— Все будет хорошо, Талли, — напутствовала ее Лилиан. — Дети смогут остаться в семье. Этой паре нужен наставник, только и всего.

Итак, Талли отправилась давать наставления.

Повидавшись с мистером и миссис Арнауз, их старшей семилетней дочерью, Шарон, Талли сильно усомнилась в том, что для детей жизнь в родной семье — лучшее решение проблемы. За целый час расспросов Талли не услышала от Шарон ни единого слова, и даже когда они вдвоем вышли побродить вокруг дома, девочка продолжала хранить молчание.

Талли думала о предстоящем разговоре с Лилиан, и никак не могла себе представить, как достучаться до этой женщины. Лилиан с неизменной сигаретой во рту, с тяжелой одышкой, дожив до своих пятидесяти, никогда не была замужем и не имела детей. Единственное, что было у нее в жизни, — это работа, и Талли хорошо понимала, что говорить ей о том, что семейство Арнауз — безнадежный случай, так же бесполезно, как бесполезно описывать очарование кормления грудью.

Итак, Талли продолжала держать рот на замке, абсолютно не представляя, что она могла бы предпринять.

В один из августовских воскресных дней Талли, придя на кладбище Святого Марка, обнаружила там целую россыпь белых роз и, прикоснувшись кончиками пальцев к цветам, неожиданно почувствовала облегчение.

В августе отдохнуть перед сентябрьской страдой приехали Джулия с Лаурой. В глубине души Талли была очень рада видеть подругу.

Талли заскакивала к Джулии несколько раз то в обеденный перерыв, то вместе с Бумерангом. Ей очень хотелось поговорить наедине, но рядом всегда была Лаура. Джулия больше не принадлежала Талли. Наконец, не выдержав, Талли предложила подруге встретиться возле Святого Марка.

— Только приходи одна, ладно, Джул?

И в ответ услышала вздох в телефонной трубке. Наступило воскресенье, и они встретились одни.

— Я не хочу возвращаться в прошлое, Талли, — сказала Джулия.

— Кто, к черту, хочет? — откликнулась Талли. — Давай пройдемся.

Несколько минут они стояли перед маленьким надгробным камнем.

— Смотри-ка, здесь белые розы! — удивленно воскликнула Джулия. — Я думала, что она больше всего любила гвоздики. Или я все забыла?

— Нет, ты не забыла.

— А кто же принес розы?

— Джек, — сказала Талли.

— Джек… — задумчиво повторила Джулия. — Я не знала, что он здесь.

— А, да… Иногда появляется. Каждый раз, когда бывает в Топике, он приходит сюда.

— Проявляет заботу о ней, — голос Джулии звучав резко. — Нашел время…

«Да, нашел», — подумала про себя Талли.

Джулия бросила на подругу быстрый взгляд.

— Ну и как ты к этому относишься?

Талли пожала плечами.

— Могло быть и хуже. Я рада, что он помнит ее, — сказала она.

Джулия склонила голову и перекрестилась.

— Ненавижу приходить сюда. Ненавижу это место. Пожалуйста, давай уйдем, — попросила Джулия.

Но Талли продолжала стоять перед могильным камнем.

— Вот опять нас трое, и мы снова вместе, — промолвила она. — Ты первый раз здесь после ее смерти? Или приходила раньше?

— Я прихожу сюда. Нечасто, но прихожу, честное слово. Пойдем, Талли.

Она взяла ее за руку, но Талли не двинулась с места.

— Я рада, что он навещает ее, — медленно произнесла Талли. — Я бы хотела, чтобы все люди приносили ей цветы. Он приносит.

— Он ханжа, — сказала Джулия, глядя подруге в лицо.

Талли лишь скрипнула зубами.

— Ты все еще страдаешь из-за нее, Талли?

Талли пнула ногой надгробие. Будь оно проклято! Безысходное, отчаянное одиночество.

На обратном пути к Уэйн-стрит Джулия спросила:

— А Шейки знает, что он в городе?

— Не думаю, — ответила Талли, вспомнив, как однажды ей хотелось поблагодарить Джека. — Кажется, он навсегда порвал с ней. Шейки вышла замуж, и он оставил ее в покое.

— А как она отнеслась к этому?

— С дрожью восторга, — отрезала Талли, и Джулия улыбнулась.

Они остановились перед домом Джулии, и та, уже взявшись за ручку двери, спросила:

— Ты все еще ездишь на этой штуке? Ведь ей уже сто лет.

