Да и потом, не везти же баржи с песком далеко, сгружали где поближе. А куда сгружать? По реке далеко не подымишься, мелко. Оказалось проще всего замок засыпать. И близко, и под боком, и, главное что на фиг никому он уже тогда был не нужен. Времена рыцарских замков прошли. Другие времена, другое оружие, другие средства защиты.

М-да, — задумчиво протянул атаман. — Никому он был не нужен, а наш дорогой Сидор уцепился в него мёртвой хваткой. Вот что значит хозяйка в доме баба, да ещё и дворянка. Понты важней здравого смысла. Жёнушка настропалила, мужик готов в лепёшку разбиться. Для дворянина родовой замок — это статус. Сидоровой бабе нужен статус. Вот тебе и ответ. Во всех бедах мужиков ищите женщину.

Ну а дальше всё просто. Все кто чистил залив, действовали по одной и той же простой наработанной годами схеме.

Выгребали драгами песок со дня, подгоняли баржи с песком близко к берегу и устраивали канатную дорогу трюм — стена замка — трюм. Старый, хорошо проверенный способ. Пока вагонетка проходила круг — от стены к барже и обратно, лопатами накидывали привезённый грунт в вагонетки. И дальше вагонетка прямым ходом по канатной дороге двигалась за крепостную стену, где и разгружалась. Стена же являлась своего рода упором, не позволявшим влажному грунту далеко растекаться.

Система называется — конвейер. Остановиться нельзя ни на минуту. Пока баржа стоит под разгрузкой, вагонетки постоянно идут вдоль баржи от носа до кормы, разворачиваются в конце и идут обратно. И всё время непрерывно загружаются. За время прохождения туда-обратно надо успеть полностью их загрузить, иначе дневная норма бригаде грабарей не засчитывается, или засчитывается, но частично. Дальше уже понятно. Не выполнена норма, не получена пища. Не получена пища — итог очевиден. Два, три месяца такой работы — бригады грабарей нет.

Сколько на таких вот баржах только нашего народу из Поречья извели, не счесть, — вдруг тихо проговорил атаман. — Поэтому лично я не удивлён, что здесь под стенами замка постоянно откапывают кладбища умерших от перенапряжения людей и нелюди. Рабский труд всегда был дёшев, а рабов никогда не жалели.

Недаром в этом замке до сих пор никто так и не поселился. Проклятое место, сплошное кладбище. Особенно здесь, по берегу залива. Я узнавал. Работают, всего ничего, а уже, наверное, тысячи полторы костяков откопали, да потом сожгли в металлических бочках, а пепел развеяли над заливом. Одной только солярки бочек двадцать уже извели, а всё везут и везут. Егеря сидоровы говорили, что если прогуляться выше по берегу Мутной, там у них целый склад пустых бочек образовался, штук под двести.

А сколько ещё костяков неупокоённых тут в земле лежит — не счесть, — задумчиво проговорил атаман. — Потому я и не удивлён, что решив оставить замок за собой, Сидор первым делом занялся ликвидацией погоста.

Признаться, поначалу, когда услыхал, что Сидор собрался возродить здесь порт, тоже думал, что он пойдёт проторённым путём. Даже позлорадствовал. Ан нет, эти земляне оказались умнее, — атаман с лёгким сожалением цыкнул зубом. — Сначала устранили сам источник наносов, а теперь рабами и тачками, не спеша готовы чуть ли не все холмы в округе срыть.

Любопытно, — задумался атаман, окинув взглядом окрестные холмы. — А что ещё интересного может скрываться здесь под землёй?

— Хорошо работают, заразы, — несколько невпопад отозвался Виталик, глядя на длинную шеренгу высоких худых ящеров невдалеке, бодро толкающих тачки с грунтом по уложенным на землю доскам. — Никогда бы не подумал, что эта нелюдь может так шустро работать. Вот что значит моральный стимул. Поманил свободой, они и носятся как угорелые.

Он им ещё и денег пообещал в конце, — неохотно отозвался Виталик, — вот и стараются черти. А ведь получается. Работает система, что Сидор придумал. Да и на жратве он не экономит. Понимает, что голодный рабочий много не наработает. Ишь как шустро бегают. Такими темпами он и за полгода здесь всё раскопает.

