Хоть и гад ты изрядный, Ванька, а я рад тебя видеть. Честно. Даже не поверишь, как-то соскучился по тебе, давно не видючи.

— Раньше у вас была своя заначка, — устало проговорил Ведун, скидывая на спинку кровати полушубок и тяжело присаживаясь на Сидорову койку. — Не надо было никого никуда гонять.

Подцепив носком сапога пятку другого, устало стянул один сапог. Нагнувшись, с силой стянул второй следом.

— Ноги гудят, — тихо проговорил Ведун, устало откидываясь на стену. — Так торопился, что кони пали. Пришлось последние вёрсты пешком до вас шкандыбать. Устал.

— Заначки на пожрать нет, и не будет, — глухо буркнул Сидор. — Мы теперь и в туалет то ходим не менее чем вдвоём. Один гадит, другой по сторонам смотрит. И моемся группой, и все-все-все действия производим исключительно на глазах друг у друга. А про питание — помолчу. Полный плотный контроль за всеми продуктами питания без исключения. Никаких заначек и отложенных на потом бутербродов и недоеденных кусков мяса, колбасы или чего такого. Что не доели — всё на выброс.

Не углядишь — отравят, — флегматично пожал он плечами. — Были, знаешь ли, кое-какие прецеденты. Хорошо, что вовремя пресекли. После пятой по счёту попытки отравления, ввели режим строжайшего контроля всех продуктов питания и воды.

Проверять на практике действует ли наша защита от ядов ещё и на местные разновидности какой-нибудь отравы, охоты ни у кого нет. Потому как жить хотца, — криво ухмыльнулся он.

Ладно, — Сидор небрежно отмахнулся рукой. — Что я всё о своих делах. Рассказывай. Рассказывай, как у тебя дела обстоят? С работы не выгнали ещё? Нет? — ухмыльнулся он. — Тогда рассказывай, каким ветром к нам сюда занесло, в даль сию несусветную? И самое главное, когда деньги отдашь?

Извини, Вань, но раз уж ты тут появился, мне бы хотелось конкретно от тебя это услышать. Когда ты вернёшь долг за отданные тебе изумруды?

— Правду? — устало прикрыв глаза, тихо поинтересовался Ведун. — Или опять какую-нибудь байку желаешь услышать.

— Сначала — правду. Потом, на ночь — байку. Желательно, позанимательней, — сухо проговорил Сидор.

— Правда проста. Денег я вам, ребята, не дам. Байка — ещё короче. Если вы с Димоном скажите: "Ничего не знаю, и знать не желаю", завтра же получите всё обратно. Всё, под расчёт. Не прям, конечно, завтра, не завтрашним числом, ну, ты меня понимаешь, а как только доберусь до дома, так и верну всё до последнего золотого, уже не оттягивая.

— Та-а-ак, — медленно протянул Сидор. — Начало хорошее. Ёмкое. Глыбокое. Значит, деньги у тебя есть. Уже хорошо. Наши деньги. Ещё лучше. И совсем хорошо, что ты готов их вернуть. Тем более, завтра, — хмыкнул Сидор. — Завтра, — тихо повторил он. — И мне это завтра уже совершенно почему-то не нравится. Опять какая-нибудь ж..па. Я прав? Колись, Ванька. На чём ты собираешься нас опять подловить, чтоб и в этот раз ничего нам не возвращать.

— Может, подождём?

— Чего?

— Не чего, а кого. Димона. чтоб два раза не говорить.

— А-а, — растерялся на миг Сидор. — Ладно. Ждём Димона, а заодно и поешь. Вон, шаги дежурного слышу. Торопится, тащит пожрать.

Сидор ошибся, в пинком распахнутую дверь ввалился Димон, держа в руках здоровущий поднос, уставленный котелками с исходящей паром гречневой кашей, кольцами колбасы, кусками копчёной рыбы и тремя большими кружками пива, с большими шапками сползающей вниз плотной пены сверху.

— Принимай угощенье, народ, — заорал он весело, плечом придерживая отскочившую от стены дверь. — Гость в дом, проблема в дом. Проблема лучше, чем лопата, которой меня заставляют каждый день копать всякое дерьмо. Поэтому, я искренне рад видеть тут некоторых. Здорово, ирод.

Плюхнув поднос с едой на стол, Димон звонко хлопнул по подставленной ладони Ведуна, здороваясь.

— Здорово, большая проблема. Ещё раз говорю, рад тебя видеть. Честно. Как услышал, что тебя в комнате с Сидором видели, бросил всё и вот я здесь. Лопата — во сне уже снится, а с тобой есть надежда на изменения. Смотаться куда-нибудь, где поинтереснее будет, чем в этом захолустье. А то тут кругом одни руины, бомжи и пираты. Или, в обратном порядке: пираты, бомжи, руины. Что пнём по сове, что сову об пень, всё едино.

Пиратов, желательно не трогать, целее будешь. Всё остальное можно. Хоть пять раз на дню.

Но, душе неугодно. Потому — тоска.

Хау, я всё сказал, — поднял он вверх правую руку в приветствии.

— Ничуть не изменился, — хмыкнул Ведун. — Как был балаболка, так им и остался.

— Нет в мире более неизменного, чем я, — зевнул Димон, тяжело опускаясь на табуретку с другой стороны стола. — Надолго?

— Как получится, — пожал плечами Ведун. — Как вопрос решим, так и будет.

— Чё за вопрос? — бросил на него короткий настороженный взгляд Димон. — Опять проблемы? — Вся напускная весёлость с него мигом слетела.

— У меня есть для вас предложение, которое очень просили вам передать. От одной нашей общей знакомой.

Словно камень внезапно застыв, Ведун, вдруг неожиданно тихим усталым голосом проговорил, глядя перед собой неподвижным остановившимся взглядом.

— Просит Вас некая вам хорошо знакомая княжна, Лидия Подгорная, вас, господин барон, и Вас, господин Димон, подарить ей четыре ваших прекрасного ювелирного качества больших поморских изумруда для украшения своей будущей имперской короны.

— Сей момент особо подчёркивался. Именно четыре и именно прекрасного ювелирного качества, и именно на украшение имперской короны новой Срединой Империи. Потому как на Имперскую Корону, как вы сами понимаете, должно пойти самое-самое лучшее.

— Вот так взять и подарить? — настороженно поднял правую бровь Сидор. — Что-то начало мне уже не понравилось. Что дальше?

— Ну да, — согласно кивнул головой Ведун. — Подарить. То есть отдать даром, безвозмездно. Почти.

— И в этом почти самое для нас интересное.

— Она, Лидия Подгорная, так сказать в знак ответной приязни, подарит вам, господа, в целости и сохранности, и, что немаловажно, живьём, тридцать восемь человек наших добрых старых знакомых: Пашу Ушкуйника и всех выживших на момент соглашения членов его банды, тридцать семь человек. И каких-то двух старых ящеров ещё. Ну, этих так, до кучи, до ровного числа, так сказать, просто под руку подвернулись.

Подарит всех тех, кто достался ей вместе с Пашей Ушкуйником, когда тот в рабском ошейнике попал к ней на Торфяное Плато.

На самом деле там первоначально было значительно больше, чем сорок душ, но остальные — не имели к Паше никакого отношения, да и не дожили до этого дня. Выжили, как ни странно, вся оставшаяся на момент захвата Пашина банда, да пара каких-то приблудных имперских ящеров, о которых я ничего не знаю. Вот их и предлагают обменять, по принципу всех на всё, что ей надо. Сорок на четыре.

Не погнушалась ваша старая знакомая, — как-то непонятно качнул он головой. — Вышла на меня через посредника. Сама. И просила с ответом не тянуть. Иначе, мол, у неё на весенний праздник первой борозды могут появиться новые куклы для развлечения.

Это она так тонко намекает, что если вы не согласитесь на её щедрое предложение, она все сорок живых душ на кол посадит, — тихо проговорил Ведун, глядя Сидору прямо в глаза. Ей, мол, сорок голов не жалко, у неё таких ещё много.

Так что, вам решать, парни. Стоит ли жизнь этого идиота Пашки, с его тридцати семью парнями, ваших четырёх изумрудов, стоимостью в четыре миллиона золотых. Да, или нет?

И вот что я вам парни скажу. Она точно знает, чего хочет. Знает, сколько у меня изумрудов есть, чьи они, и в какую цену. Знает за сколько их можно продать, и — не зарывается. Понимает что дружба дружбой, а всему есть своя цена. Не требует себе всё, чётко понимая что если зарвётся, не получит ничего. А изумруды ей нужны. Очень. Поэтому, просит лишь часть, малую, пятину. Четыре миллиона из девятнадцати с половиной. То, что жалко, очень жалко, но с чем можно расстаться.

Знать бы кто у неё такой психолог, ноги бы вырвал, — тихо буркнул Ведун, не глядя на притихших друзей.