Я был поглощен общением с дочерью, предстоящей свадьбой, оформлением авторских прав на фильм и на программу «Pin Screen». Сема Белкин занялся юридической стороной дела. Натик — вопросами бизнеса. Программу надо продавать компьютерной фирме, чтобы они присоединили интерфейс и выпустили продукт для коммерческого распространения. И не продешевить при этом. Навалилась куча работы. Меня приглашают даже в Голливуд, дорисовать какой–то боевик, главный герой которого умер от передоза, не доснявшись. Принял в студию новых мультипликаторов. И журналисты все–таки до меня добрались. Интервью, съемки, фотосессия с Гаей и Бонни на улицах Флорентина.

А Бумчик после своего эксклюзивного интервью не только в суде, но и на работе не появлялся. Соньке позвонил, сказал, что плохо себя чувствует. Я пытался до него дозвониться, помириться, сказать, что не сержусь, — не отвечает. Сонька пыталась — тот же результат. Наконец, Аракел сказал мне, что Бумчик в реанимации. Я в больницу — к нему не пускают. А через пару дней звонит Ломброзо и сообщает, что Бумчик скончался.

Хоронили его в Иерусалиме. Похоронами занимался Ломброзо. Должен бы я, но он как–то перехватил инициативу. Есть люди, которые не теряются ни в каких ситуациях. Могут принять роды, закрыть глаза покойнику, прекратить чью–то истерику, вставить карандаш в зубы эпилептика. Я к таким людям не отношусь.

Ну, не был я к этому готов. Думал, проклятье миновало, и мы победили, и все вернулось, и бумчикова печень восстанавливается под действием лечебного голодания и алкогольного воздержания.

Народу было довольно много. Бумчик, как многие пьяницы, легко сходился с людьми. Произносились речи. Когда опустили тело в могилу, Булгаковед вымолвил: «Жизнь нас жует, а смерть — глотает».

А на следующее утро после похорон я вышел из подъезда во Флорентине погулять с Бонни. Туман был такой густой, каких в Тель — Авиве не бывает, разве что в Лондоне. Из припаркованного за слоем белесой дымки автомобиля вышел сонный Идо.

— Михаэль, вас хочет видеть один человек. Садитесь в машину.

— Дай хоть собачке–то пописать, — говорю.

— Там пописает.

Но Бонни все же успел оросить ему правое заднее колесо.

Повез он нас на Ридинг, в старый тель–авивский порт. Идо проводил меня на променад вдоль речки Аяркон, которая в этом месте впадает в море. Из тумана проявилось лицо Афрания.

— Здравствуй, Миша.

— Здравствуй, Цури. Чем могу быть полезен?

— Можешь быть полезен, не сомневайся. Я, видишь ли, сижу себе в Чернославии, готовлю общественное мнение к референдуму об отделении Чернии от Славии, новости корректирую. Ну, не сам корректирую, а специально обученные художники. А тут твой покойный друг по телевизору со своим идиотским интервью. Несет пьяный бред. Ну, я скорее сюда. Выпили с ним на радостях, закусили. Ему стало плохо. Дальше ты знаешь

— Вы убили Бумчика? Вы выкрали мою программу?

— Бумчик сам умер. Повезло. А программу ты и сам выкрал. Если ты помнишь свой договор с Ломброзо, то все файлы, созданные в фирме, принадлежат фирме. И это касается не только мультиков. Но ты не бойся, я не стану напоминать об этом простаку Якопо. Если ты пообещаешь мне быть хорошим мальчиком.

— Что это значит?

— Авторских прав на программу ты не оформляешь. Сам можешь ей пользоваться, это меня не касается. Я тебе заплачу за нее, не обижу. Но больше чтобы ее ни у кого не было. И еще, ты будешь рисовать ролики по моим заданиям. А то эти черносливы жутко криворукие, хоть и специально обученные. Обмениваться будем по Интернету. И это тоже, не сомневайся, будет хорошо оплачено. А если не хочешь, то я договорюсь с Якопо. Де–юре софт принадлежит ему. Ладно, парень, спишемся. Вот мой мейл.

Цурило сунул мне в руку бумажку. Скрытый внизу туманом, Бонни тихо писал на его ботинок. Это меня немного подбодрило, но выбора у меня снова не было.

Надо же, нашел свой старый компьютер. А в нем — этот файл. И решил дописать, что было дальше. Психиатру, возможно, это будет интересно.

Мы с Гаей, конечно, поженились. И у нас уже есть Габриэль. Живем на вилле в Герцлии. Моря не видно, но есть бассейн. Когда надоедает семейная рутина, оставляем Габи с няней, сбегаем во Флорентин, и устраиваем себе праздник. Я купил нашу флорентинскую квартиру. Там все, как во времена нашего там житья, и стены, и пол, и циновки, и веник, и белье «have a good time!».

У Полотовых родился четвертый ребенок. На нашей свадьбе Сонька и Вадька были с животами. Сонька — с настоящим, а Вадька — с фальшивым тренировочным животом для будущих отцов, который ему прописал консультант по подготовке к родам. Ему надо было отбывать повинность в животе по три часа в день. На работу он, естественно, ходил нормально. Поэтому живот надел на свадьбу. О том, чтобы пропустить хоть один день, не могло быть и речи. Сонька уперлась: «Я ведь не могу пропустить ни одного дня. Пусть тоже помучается!».

Рина живет в реховотской квартире, учится в университете. Она помирилась с Лазарским, посещает его в Москве. Я бесплатно выдал ему лицензию на полную версию фильма «Мастер и Маргарита» на территории России. Ради Рины и ради памяти Таи.

Бабарива и Дедамоня постепенно сдают. Мне кажется, что они стареют по мере застройки их любимого пустыря. Пара стареньких Антеев.

Катеринины замороженные яйцеклетки Дино Паолино отдал в хорошие руки. Часть — Фелишии Фурдак и Гарри Билдбергу. Часть — Борьке Левитину.

Тот, кстати стал телезвездой реалити. Для начала, он принял участие в шоу «Большой Брат». Не выиграл, но вышел в финал. Затем, другой канал снял его в шоу «Борис ищет пару». Пара нашлась, и даже согласилась родить Катиного ребенка. Вот так и появились на свет две маленькие девочки, очень похожие друг на друга. Я бы даже сказал, одинаковые. Одна — в Лос — Анджелесе, другая — в Тель — Авиве.

Народный артист СССР Поляковский получил официальную лицензию на свой посмертный образ и завещал его своим детям.

Черния отделилась от Славии. Я не знаю, на моей ли это совести, потому что Цурило не сказал мне, на чьей он стороне.

Каждый год я отпускаю всех сотрудников своей фирмы на пасхальные каникулы. Пока Гая руководит очисткой дома от квасного, я отправляюсь в Иерусалим, на обломки Храма.

Здесь находятся Краеугольный Камень и Пуп Земли. Здесь собирался совершить свое жертвоприношение испытуемый Богом Авраам. Здесь зарыт череп Адама.

Облака и боги застревают в этом городе, не проникая в Иудейскую пустыню. Время смотано клубком. Присутствие Бога густое, как ночной аромат апельсиновых деревьев. Святость и кровь льются по улицам. Молитвы, вознесенные на сотне языков, сливаются в неразборчивый вой, громкий, как глас шофара. Это мы, маленькие фигурки на игольчатом экране, молим об одном — чтобы не выключали подсветку.

Эпиграф к этой книге я нашла, когда она была давно задумана и наполовину написана. Скоро компьютерный синтез кинематографических изображений станет реальностью. Возможно, еще до того, как я поставлю последнюю точку в моем повествовании про Мишку Фрида. Но, когда замысел пришел мне в голову, это была всего лишь моя фантазия.

В этой книге не упоминается фильм Владимира Бортко. Причина все та же, когда я начинала работу над «Вечером в Муристане», этот фильм, который я, в числе многих, считаю удачной экранизацией, передающей дух романа Булгакова, еще не вышел.

Особую благодарность я хочу выразить Илье Корману. Цитаты из его книг я вложила в уста своего Булгаковеда. Те мысли по поводу романа Булгакова, которые излагает главный герой, принадлежат автору.

Благодарю Наталью Винарову, Свету Иоффе, своего брата Илью Цесарского и своего мужа Аркадия за советы и исправления.