— Фелишия, это невозможно. А акцент? У меня же русский акцент. Особенно по–английски. И голоса у нас разные. А что за парень?

— Опоздай на час, они все уже будут поддатые. А я позвоню и скажу, что потеряла голос. Будешь помалкивать или шептать. Парень скорее не парень, а мужчина. Ему сорок пять лет исполняется. И он голливудский режиссер. И он сделал мне предложение. Так ты сходишь вместо меня?

Катерина согласилась. Не могла отказать Фелишии, да и деньги не помешают. Все прошло, как по маслу. Она была в платье Фелишии, в туфлях Фелишии, в шубке Фелишии и на автомобиле Фелишии. После того, как тот же автомобиль с шофером привез ее в квартиру Фелишии, она выждала полчаса, вызвала такси и отправилась к Дино.

Дино являл лицом вселенскую скорбь. С собой она его не взяла, пропала на целый день, даже не позвонила. Потом увидел ее в вечерних новостях, в репортаже о заседании суда и прямой трансляции с вечеринки. Он сразу понял, что на вечеринке — не Фелишия. Катерину он мог узнать из миллиона, хоть Фелиший, хоть кого.

Долго не писал в дневник, а жизнь–то продолжается. Надо же и психиатру знать, что происходит! Мы все так же встречаем праздники в усадьбе Ломброзо. Ионатану уже семь лет, а Даночке — пять. У Даны появилось еще два брата, Узиэль и Разиэль. Полотовы теперь приезжают редко, они вместе с Сонькиными родителями ушли в религию. Началось это давно, еще когда Шамса Кокбекаев стал Шимшоном и прошел гиюр. Гер, новообращенный в иудаизм, не имеет права вести нерелигиозный образ жизни, поэтому после некоторого сопротивления сломалась и Сонькина мама. Как это перекинулось на детей, не знаю, но живут они теперь в одном из еврейских поселений сектора Газа. Вадим, ныне Иегуда, работает в одной из финансовых компаний, ездит на работу в Тель — Авив. Соня (теперь Сара) сидит с детьми, а ее родители выращивают какой–то диковинный сорт авокадо, весь урожай которого уходит на экспорт. Иногда мы ездим к ним, как на дачу. Дом с усадьбой, мангал, казан на свежем воздухе, просторный гостевой домик. Люди там, на поселениях, совсем другие. Не знаю, в том ли дело, что они религиозные. Ортодоксы вот тоже религиозные, но они в большинстве своем змкнутые и равнодушные. А Вадька с Сонькой — «вязаные». Приветливые.

Мои родители успешно работают и интересно живут. Бабарива завела традицию собираться раз в месяц семьей. Вот раз в месяц, не считая праздников и непредвиденных обстоятельств, я и вижусь с родителями. У Бабаривы и Дедамони стараюсь бывать по пятницам, как обычно. Бонни теперь стал важной персоной и источником дохода. Онколог, который вылечил Булгаковеда, выбил грант на исследование собачьих способностей. Два раза в неделю Дедамоня берет такси и вместе с Бонни едет в клинику. Там Бонни в специально отведенной комнате принимает больных. За это Дедамоня, как участник проекта, получает зарплату.

Папа уговаривает маму поменять работу. У нее развился тромбофлебит, и папа боится ее долгого сидения в самолетах. Мама тоже стала бояться долгих перелетов. Но Алон Алон маму не отпускает. Мама доплачивает за билеты и ездит бизнес–классом.

Катерина мотается между Тель — Авивом и Миланом. С Борькой она разошлась, а вот с его родителями никак. Она при разводе доказала суду, что в бизнес вложены ее гонорары. Суд постановил, что бизнес принадлежит ей наполовину, как совместно нажитое имущество. Свадебный салон приносит хороший доход. Катерина поставляет фасоны платьев, чуть ли не похищая их из мастерских миланских кутюрье. Клиентура в салоне в основном «русская». Квартиру они с Борькой делить не стали. Катерина купила себе небольшие, но роскошные апартаменты в Рамат — Авиве. Я там еще ни разу не был.

Ко мне Катерина не пристает с того самого единственного раза. Теперь она в разводе, а мое сердце, хе–хе, свободно. Тут бы нам и сойтись. Но ей, видимо, больше ничего от меня не нужно. Ее личная жизнь происходит в Милане и для меня является полной тайной. Может, это какой–нибудь модельер, или бизнесмен, или принц. Однажды к ней приезжал какой–то итальянец, пожилой профессор истории. Она поселила его у себя, сама везде возила. Приводила и к Ломброзо, в качестве земляка. Называла она его «паппарино». Я спросил у Изабеллы, что это значит. Похоже на «пепперони». Изабелла сказала, что это по–итальянски «папаша», или «папик». Но, по–моему, он — не герой ее романа.

С Борькой мы как–то совсем разошлись. Пусть он меня простит, но он — дурак, хоть и не без хитрецы. Свою машину он всегда украшает по–свадебному. Говорит, так к нему на дороге лучше отношение, и даже полиция не задерживает. Еще он открыл свой бизнес, отдельный от родителей и от Катерины. Это магазин, который торгует купальниками и шерстью для вязания. Это напоминает его секцию по триатлону, где летом бегали и ездили на велосипеде, а зимой плавали в бассейне.

Талила открыла сеть ресторанов. Видел ее на одной презентации. Располнела, одета дорого, держится за своего Габи. Точь–в–точь его первая супруга. А ведь мы могли быть с ней счастливы.

Натик все еще с Гаей. Стоит нам собраться чисто мужской компанией, как он заводит шарманку о том, как же она ему надоела, страшила. А она и не страшила вовсе. Она даже очень похорошела в последнее время. Говорят, что женщины хорошеют от любви. Не знаю. Натик ее, хоть и не бросает, но не очень–то любит. Гая — солистка филармонического оркестра. Я купил себе абонемент.

Аракел Амбарцумян поехал в Ереван выбирать себе невесту. Вернулся с новой серией картин. Арарат, Эчмиадзин, озеро Севан. Невесты не понравились.

Цурило меня давно не трогает. Работаю себе спокойно и радуюсь, что не ушел из конторы.

Бумчик принес мне книгу писателя Пелевина, «Поколение П». Интересная вещь. Писатель разворачивает картину тотального управления народом через телевизор посредством нарисованных на компьютере политиков. Уж не консультировал ли его наш Цурило?

У меня все готово. Готов сценарий. Готовы компьютеры. Готовы виды Ершалаима и Москвы. Готовы видеоматериалы актеров, без которых я не смогу сымитировать манеру их игры. Готов и сам список актеров. Бумчик над ним рыдал. Вот псевдокастинг на мой псевдофильм: