальней части зала, подальше от окон и людей. Сиденья были красные и мягкие, из кожзаменителя, столики — темное дерево.

В ожидании официанта она повторила свой вопрос.

— Нам нужно, чтобы ты пришла к Измаилу, и пришла добровольно, — Митя снял очки, и девушка вновь не смогла не залюбоваться его красотой. Сильное, волевое лицо, прямой узкий нос, изящный рот и невероятно притягательные глаза. Свои длинные черные волосы он перехватил в простой низкий хвост. Неплохо, но французские косы ей нравились больше.

— Зачем я должна прийти?

— Мы… обеспокоены, — тщательно подбирая слова, произнес вампир. — Думаю, наш князь сходит с ума.

Заявление вампира поставило Еву в тупик.

— А раньше он у вас нормальный был? — с плохо скрытым сомнением уточнила она. Глава по безопасности посмотрел на нее тяжелым, неподвижным взглядом. Под этим взглядом подчиненные старались немедленно убраться подальше от начальства. Ева же заерзала и попыталась пояснить: — Он натравил на меня того вампира, Филиппа, чтобы потом заявиться самому в роли спасителя. Это я еще как-то могу понять, пусть поступок и сволочной. Но я очнулась, когда он мне ногти на ногах красил, понимаешь? Это абсолютно точно ненормально.

Митя опустил глаза.

Подошла официантка с меню. Ева тут же отвлеклась на выбор блюд.

— Он владеет этой территорией более восьмидесяти лет, — негромко поведал вампир, пока девушка изучала список. — Под его рукой закон стал един для всех, и мало кто смеет его нарушить. Это принесло нам мир и позволило выжить. Наш князь — прекрасный хозяйственник. Он организовал нас, и мы сотрудничаем под его покровительством. Тебе это, возможно, трудно понять, но вампиры — одиночки. В крайнем случае, живущие небольшими группами.

— Я извиняюсь, но звучит так, будто мы знаем разных Измаилов, — вежливо заметила Ева. И тут же решила, что хочет два гамбургера и картошку фри. Вредно, зато вкусно. Тем более, если фигуре ничего не грозит. В сомнениях она бросила взгляд на своего собеседника: — Я, правда, перестала меняться? В смысле, стареть или… толстеть?

Вампир откинулся на спинку сиденья. Глядел он на нее слегка недоумевающе. Первая человечная эмоция, которую Ева за ним заметила.