И тут, наконец, появились они: хозяева ночи, быстрые и опасные, великолепные создания природы – волки. Гибкие мускулы играли под лоснившимися шкурами, мощные лапы бесшумно, мягко ступали по земле, приближая восьмерых величественных, грациозных, гордых и невероятно опасных хищников к ней. Розамунда не могла отвести от них испуганный и в то же время восхищённый взор, глядя в их горящие во тьме глаза, которые столь же неотрывно наблюдали за ней. Девушка мимолётно отметила, что видит лишь первую линию зверей, позади среди деревьев можно было заметить тёмные тени и столь же алкающие горящие взоры. Сколько их пришло сюда вообще, девушка не могла сказать, но чутьё подсказывало Роуз, что достаточно для того, чтобы окружить её и в случае чего загнать в ловушку. Любой из волков мог бы одним ударом когтистой лапы выбить из неё дух, однако они остановились в нескольких ярдах и более не приближались, сохраняя дистанцию, и, к своему изумлению, на донышке их янтарных глаз она заметила нечто, напоминающее страх. Взоры хищников были откровенно настороженными. Словно она, слабая и беззащитная девушка, могла причинить им вред. Такое казалось просто невероятным, ведь их целая стая, а она одна.
Внезапно стая расступилась, образовав две группы, и откуда-то из тьмы леса выпрыгнул чёрный, словно смоль, волк, будто вырвавшийся из Преисподней. Розамунда этого не ожидала. Крик вырвался из её горла, и она, сжавшись в комочек, инстинктивно прикрыла лицо руками, будто бы это могло спасти ее от гибели, а ноги словно бы приросли к земле, не давая и шаг сделать. Роуз приготовилась встретить свой конец. Сердце замерло в груди, а тело одеревенело и дрожало, как осиновый лист.
«Мне конец!» – мелькнула мысль.
Но прошла минута, другая, а ничего так и не случилось. Девушка, всё ещё сотрясаясь от страха, но с чётким пониманием, что, к удивлению, всё ещё жива, нерешительно отняла руки от лица и едва не закричала. Рядом с нею стоял тот самый так напугавший её зверь и жёг Розамунду взглядом своих чёрных, будто уголья, глаз. Он был гораздо крупнее и массивнее своих сородичей, а каждая шерстинка, казалось, излучала силу и величие, присущие лишь важной персоне. Девушка догадалась, что это не просто один из стаи, а самый что ни на есть волчий вожак – альфа. Волки с почтением отступили, дав ему больше пространства, и глядели на него, слегка склонив лохматые головы, в ожидании его приказов. Розамунда же, глядя в волчьи глаза, дивилась их необычному цвету и тому, сколько ума светится в них, как если бы они принадлежали не зверю, а человеку. Эта мысль заставила Роуз покрыться холодной испариной и судорожно сглотнуть, к тому же близость хищника, столь пристально вглядывающегося в неё, вызывала душевный трепет. Внезапно тьма рассеялась, и откуда-то сверху на их столь необычную компанию полился призрачный свет. Девушка вскинула голову и к своему удивлению увидела, что кроны деревьев словно бы расступились, разняли свои крепкие объятья из сплетённых ветвей, и благодаря этому стали видны небеса, на которых повис огромный круг луны, теперь изливавший на них своё сияние и затмивший разом блеск звёзд, в одно мгновение утративших свою красу. Они будто растворились в безграничном просторе посветлевшего неба. Розамунда испытала некоторое облегчение, потому как в чернильной тьме, казавшейся буквально осязаемой, в которой она пребывала до сих пор, чувствовала себя неуютно. Хотя и сейчас особо комфортными условия не назовёшь, если учесть, что она находится в компании целой стаи волков, которым ничего не стоит растерзать её. Однако луна преобразила всё вокруг, будто рассыпала своё волшебное сияние на землю, разом сорвав шёлковый полог мрака. Розамунда опустила глаза, желая, наконец, разглядеть своих ночных компаньонов, раз представилась такая возможность. Взглянула и восторженно ахнула, едва веря своим глазам. Лунный свет не обошёл своим волшебством и хищников, сделав их сказочно прекрасными. Вокруг каждого зверя словно образовался светящийся нимб, а их шерсть мерцала и переливалась, будто усыпанная алмазной пылью. Глаза величественных животных разом утратили свой злобный блеск, но все они по-прежнему не сводили с неё своих взоров. Казалось, что они чего-то выжидают. Будто в ответ на её немой вопрос, девушка почувствовала странную тяжесть в груди и жар, который, родившись в глубине её существа, вмиг распространился по телу. Нечто необычное и загадочное происходило с нею. Она менялась: её подобно зверям окутало сияние, словно Роуз облачили в волшебную мантию, сотканную из ослепительного света, а волосы стали подобны серебряным нитям. Волки неотрывно наблюдали за этими изменениями, а когда она предстала пред ними обновлённая, все как один низко склонили головы в поклоне. Даже вожак отступил прочь и почтительно ей поклонился, как если бы Розамунда была их богиней, а затем, столь же внезапно, как всё, происходившее в эту удивительную ночь, вскинул голову и затянул протяжную, вызывающую дрожь песню, которую тут же подхватили его собратья. И в этом вое она отчётливо услышала какое-то странное ликование, торжество, подстегивавшее стаю вытягивать свою тягучую мелодию, которая подымалась ввысь к небесам, к красавице луне, внимавшей им. И ветер подхватил вой, закружил, развеял средь деревьев и унёс вдаль. Розамунда стояла ни жива, ни мертва, слушая и чувствуя, как сердце колотится в груди. Тело покрылось мурашками, а нечто в глубине её существа отозвалось на волчью песню и готово было вторить ей, в глубине сознания вдруг вспыхнуло понимание, что она встретилась с тем, чему имя – Судьба. Едва эта мысль оформилась в её голове, как в ответ в душе вспыхнул протест такого исхода.
– Нет! Не хочу! – громко закричала она.
И, развернувшись резко на пятках, заставляя двигаться своё одеревенелое тело, подчиняя его себе силой воли, Розамунда, не разбирая дороги и не ведая, куда, да это было и не столь важно, бросилась бежать. Она надеялась, что ей повезёт и удастся сбежать и оставить позади то, что грозило её мирному существованию. В ней разгорался бунтарской дух, не желавший идти на поводу предначертанного или уготованного кем-то, помимо самой себя, и это толкало девушку вперёд и ускоряло её бег. Она хотела унестись прочь, сгинуть от всего, что грозило сломать ей жизнь! Ветки хлестали по лицу, царапая нежную плоть до крови, рвали ткань ночной сорочки. Казалось, деревья желают её остановить, задержать, дабы оставить в своём чертоге навсегда и подчинить уготованному року. Розамунда уворачивалась и продолжала бежать, перепрыгивая через кочки, спотыкаясь о корни деревьев, покрытые скользким мхом. Она падала, подымалась и снова продолжала своё бегство. Дыхание с хрипом вырывалось из лёгких, голова шла кругом, а ноги ослабли и скользили на мокрой земле, уже разбитые в кровь. Только девушка понимала, что остановиться – значит сдаться, и устремлялась дальше, позабыв о собственных слабостях и о том, что сердце вот-вот разорвется в груди. Но то были мелочи по сравнению с тем, что будет с нею, если она отдаст себя на милость Судьбе. Хотя Розамунда едва ли понимала, откуда эта убеждённость и знание. Однако подчинилась своему чутью и внутреннему голосу, настойчиво шептавшему, что иначе для неё настанет беспросветный мрак, если во время не спрячется, не сбежит, что у девушки лишь один шанс, чтобы выпутаться из сетей, разрушить план, уготованный ей Небом. Иначе волки её найдут, и спасенья не будет! А вслед, словно подтверждая это, неслась протяжная песня, вырывавшаяся из волчих глоток, преследовавшая её по пятам, проникая внутрь и сковывая холодом. И отзвуком завываний стаи был громогласный лающий смех вожака, гремевший в ушах девушки. Он будто издевался над потугами Роуз, бессмысленными и глупыми. Ведь в итоге ей всё равно придётся подчиниться! А чёрные уголья глаз мерещились везде и всюду, прожигали насквозь. Перед мысленным взором, застилая глаза, стоял образ могущественных хищников с задранными к небесной вышине мордами.
– Я не сдамся! – хрипло выкрикнула девушка, ускорив темп.
Рискуя упасть, она на ходу закрыла уши руками, не желая больше слышать протяжную мелодию, звеневшую в вышине. А тело, будто откликаясь на этот внутренний протест, стало необычайно лёгким, как если бы открылось второе дыхание. По нему пробежала волна дрожи и обжигающего жара, в один миг превратившего кровь в жилах в раскаленную лаву. Если до этого Рози бежала, что есть сил, то сейчас она буквально полетела вперёд, не прилагая особых усилий. Ноги в мгновение окрепли, приобрели силу, и мощными толчками продвигали девушку вперёд. Это было головокружительное ощущение. К тому же более ничего ей не мешало, а деревья буквально расступались на пути, превратившись из врагов в союзников. Зрение улучшилось. Тьма более не казалось девушке кромешной, она стала мягкой, как густая тень и не скрадывала более от Роуз ничего. В нос ворвался целый хоровод ароматов: сладость влажной земли, чуть терпкий запах прелой листвы и наполненный свежестью и цветением трав ветер. Уши обрели невероятную чуткость, позволяя уловить шёпот ветра, тихий трепет листьев в кронах деревьев, чуть слышное сопение спящего зверья в норах, недовольное уханье филина где-то вдали. Только отчетливее всех звуков в ночи для Розамунды по-прежнему осталась волчья песня, ставшая отчего-то понятной. Каждая высокая нота протяжной мелодии складывалась в простые незамысловатые слова, в которых, однако, заключалось всё то, отчего она так бежала прочь:
