Осталось три года, девять месяцев, восемь дней… время пошло… И ничего нельзя изменить.

Марнс, даже юный, не боится смерти. Марнс смеется в лицо детям тьмы… Но как же все это несправедливо…

…Под порывами северного ветра скрипели древние сосны; алое солнце садилось за горизонт, окрашивая во все оттенки заката добротный деревянный город с высокой стеной, увенчанной смотровыми башенками. Нави принимал торговцев медового пути. Расцвеченный белыми Лихтами караван вошел в открывшиеся ворота под тихие приветствия встречающих и неуемный стрекот ночных сверчков.

И прежде, чем были расседланы тарандры и разгружен товар, в руках гостей и хозяев появились незабвенные березовые плошки, в которые каждому наливали прекрасного цветочного меду — кто сколько хотел.

— Дошли! — сказала Тимай, угощая своим медом Ученика миродержцев.

— Дошли… — машинально повторил он и пригубил тягучий сладкий напиток.

Нави обладал духом, чем-то похожим на дух старого Таммара. И это наводило на мысли…

Возможно, предсказание, посетившее Кангасска недавно, именно этому духу и обязано своим появлением на свет. И — ни один гадальщик не замахнулся бы на такое, — но Кан был слишком зол, чтобы оглядываться и размышлять: он сказал себе — так быть не должно! Не должно!

— Тебе не нравится мед? — Тимай заглянула Кангасску в глаза и поразилась тому, насколько дик его взгляд. — Ты морщишься…

— Мед прекрасный! — воскликнул Ученик почти с отчаяньем. — А ты… ты будешь жить долго и счастливо, Тимай! У тебя будет лучший в мире муж и трое прекрасных детей. А внукам ты будешь рассказывать о своих победах, об иных мирах и, может быть, о глупом Ученике миродержцев и о его рыжей чарге… Я говорю тебе, так будет!

— Ты… ты что… — сбивчиво произнесла Тимай и выставила вперед ладошку, призывая Кангасска успокоиться.

— Он гадальщик, — сказал чей-то строгий и недовольный голос.

Незнакомец стоял поодаль, скрестив на груди руки. Пожилой, но еще не старый; с курчавыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. Худой, высокий, он смотрел на Кана сверху вниз. Взгляд этого человека был непроницаем, и белые Лихты каравана дьявольскими огоньками отражались в его глазах. Оценивающе посмотрев на Кангасска, навийский гадальщик без всякого снисхождения подытожил:

— …И вправду — очень глупый…

— Я долго ждал, когда ты объявишься, — ухмыльнулся незнакомец. — И у меня есть к тебе разговор.

— После праздника, — хладнокровно ответил ему Кангасск.

— Что?! — с вызовом произнес гадальщик. Похоже, давно никто не разговаривал с ним так и подобное обращение задело его за живое.

— Я праздник человеку обещал, — не принял вызова Ученик миродержцев. Обернувшись к Тимай, он подал ей руку и повторил: — Так что — после праздника.

Лишним взглядом Кангасск высокомерного гадальщика не удостоил. Как и тот его — лишним словом… незнакомец просто развернулся и зашагал прочь, поднимая сапогами клубы городской дорожной пыли. Возможно, не стоило с ним ссориться, но Кан подобных ему с детства терпеть не мог и просто не удержался.

Праздник был весьма скромен. Разноцветные Лихты, которые маги каравана щедро развесили по всему городку; нехитрая музыка; и — много цветочного меда. Танцы были тоже, но желающих потанцевать оказалось всего десять пар: в городе было на удивление мало молодежи. В основном суровые, отмеченные аноком меллеосом воины, которые не очень-то охочи до подобных развлечений.

Пожалуй, и Кангасску больше подошло бы их общество, но он обещаний не нарушал. И танцевать пошел, несмотря на неподвижную правую руку и полное незнание танцев: чувство такта, как у всякого, кто умеет обращаться с оружием, у Ученика миродержцев присутствовало, потому, благодаря терпению Тимай, уже через десять минут Кан танцевал вполне сносно.

