— Я забыл, — упрямо произнес Джек.

— Невероятно. Вся моя жизнь теперь — достояние общественности.

— Ну не вся жизнь. И не общественности.

— Нет, Джек, именно общественности. Пойми, я-то о твоем существовании не имела понятия. Значит, ты представитель общественности.

— Ну сколько тебе было, Талли?

— Семь, — вздохнула она. — Мне было семь.

Она почувствовала легкое прикосновение его пальцев к своей руке.

— Почему тебя так расстраивают такие разговоры? Тебе не нравится, когда мы говорим о тебе?

— Ничего меня не расстраивает. Кто сказал, что мне что-то не нравится?

— Ты так мило смутилась в тот день за обедом, когда я сказал, что мы с тобой были знакомы.

«Смутилась? — думала Талли. — Единственное, что смутило меня в тот день, был твой красный свитер, Джек Пендел».

Талли не отвечала, и Джек сказал:

— А мне было около восьми, когда ушел мой.

— Около восьми?! — воскликнула Талли. — Как это?: А Шейки говорила, что твой отец умер несколько месяцев назад.

— Несколько месяцев назад умер мой отчим, — пояснил Джек.

— А… — протянула Талли, снова усаживаясь рядом с Джеком. Их руки опять соприкоснулись. — Ну у тебя хотя бы был отчим.

— Д- Да, — сухо сказал Джек, — хотя бы.

Вопрос вертелся у Талли на кончике языка, готов был сорваться с губ. «Почему он ушел, Джек? Как это произошло? Расскажи мне о твоем отце, Джек Пендел».

Но она только покрепче сжала зубы. Не хватало только, чтобы в ответ он снова принялся расспрашивать ее об отце.

— Ты знаешь, Талли, — произнес Джек, словно прочитав ее мысли. Его голос звучал мягче, чем раньше, — кажется, ты думаешь, что никто, кроме тебя, не испытывает никаких чувств. Но ведь это глупо.

— О чем ты говоришь? Я совсем так не думаю, — пыталась оправдаться Талли.

— Ты считаешь, что только тебе есть что скрывать от окружающих.

Талли поднялась на ноги. Джек продолжал сидеть, подтянув колени к самой груди и обхватив их руками.

— Джек, ну что ты говоришь? Ничего я такого не думаю, — возмутилась Талли.

— Тогда к чему такая секретность? Ты никогда ничем не делишься.

Талли оглянулась, увидела ведерко и лопатку Бумеранга, подняла их с песка и, протягивая Джеку, сказала:

— Нам что, по пять лет? Ну вот, я делюсь с тобой; Пошли делать куличики из грязи.

Он насмешливо взглянул на нее и не взял из ее рук игрушки. Талли бросила их на землю и наклонилась к нему.

— Делиться чем? А чем хочешь поделиться ты? Можно подумать, ты чем-то со мной делишься. Ты даже отказался сказать, где берешь свои дурацкие розы.

— Ну вот, теперь уже и розы виноваты, — отозвался Джек.

На какое-то время повисла хрупкая тишина, нарушаемая лишь пением птиц.

— Джек, что все это значит? — спросила Талли.

— Почему ты такая замкнутая, Талли? Думаю, я встречал ситуации и посложнее. Похуже, чем то, что произошло с нами. Ну что еще?

— Ничего,_: — ответила она. — Ничего.

— Так почему ты постоянно сжимаешь губы, чтобы, не дай Бог, не проронить лишнего слова?

— Потому что я просто хочу быть собой. Я хочу быть обычной, простой Талли. Это все, что я хочу. Нормальный ребенок из нормальной семьи и с нормальной жизнью. Вот и все. Я простой человек, у меня простое лицо, и чем меньше меня слышно, тем проще я кажусь.

— Талли, ты какой угодно человек, но только не простой, — сказал Джек. — Кстати, почти никто не может назвать себя нормальным ребенком из нормальной семьи.

— Нет, это не так, — возразила Талли. — Посмотри на Шейки.

— Да, посмотри на Шейки, — отозвался Джек. — Вот уж кто действительно царица Савская — ее мать, братья, отец всю жизнь создавали Шейки все удобства, а теперь вокруг нее суетится муж. Все окружающие старались сделать ее жизнь комфортной, как завтрак в постели, а теперь ей кажется, что у нее все плохо, потому что завтрак мог быть и повкуснее.

