Думаю, это был список моих желаний:

1) Никогда больше не видеть Степана.

2) Завещать Борьке все накопления на счетах в Израиле.

3) Завещать Дино все накопления на счетах в Италии и Швейцарии.

4) Завещать Дино свои яйцеклетки, если он захочет после моей смерти иметь от меня детей.

5) Простить Мишку.

6) Быть похороненной в Израиле.

Массимо, устроив синьору Мардер в отеле, поехал домой. Там он наполнил кофейник, перетащил свой ноутбук на балкон, и принялся читать проколы допросов. Собственно, распечатка оказалась не дословным переводом, а сжатым конспектом, выполненным Ольгой Мардер на английском языке. Из него следовало, что оба допрашиваемых состояли с жертвой преступления в интимных отношениях. Оба дружили с ней с детства, один был ее первым мужем, а другой — первой любовью. И тот, и другой в день убийства находились в Израиле. По поводу фильма, который при посредничестве Катерины приобрел Орлов, Фрид показал, что единственную избежавшую лап цензуры копию он лично нашел в шкафу Авраама Чистопольского. Того Ольга тоже посетила, и он рассказал все ту же святочную историю о случайно найденном шедевре.

К утру файл–таблица под названием «Катерина» заполнился.

Несмотря на то, что ревность он считал главной версией, Массимо все никак не мог забыть лицо инструктора Цури, появляющееся многократно в старой картине.

Что–то с этим фильмом было не так.

Ольга Мардер пришла к выводу, что сделка по фильму вполне могла стать причиной гибели Левитиной. Наутро она заставила Массимо поехать вместе с ней к адвокату, у которого были заключены оба договора.

Адвокат Чезаре Галли, единоличный владелец одной из ведущих миланских контор, занимавшей целый этаж здания на улице Святого Варнавы, отложил все назначенные дела и принял их с Массимо. Вопросы задавала Ольга.

— Скажите, синьор Галли, если фильм откопал Чистопольский, почему деньги и процент с проката оформлены на Фрида?

— Чистопольский не претендовал на деньги. И, вроде бы, это Фрид нашел фильм, роясь у Чистопольского дома.

— Законна ли вообще эта сделка?

— Ничего незаконного в ней нет, пока кто–либо не оспорит авторские права на фильм. Пока фильм, скажем так, ничей. И держатели физического носителя могут делить прибыли между собой безнаказанно, пока не объявится настоящий владелец. Закавыка в том, что советская цензура хорошо работала, и владелец может не объявиться вовсе. А, объявившись, может и не доказать законность своих требований. Мой голливудский клиент, по крайней мере, оечень на это рассчитывает.

— То есть, если какой–либо русский режиссер или киностудия заявят свои права, ваш клиент заплатит компенсацию?

— Именно так, синьорита.

— А уже известно, кто режиссер фильма? Что говорят эксперты?

— Голливудская академия делает вид, что ищет автора. А в России, тем временем, объявился некто Роман Лазарский. Он прислал письмо всем членам режиссерской секции американской академии кинематографа, в том числе и моему клиенту… Вот, не изволите ли ознакомиться.

Адвокат распечатал письмо на принтере.

Уважаемые академики!

Я, Лазарский Роман Евгеньевич, режиссер, заявляю, что фильм «Мастер и Маргарита» является продукцией творческого объединения при «Мосфильме», которое в течение многих лет возглавлял мой отец, Евгений Лазарский. Прилагаю ксерокопии сценария, сметы, досье фильма. Оригиналы этих документов сохранились в личном архиве моего отца. Имеются и другие доказательства работы над фильмом, кои я буду рад предоставить лично.

Исходя из вышесказанного, я намерен вчинить Михаилу Фриду иск о нарушении авторских прав.

— А где ксерокопии документов, о которых он пишет? — спросила Ольга.

— Вот они. — он развернул экран компьютера к посетителям, — Я и смотреть не стал, все равно они по–русски, — сказал адвокат. — Но самое–то смешное, что моему клиенту Роман Лазарский вчинять иск не собирается. Только Фриду, которому от проката капает какой–то жалкий процент.

Ольга просмотрела документы, с разрешения адвоката перекинула их на свою флэшку, и продолжила допрос.

— Что вы можете сказать о второй сделке?

— Она имеет столько же оснований, что и первая. До первой заявки об авторстве.

— Какую фирму представлял синьор Орлов?

— Позвольте–ка… Вот, написано — Синема — Лейзер.

— Синема — Лейзер — это кинопрокатная компания Лазарского. Взгляните на логотип. Массимо дописал в свою таблицу еще одну строчку:

Обедать Массимо повел Ольгу к своей матери. У той были бесподобная кухарка и услужливая горничная. Он порой приходил сюда отдохнуть от недожаренных бифштексов и хамоватых миланских официантов. Пока Ольга обьясняла старушке по–английски, почему русские евреи (и сама Ольга в их числе) вдруг почти все уехали в этот ужасный Израиль, Массимо тасовал в памяти пункты своей таблицы, так и сяк расставлял мысленно вероятности и приоритеты. Синьора Скорпи удалилась вздремнуть после обеда, а для оставшихся велела подать кофе с выпечкой.

На полке с фильмами Массимо нашел последнее приобретение матери — диск «Мастера и Маргариты». Ольга вынула из сумки распечатку перевода «облезлой шлюхи», отдала ее комиссару и попросила разрешения посмотреть фильм. Ведь он, как–никак, фигурирует в деле. Массимо запустил DVD, а сам устроился в кресле–качалке с листками распечатки.

— Стоп! Где тут кнопка «стоп»?

Массимо не сразу понял, где он проснулся и кто орет. Пока он соображал, пока искал пульт, пришлось отматывать назад.

— Массимо, обратите внимание, в советском фильме — голые бабы, и все — Кати!

— Действительно, все на одно лицо, и все — Кати. А тайная полиция вся состоит из Цуриэлей. Ольга, возможно ли, что в семьдесят девятом году в Советском Союзе была настолько развита компьютерная графика?

— Невозможно. Это, скорее всего, позднейшие вставки. Может быть, фильм реставрировали. Знаете что? Я отправлю его на экспертизу. Просто интересно. Особенно после письма этого Лазарского.