Что же до девушки, то она была просто счастлива. Даже вечная болезненная бледность, присущая народу Марнадраккара, отступила: на щеках Тимай появился румянец, и это ей очень и очень шло. А Кангасск смотрел на нее — и не верил самому себе: эта судьба не несла печати обреченности, смерти, горя… больше не несла. Оставалось радоваться… и — мучиться вопросом: «Что же я такое сделал?».

Праздник закончился тихо и мирно: без традиционного черного эля, к сожалению многих. Кирт, со свойственной ему суровостью, пообещал, что, как только между Луром и Нави наладится стабильная торговля, эль будет… как и многое другое.

Для отдыха караванщикам отвели небольшой дом, построенный недавно, по всем правилам Дикой Ничейной Земли — с обитыми железом порогами и рамами и множеством ухищрений, о большинстве из которых Кангасск узнал впервые. На комнаты дом не делился, в лучших традициях солдатских бараков времен последней войны, когда ополчение каждого города насчитывало тысячи и тысячи людей, которых только так и можно было разместить на отдых. Но никто не жаловался. Даже наоборот: крыша над головой, крепкие стены, теплая печь — а дело шло к осени (это уже чувствовалось и без предупреждений березового драка), потому ночи становились все холоднее. Что до Ученика миродержцев, то он уснул, едва его седая голова коснулась подушки. Так сладко он не спал уже давно.

Кангасск проснулся одним из последних: большая часть караванщиков уже разбрелась куда-то по своим делам. Торговцы сейчас наверняка развертывают навийское «медовое» представительство, улаживая все формальности, а простые вояки… что ж, эти, скорее всего, гадают. Как же это можно — в кои то веки прийти в город гадальщиков и не погадать!.. К тому же, человек — существо любопытное, этого не отнимешь.

Приподнявшись на локте, Кан увидел клубящийся за окнами непроглядный, молочно-белый туман. При мысли о том, какая сейчас на улице промозглая сырость, его передернуло. Благо, в доме кто-то догадался растопить печь, потому внутри было тепло и уютно. Прямо хоть ложись спать дальше!.. Трое вояк, похоже, так и сделали: решили отоспаться разом за все путешествие.

Кангасск уже размышлял над тем, не стоит ли последовать их примеру, когда почувствовал чужой взгляд. Он интуитивно обернулся: у самой печи, красный до кончиков ушей от ее жара, сидел Немаан. Драконью броню он снял, теплую куртку — тоже; линялая синяя рубашка была расстегнута, отчего взору открывалась внушительная коллекция боевых шрамов: похоже, облик Тартена иллюзионист воспроизвел до мелочей. Хайн, к примеру, у него выглядел более небрежно — Кан даже лицо его, серое и неприметное какое-то, успел забыть.

Немаан жестом подозвал к себе Кангасска. Неспешно, зевая и потягиваясь по пути, Ученик подошел и сел рядом.

— Доброго утра, дружище Кан! — вполголоса, чтобы не тревожить спящих, приветствовал его маг.

— Утро доброе, Немаан, — ответив улыбкой на улыбку, отозвался Кангасск.

— На улице такая дрянь, — пожаловался Немаан, — лучше не выходи.

— Да придется, видимо, — Ученик миродержцев с трудом подавил зевок. — Я ж сюда не отдыхать приехал. Про Занну надо порасспрашивать… да еще какой-то местный умник мне «разговор» обещал.

— Это не просто «местный умник», — беззвучно рассмеялся Немаан, — это местный царь и бог — Сейвел Нансар. Глава города Нави, в общем… — маг выдержал многозначительную паузу и, лукаво улыбаясь, добавил: — Как ты лихо его вчера! Прямо-таки спустил с небес на землю!..

— Он меня разозлил, — с досадой признался Кангасск. — Лезет не в свое дело…

— А что за дело? — полюбопытствовал Немаан. — Я подошел, когда вы уже препирались.

— Да так… — Кан замялся. — Я судьбу Тимай предсказал…

— Ох, Кангасск, Кангасск… — посмеиваясь, закивал маг. — Однорукий; седой, как старикан, а женщины все равно от тебя без ума… Завидую…