— В школу? — удивился Джовдат. — Это еще зачем?

Мальчик смущенно замолчал, давая понять девочке, что настала ее очередь говорить. Вытянув руки по швам, горделиво вскинув голову с туго заплетенными косичками, девочка затараторила бойко и звонко:

— Нас прислал директор, чтобы пригласить дядю Вугара в школу, учителя наши хотят его видеть.

Ее бойкость понравилась Джовдату.

— Когда же вы собираетесь устроить встречу? — спросил он.

— Сегодня! В перерыве между первой и второй сменами…

Джовдат взглянул на часы и недоуменно поднял брови.

— А может, отложить встречу на завтра?

— Это невозможно! — категорически ответила девочка. — Завтра у нас запланировано другое мероприятие…

— Так, так… — продолжал сопротивляться Джовдат. — А нельзя ли завтрашнее мероприятие перенести на послезавтра?

Девочка изумленно взглянула на него.

— Как же можно нарушать план? — с искренним недоумением спросила она.

— Да, ты права! — Джовдат многозначительно усмехнулся в усы. Нарушать планы никуда не годится. — Он подмигнул Вугару и снова обратился к девочке: — На встречу одного дядю Вугара приглашаете?

— Конечно…

— Это почему?

— Потому что дядя Вугар наш гость и к тому же выпускник нашей школы…

— А я разве другую школу кончил?

— Ну… Это совсем другое дело… — растерянно замялась девочка.

— Как это другое?.. — не унимался Джовдат.

В растерянности девочка теребила концы галстука, оправляла складки на юбке и молчала. Джовдат испытующе глядел на нее. «Вот сейчас скажет: думал он. — Где тебе, простому агроному, равняться с дядей Вугаром? Он ученый, мы гордимся им…»

Опасения его были напрасны. Справившись с волнением, девочка ответила спокойно и с достоинством:

— С вами, дядя Джовдат, мы встречаемся часто, вы приходите к нам в школу, интересуетесь нашими делами, вы свой человек. А дядя Вугар живет в Баку, и кто знает, когда он еще раз приедет к нам в село…

Джовдат остался доволен ответом.

— Смотри, какая умница, — весело сказал он Вугару. — Никого не обидела! — И добавил, обращаясь к пионерам: — Возвращайтесь в школу и скажите вашим учителям, что приглашение принято. Позавтракаем и придем.

Отсалютовав и подталкивая друг друга, дети выбежали из комнаты.

А Джовдат закупорил бутылку, отставил в сторону. Ему было немного досадно, что не удалось посидеть с другом, поговорить по душам.

— Эх, Шахсанем-хала, сегодняшний завтрак не в счет! — с сожалением проговорил он. — Пионеры спутали все наши карты. Хингал остыл, водки отведать не успели. Придется тебе и завтра, и послезавтра все повторить…

— Конечно, конечно! — отозвалась Шахсанем. — Все, что есть у меня, ваше, дети мои.

Хингал и вправду остывал, покрываясь вязкой пленкой жира, тесто темнело и слипалось. Еще несколько минут — и кушанье потеряло бы всякий вкус. Не теряя времени на разговоры, Джовдат засучил рукава и ринулся в атаку на хингал.

А у Вугара аппетит пропал. Появление пионеров с новой остротой заставило заныть его раны, но, не желая огорчать мать, он промолчал.

Едва они с Джовдатом очутились вдвоем на улице, Вугар быстро спросил:

— Что все это значит, Джовдат, зачем мы идем в школу?

— Значит, надо!

— Я серьезно спрашиваю, Джовдат, почему ты, не спросив меня, дал согласие? К чему это? Кто я? Рядовой аспирант… Да и…

— Ни о чем не беспокойся! — прервал его Джовдат. — Кто ты, мы и сами прекрасно знаем. Или не слыхал, что сказала девочка?..

— Все обстоит совсем иначе… — начал было Вугар, но вдруг решительно прервал сам себя: — У меня дома дел много!

— Каких еще дел?

Вугар указал на окна, заколоченные фанерой.

— Сам погляди, стекла разбиты, солнечный свет в комнату не проникает, бедная женщина как крот в темноте живет. Да и мало ли других забот по дому? Надо ремонт хоть кое-какой сделать, в лес съездить, дров на зиму запасти.

— Дела не убегут, да ты один с ними и не управишься. Завтра вызову строительного бригадира, и они тебе мигом и окна застеклят, и ремонт сделают. С дровами же решим так: через несколько дней дам тебе арбу и хорошего помощника. По лесу погуляешь — сейчас пора-то золотая! — и дров заготовите. Нельзя же сразу в физическую работу впрягаться, отдохни пока, приди в себя, подыши спокойно нашим деревенским воздухом. Есть еще возражения?

— Есть. Не хочу я идти на эту встречу!

Джовдат осуждающе взглянул на Вугара:

— Не перебарщивай, скромность тоже имеет пределы…

— При чем тут скромность, Джовдат? У меня нет морального права идти, понимаешь? Ваши представления обо мне и моей работе весьма преувеличены, вы ошибаетесь, поверь мне…

— Идем! — коротко бросил Джовдат и, взяв Вугара под руку, властно подтолкнул его вперед. — Или ты хочешь обидеть учителей? Забыл, чем ты им обязан? Не они ли учили тебя, воспитывали, сделали из тебя человека?

— Я все помню! Я бесконечно благодарен им за все, что они для меня сделали. Прошу тебя, выслушай! Право, это серьезный разговор…

— Поговорим по дороге.

— Но послушай!

— Потом, потом! — Джовдат крепче сжал его ладони. — Неужели ты не понимаешь, что не пойти, если тебя приглашают, неучтиво. Это неуважение к людям! Подумают, ты зазнался. Да идем же, мне тоже надо кое-что тебе показать.

«Будь по-твоему, Джовдат! — думал Вугар. — Раз ты настаиваешь, я пойду. Только боюсь, что встреча эта никому не доставит радости. Я откровенно расскажу о своих делах. И все узнают, что того, кого они считают своей «гордостью», выгнали из аспирантуры. Они ужаснутся! Я не хотел, чтобы мой позор стал достоянием всех. Не потому, что боюсь осуждения, просто не хотел их огорчать. Но ты вынуждаешь меня, что ж, пеняй на себя!»

Они дошли до угла, откуда вела к школе узенькая короткая тропка. Когда-то в давние годы эту тропинку протоптали Вугар и Исмет, бегая в школу кратчайшим путем; Сейчас тропинка заглохла, заросла травой и колючками. Вугар с грустью глядел на нее, стараясь отыскать знакомые изгибы. Однако Джовдат почему-то повел Вугара дальней дорогой. Пройдя через центр села, он остановился возле здания, стены которого до половины были старые, красной кирпичной кладки, а верхняя часть надстроена, по-видимому, позже.

— Помнишь это здание? — загадочно улыбаясь, спросил Джовдат.

Как не помнить? Начали строить его перед самой войной, весной 1941 года, выложили первый этаж и законсервировали — не до него было в те грозные годы. Так и осталось здание недостроенным, днем дети играли здесь в прятки, на ночь сюда загоняли скотину. Кончилась война, а о здании словно забыли, никто его не достраивал. Но никто и не разрушал, будто люди сохраняли этот своеобразный памятник трудным военным годам.

— Кажется, помню… — после долгого молчания задумчиво ответил Вугар. — Здесь должен был разместиться сельский клуб?..

— Верно! Это он, наш горемычный клуб! Но, как видишь, и ему улыбнулось счастье. В прошлом году достроили…

— Двадцать лет дожидался…

— Пожалуй, побольше… И если бы я всерьез не взялся за него, так и стоять ему без крыши! Когда избрали меня секретарем партийной организации, я сразу же ребром поставил вопрос перед правлением о строительстве клуба. В район ездил, с начальством разговаривал. Натерпелся, намытарился. А все таки на своем настоял. Выделили необходимые средства и за год отстроили клуб. А это магазин, видишь? А там под баню из пяти секторов фундамент заложили, все село сможет мыться на славу!

Сразу за зданием клуба был разбит цветник, яркие осенние цветы источали аромат, по-осеннему пряный и резкий. Среди цветов высился большой монумент из черного гранита, на основании которого художник изобразил боевые эпизоды, рисунок был четкий, выразительный. На черном щите — золотом высечены имена тех, кто ушел из села в годы Отечественной войны. Ушел, чтобы никогда не вернуться. Десятки имен.

Вугар остановился и стал медленно читать фамилии. Среди погибших нашел он имя своего отца. В горле защипало.