Талли лишь кивнула, похлопывая руль.

Это был единственный раз, когда подруги встретились наедине. Спустя неделю Джулия и Лаура уехали в Айову.

В следующее воскресенье Талли пошла к мессе и села в последнем ряду, так, чтобы видеть всю церковь. Джек стоял почти у самого алтаря и внимательно слушал священника. Анджела тоже была здесь и, как всегда, молилась, стоя на коленях.

После службы Талли первой выскользнула из церкви. Ей не хотелось тратить время на разговоры с Анджелой. Положив цветы, она присела на покосившийся ржавый стул и стала ждать. Ждать ей пришлось недолго.

— Ну вот, мы и встретились, — сказал он, подходя ближе. Она заглянула ему в лицо — он улыбался. Талли вежливо кивнула и отвела глаза. Джек пристроил свои цветы рядом с ее цветами.

— Как дела? — спросил он.

Джек выглядел очень загорелым и ухоженным.

— Спасибо, хорошо. Что ты делаешь здесь в августе?^:

— Моя мама живет здесь круглый год. Я что, не могу приехать в свой отчий дом в августе? — спросил он, поднимаясь.

Талли скрестила руки.

— Почему же? Можешь, если тебе так хочется, — сказал она.

— Спасибо.

— По-моему, — продолжала Талли, — у тебя вообще нет дома. Ты ведь живешь где придется.

— Да. Но в этом месяце мне пришлось жить здесь. Я приехал повидать мать, — сказал Джек.

— Ты и здесь такой же бездомный, как везде.

— И здесь тоже, — согласился он.

Талли поднялась и, стараясь не встречаться с ним взглядом, бросила:

— Ну ладно, пока.

— Извини меня за тот разговор, — быстро, отозвался Джек. — Я понимаю, ты не ожидала меня здесь увидеть…

— Ничего-ничего, — остановила его Талли, отворачиваясь и делая шаг в сторону тропинки. — Это я была не в себе и действительно была удивлена.

Джек пошел за ней по тропе.

— Не понимаю почему. Она ведь была и моим другом.

Услышав эти слова, Талли обернулась и пристально взглянула на своего спутника.

— Как сказать, — она снова двинулась к воротам. — Лично мне трудно в это поверить.

— Да, она говорила мне, что ты большой скептик, — сказал Джек.

— А в это поверить еще труднее, — бросила Талли, не оборачиваясь.

Джек обогнал ее и распахнул чугунную калитку. Талли; увидела, что он улыбается.

— Во что? — спросил он. — В то, что ты большой скептик?

Талли кашлянула.

— Сомневаюсь, чтобы она с тобой обо мне говорила.

— Точно говорила. Я много знаю о тебе, Талли Мейкер.

Она взглянула ему прямо в глаза. Ей казалось, что он нарочно дразнит ее.

— Ничего ты не знаешь!

Джек опять улыбнулся. Талли не могла не понимать, что весь этот разговор о том, что говорила когда-то Дженнифер, бессмыслен и попросту смешон. Они говорят о Дженнифер! От одной этой мысли у нее захватило дух.

Она влезла в машину и открыла окошко. Джек наклонился к ней.

— Как Шейки? — спросил он.

— Хорошо, просто великолепно. Гораздо лучше с тех пор, как ничего не слышит о тебе, — ответила Талли.

Джек улыбнулся.

— Я не даю ей о себе знать, — откликнулся он.

Талли знала, что это правда.

— Знаешь, она сейчас в положении, — сказала Талли. Ей хотелось рассказать подробности, но она сдержалась. Не стоит говорить с Джеком о Шейки.

— Правда? — Казалось, он был очень доволен. — Не знал. Рад за нее. Хотя, послушай… — Джек помолчал и добавил: — Не говори ей, что я здесь.

— Не беспокойся, — язвительно заметила Талли, заводя машину. — Это никоим образом не входит в мои намерения.

Джек отодвинулся от машины.

— Натали Анна Мейкер, ты вернулась к учебе?

— Да. В следующем мае заканчиваю Канзасский университет.

— Удачи тебе, — сказал Джек искренне. — Удачи тебе.

Талли хотела сказать что-то в ответ, но, кроме «спасибо», ничего не приходило в голову. Поэтому она лишь прищелкнула языком и заметила:

— Кстати, Джек, я теперь Талли Де Марко.