— Шейки кажется, что у нее все плохо, потому что она завтракает в постели не с тобой, — прервала его Талли.

Он вздохнул.

— Пусть так. И ты будешь утверждать, что это нормально?

Талли не знала, что ответить.

А Джек продолжал:

— Сейчас у Шейки есть муж, который делает все по дому, и четверо братьев, тоже старающихся обеспечить ей комфорт и счастье. К тому же у ее мужа прекрасная работа. Ну неужели ты считаешь, что это нормально?

Талли молчала. Она бы привела в пример семью Джулии, но вряд ли кто-нибудь сочтет нормальным ее кочевую жизнь и любовь с женщиной. Когда-то семья Дженнифер казалась ей воплощением благополучия, но кто бы после того, что произошло, осмелился утверждать это? Ей нечего было возразить Джеку.

— Ну а ты, — сказала она наконец. — Ведь у тебя все нормально.

— Ты имеешь в виду среднестатистическую норму, да?

— Ага, — улыбнулась Талли. — Нормальный среднестатистический Джек.

— Джек — представитель общественности, Джек — среднестатистический. А существую ли я на самом деле?

«Еще как существуешь», подумала Талли, но ответила:

— Только среднестатистически.

— Мой отец оставил нас, когда мне было восемь лет. После этого я ничего не рассматриваю в среднестатистическом аспекте.

— Оставил вас? Разве ты не единственный ребенок в семье?

— А я произвожу впечатление единственного ребенка, да, Талли?

— Да, — ответила она ласково.

— Я и есть единственный ребенок. Я имел в виду меня и мою маму.

Собираясь ехать домой и уже сидя в машине, Талли, чтобы побороть смущение, откашлялась и сказала:

— Знаешь…. гм, в общем-то и щетина тебя не особенно портит.

Джек широко улыбнулся.

— Правда?

— Угу, — подтвердила Талли. — Я помню, когда мы танцевали на вечере встречи выпускников. Тогда ты тоже^: был небрит. Конечно, это неаккуратно, но нельзя сказать/ чтобы тебе совсем не шло.

Он кивнул:

— Ты поймала меня с поличным. Понимаешь, я хотел отпустить бороду, но у меня ничего не вышло. А вот у отца была борода.

В следующее воскресенье на Вакеро Джек поинтересовался у Талли:

— Она, должно быть, много рассказывала обо мне?

Талли закатила глаза.

— Ого как много!

— Например? — он улыбнулся серьезно и в то же время насмешливо.

— Ну, — Талли покачала головой, — ты откроешь мне секрет белых роз, а я, так и быть, поведаю, что она мне рассказывала.

— Талли, ведь это мой единственный секрет. Неужели я не могу даже это себе позволить? Я как Волшебник из страны Оз, показывающий трюки Дороти и ее друзьям. Все его фокусы теряли всю притягательность, как только их объясняли.

— Но ты не Волшебник из страны Оз, — возразила Талли

— Волшебник из страны Оз? — переспросил Бумеранг, подбираясь поближе. — Хочу Волшебника!

— Видишь, Буми, вот он — перед тобой, — сказала Талли

Бумеранг забрался к Джеку на колени.

— Мы видим Волшебника, — запел он. — Прекрасного Волшебника из страны Оз, он пришел, пришел, пришел, пришел к нам, чтобы творить чудеса! — Бумеранг еще не совсем правильно выговаривал слова, но пел с большим воодушевлением. Талли и Джек не могли сдержать смех, слушая его.

Когда малыш снова убежал играть поближе к воде, Талли спросила.

— Ну и о каких же магических трюках ты говоришь?

— О розах, — ответил Джек.

— А что еще? Ты можешь отправить Дороти домой? Или прибавить мозгов Страшиле? Или хотя бы раздобыть себе, сердце?

— Нет, этого всего я не могу. Но, думаю, смог бы подарить сердце тебе.

Через некоторое время Джек осторожно поинтересовался:

— И что же ты посоветовала, когда она рассказала тебе все то, что ты не хочешь мне говорить?

— Я сказала, что ты не стоишь ее волнений, — отрезала Талли, чувствуя острое раскаяние оттого, что говорила о невыносимых чувствах Дженнифер вслух и таким бесцветным голосом.

— Но она всегда тебя защищала, — продолжала Талли, понизив голо. — Она говорила, что ты стоишь их.