Ну, тут уж, конечно, терпение Прохора Петровича лопнуло, и он

вскричал: «Да что ж это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли!» А тот, вообразите, улыбнулся и говорит: «Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!» И, трах, я не успела вскрикнуть, смотрю: нету этого с кошачьей мордой и си…сидит… костюм… Геее! — распялив совершенно потерявший всякие очертания рот, завыла Анна Ричардовна.

В главе «Пора! Пора!» разговаривают воссоединившиеся Мастер и Маргарита.

… Он воздел руки к небу и закричал: — Нет, это черт знает что такое, черт, черт, черт!

… Ты сейчас невольно сказал правду, — заговорила она, — черт знает,

что такое, и черт, поверь мне, все устроит!

Но и в других местах слово «черт» носит буквальный смысл, даже если говорящий не знает об этом.

В главе «Никогда не разговаривайте с неизвестными»:

«Черт, все слышал," — подумал Берлиоз и вежливым

жестом показал, что в предъявлении документов нет надобности.

На самом деле, черт все слышал.

В главе «Шизофрения, как и было сказано» профессор Стравинский спрашивает Рюхина о Бездомном:

Тараканов, крыс, чертиков или шмыгающих собак не ловил?

А ведь Иван действительно ловил «чертиков».

В главе «Нехорошая квартирка»:

Совершенно естественно, что, как только они попали в

окаянную квартиру, и у них началось черт знает что. Именно, в течение одного месяца пропали обе супруги.

И это верно. Судя по всему, это Воланд решал свой квартирный вопрос перед визитом, расчищал жилплощадь. И знал, куда подевались супруги квартирантов.

В главе «Сон Никанора Ивановича» Никанор Иванович заявляет:

— Желаете, — промычал он, — землю буду есть, что не брал? А Коровьев — он черт.

На самом деле, Коровьев — черт.

Всего в романе 79 раз употребляется слово «черт», из них 38 раз смысл буквален. Еще восемь раз упоминается «сатана» (из них один раз в названии 23 главы), два раза — «сатанинский смех». 12 раз упомянут дьявол, и три раза «дьявольский».

Примечателен абзац, где имеются и черт, и дьявол, и сатана.

«Нет, Маргарита права! Конечно, передо мной сидит посланник дьявола. Ведь я же сам не далее как ночью позавчера доказывал Ивану о том, что тот встретил на Патриарших именно сатану, а теперь почему–то испугался этой

мысли и начал что–то болтать о гипнотизерах и галлюцинациях. Какие тут к черту гипнотизеры!»

Сонька Полотова родила дочку. Назвали Даной. Девка получилась совершенно необычайной внешности, блондинка с голубыми раскосыми глазами.

Когда я нюхаю ее темечко, вспоминаю Риночку и ее младенческий запах. Господи, неужели я никогда ее не увижу?

Сегодня ночевал у Талилы, проспал на работу. К обеду она меня растолкала, уже готовая со своими алюминиевыми судочками. В здание мы вошли вместе. И видим — возле абсолютно обалдевшего от ее присутствия охранника стоит Катерина. Улыбается. Зубы она себе недавно справила белые, как у Фурдак. Мне прежние, честно говоря, больше нравились. Спрашивает меня. Я подхожу, она меня зовет, видите ли, пообедать в кафе и поболтать о том, о сем. Я думал, сейчас прольется если не кровь, то чесночно–сливочный соус. Но Талила держалась молодцом. Как ни в чем не бывало, зашла в лифт и нажала на кнопку. Я с вахты позвонил Цурило и отпросился на целый день.

Мы зашли в уютную забегаловку где–то на Бен — Иегуда. Катерина заказала салат и кофе, а я — только кофе. Я очень надеялся, что после миланских гастролей и замужества Катерина забудет свою детскую влюбленность, и мы сможем общаться с ней, как раньше. Как до десятого класса.

— Слушай, я так соскучилась по нормальному человеческому сексу, — проговорила она, когда расправилась с салатом. — Борька дуб дубом, ничего не понимает и учиться не хочет. Нет, я пыталась. Но он пристал, где я нахваталась этих непристойностей. Я ему спокойно объяснила, что до замужества переспала полутора десятками мужчин, часть из которых внесли свою лепту в мое образование. Надулся и не разговаривал неделю. Хорошо еще — в глаз не заехал. Но, зараза, не заехал. У меня на другой день съемки были для «Леиша», а ему первый взнос за машину надо вносить. Короче, пойдем к тебе, а? Яви божескую милость.

Общепризнанная красавица, которая мне дорога с детства, сидит напротив, потягивает кофе и грязно домогается. Все сидящие вокруг мужики шеи сворачивают. Я, честно говоря, растерялся. И твердо решил ей отказать. А потом взыграла гордыня. Такая баба! Ни у кого такой нет. (То есть, у Борьки есть, но он не ценит).

Не могу больше писать, глаза слипаются. Устал. Завтра, все завтра.

Не думала Катерина, что и в свободном мире передвижения индивидуума могут быть огранчены. Оказалось, что для репатриантов первого года выезд из Израиля довольно проблематичен. Милан откладывался.

Впрочем, она довольно быстро приобрела известность, ее фотографии можно было увидеть на рекламных плакатах, в роликах и женских журналах.

Платили тут меньше, чем на миланских подиумах, но тоже неплохо. На Катеринины гонорары Борькина мама–закройщица и папа–мастер дамских причесок открыли салон для невест. Точнее, собирались открыть. Чтобы сдавать платья напрокат, их еще нужно было сшить. Борькина мамаша придумала модульную систему подбора платья. Она решила нашить отдельно юбок, отдельно лифов с большой степенью свободы, отдельно рукавов и накидок. Каждый лиф можно было приладить к любой юбке. Папаша, тем временем, записался на курсы праздничных причесок, чтобы освоить современные техники стрижки и укладки, не докатившиеся до младосибирского Дома Быта. Курсы тоже оплатила Катя. Борьке предстояло украшать свадебные кортежи. Наносить макияж должна была Катерина.

Катерина называла затею «семейным подрядом», злилась, но деньги отстегивала беспрекословно. Ей казалось, что чем больше денег она им даст, тем легче ей будет от них сбежать.

Когда она пришла приставать к Мишке, авантюра казалась довольно бессмысленной. Просто надо было поставить галочку напротив пункта «Мишка» в списке ее девичьих мечтаний. Она готова была услышать категорическое «нет», но услышала «да». Это потому что все мужики в кафе на нее пялились, кроме двух гомиков, взасос целовавшихся в углу. Вот ведь мерзкое отродье! Режиссеришки, модельеришки. Думают, что им все можно. Уже и до Святой Земли добрались. Но Мишка, в отличие от нее, этих двоих не заметил вовсе, зато заметил реакцию прочей кафешной братии. Его мужское эго согласилось на ее предложение, он взял отгул, и они отправились в гостиницу.

В гостиничной книге она записалась Фелишией Фурдак, а он почему–то Барухом Спинозой. Она даже шептала ему «А в постели ты просто Спиноза!».

Но когда отгул был полностью использован, Катерина поняла: не было и не будет никого лучше итальяшки–татуировщика Дино Паолино, влюбленного в нее по уши, нежного и послушного. Она вспоминала их миланские встречи, утреннюю болтовню, пиццы и лазаньи, его собачьи преданные глаза, его массажи, его песенки.

Господи, какая же она дура! Она зашла в кафе, где завтракала сегодня с Мишкой, собрала весь свой итальянский в кучу и написала ему письмо.