Отстроиться заново не отстроится, но раскопает здесь всё, точно. Вони опять же меньше будет, — задумчиво хмыкнул Виталик. — А к весне, глядишь, и строиться начнёт. Если кто ему не помешает, конечно, — совсем уже тихо пробормотал он.

— А грунт куда? — лениво поинтересовался Бугуруслан. — Что-то я так и не понял из бестолковых объяснений этих его егерей. Куда грунт девают?

— Вывозят за город и засыпают подряд все ближние к городу овраги и понижения, постепенно выравнивая поверхность земли перед городом аршин за аршином. Лощины, распадки, провалы грунта, овраги и всё такое прочее, всё подряд засыпают, не разбираясь. Потом трамбуют насыпанный слой и снова засыпают очередным ровным слоем. И так по несколько раз, пока не выровняют. А потом под конец сверху ещё и предварительно снятый плодородный слой насыпают с утрамбовкой. А сверху семенами где-то взятых трав засевают.

Видите ли, хочется барону Сидору, чтобы не только овраги перед замком были закопаны, но ещё, чтоб и вся земля перед городом была ровная, словно стол. И плодородная, заметь. Чёрте что!

— Одним словом, наш Сидор в своём репертуаре. Что делает — непонятно, а результат будет тот, которого никто от него и не ждал, — совсем уже заторможено пробормотал атаман. — Понять бы ещё, что он задумал?

Тьфу ты, — вдруг встрепенувшись, Бугуруслан раздражённо сплюнул. — У нас дел своих полно, а мы голову дрянью всякой чужой забиваем, будто нам не всё равно, что он тут собирается делать.

И вообще, мы чего сюда пришли? Разговоры разговаривать или по делу? По мне так всё, чем он тут занят — полный бред. По мне — Сидор сначала набрал рабов, поманил их фиговым листком свободы непонятно зачем, а теперь не знает чем их занять. Вот и выдумывает разные глупости, лишь бы люди без дела не сидели.

— Ты меня сюда вытащил, ты и говори чего надо, — поморщился Виталик. — Иначе я в ближний замковый сидоров кабак пойду. Сегодня его вояки собрались новую бочку пива вскрывать из последней доставленной партии. Приглашали на дегустацию. Пиво, говорят, какой-то особой закладки, бархатное. Что-то совсем уж новенькое. Так что лучше я кружечку ключёвского бархатного вместе с ними выпью, чем здесь с тобой буду лясы точить и гадать, что тут у Сидора под холмами находится и чего это они тут делают. Да ещё и тупо пялиться, как сидоровы людишки работают. И нелюди, кстати, тоже, — задумчиво оценивающим взглядом Виталик проводил спешащую куда-то мимо измождённую фигуру худого, словно смерть ящера.

Молчаливый атаман несколько долгих мгновений молча оглядывал округу, словно бы к чему-то прицениваясь.

— Мы должны решить один жизненно важный для нас обоих вопрос, — медленно проговорил он. — Как нам избавиться от надоевшей хуже горькой редьки шахты, не оставшись при том с голым задом, живыми, да желательно ещё и с прибытком?

— Нетривиальная задача, надо сказать, — мрачно ухмыльнулся Виталик. — Особенно в свете произошедшего с нами за последние полгода. Жить, значит, хочешь, атаман, — совсем уж мрачно констатировал он.

— Надеюсь, ты понимаешь, что в этом городе мы как в мышеловке и выхода отсюда для нас нет, — бросил на него настороженный взгляд атаман. — Обложили нас здесь со всех сторон и живыми нас отсюда не выпустят. Даже сейчас за нами наблюдают, хоть ты и отмахиваешься от моих слов.

А в замке слишком много чужих ушей, — тихо проговорил атаман, отворачиваясь к заливу. — Поэтому мы будем говорить здесь.

Я вот что хотел обсудить, — помолчав, продолжил Бугуруслан. — Ты с парнями нашими переговорил о нашем будущем? Как они смотрят на моё предложение, чтобы помимо передачи Сидору всех прав на реализацию всей добычи с изумрудного рудника за треть от продажной цены, ещё и сам рудник с нашей шеи скинуть?

— Чего спрашиваешь, ответ сам же знаешь, — удивлённо глянул на него Виталик. — Все кто с тобой был когда-либо не согласен, давно в земле лежат, остались только с тобой согласные, да те, кому всё равно. Мне, например, всё равно, остальные — согласные, — с неприкрытой издёвкой грубо расхохотался Виталик.