Стряхнув с клинка кровь, Кангасск вернул саблю в ножны и обвел взглядом разбойников, до сих пор окружавших его. Хайн, тот, что перед боем наложил на своего предводителя щит, стоял на шаг впереди всех. Вид у него был выжидающий, но глаза светились скорее любопытством, чем злостью… об остальных такого сказать было нельзя. Крики «Бей его!» вскоре послышались со всех сторон. Сначала неуверенные, но, по мере того, как общее безумие охватывало толпу, все более решительные и яростные.

— Тихо, ребята! — неожиданно подал голос Хайн и, повернувшись лицом к ним и спиной к Кангасску, замахал руками. — Тихо, тихо!

— Убить его! — возразил кто-то особенно горластый.

— Конечно, убить, Рукт, — притворно-ласково, словно успокаивал злую собаку, произнес Хайн. — Я с тобой, дружище, полностью согласен… — сказал он, попутно перебросив магический щит с испустившего дух Кайсана на себя и расширив его радиус вдвое: теперь Хайн был словно заключен в сияющую белым, дрожащим светом сферу.

— Так чего тянуть?! — возмутился тот, кого звали Руктом.

— Милый друг, неужели тебе не хочется взять его живым?.. помучить хорошенько?.. — продолжал свою болтовню Хайн.

Кангасск не сразу понял, к чему это, пока не почувствовал жесткие магические волны набирающего силу Зирорна. Еще минута, занятая бессмысленным потоком слов — и по руке Хайна побежали хорошо заметные опытному глазу белые искорки…

— Слушайте, ребята, я тут подумал… — беспечно сболтнул маг. — А ведь по всем законам чести и совести мы должны отпустить победителя с миром…

— Хайн!!! Да я тебя… — взревел Рукт и потянул меч из ножен.

— Извините, парни… — хмыкнул Хайн и сделал совершенно неожиданную вещь…

Шагнув назад, он встал вплотную к Кангасску, даже руку положил ему на плечо — и расширенный ореол магического щита заключил в себя обоих.

— …я не Хайн, — добавил маг мрачно и, прежде, чем кто-либо успел среагировать, выбросил вперед руку, отпуская в полет ослепительно белый Зирорн…

После ослепительной вспышки и грохота Зирорна мир предстал перед Кангасском в багровых пятнах и звоне тишины. Немой ветер кружил хлопья жирного пепла, который лип к лицу и ладоням, оседал на одежде… В воздухе стоял невыносимый запах… запах горелого мяса: участи пепла удостоились лишь те, кто оказался в эпицентре Зирорна, что же до тех, кто в него не попал… Раз увидев такое, всю жизнь будешь вспоминать, время от времени возвращаясь в этот момент в жутких снах и просыпаясь с криком… Но, пока Кангасск не отошел от шока, он не чувствовал ничего. Даже когда маг, звавшийся Хайном, взял его за рукав и потащил прочь от пепельного круга, Кан весьма смутно осознавал, что происходит.

— …Первый раз видел Зирорн… — понимающе кивая, произнес маг.

Голос, вдруг изменившийся настолько, что начал казаться знакомым, вывел Кангасска из забытья. Несколько раз сморгнув в бесполезной попытке избавиться от пляшущих перед глазами багровых пятен, Ученик осмотрелся. Его окружали чахлые низкорослые деревца, чьи кроны почти не чинили препятствий солнцу: преждевременно пожелтевшие, они роняли на землю пестрые зубчатые листья. О Небеса… да это же воспетый всеми поэтами березовый драк… символ первого дыхания осени, ее вестник — желтеющий и опадающий раньше всех. И почти всегда — символ грядущих горестей. Все так, с той лишь разницей, что березовый драк в представлении поэтов — огромное, раскидистое дерево, а эти драки, по юности своей, пока что не сильно отличаются от кустов…

— …В первый раз видишь Зирорн? — теперь та же фраза прозвучала с вопросительной интонацией, а голос мага стал настойчивее. Видимо, Кан молчал слишком долго.

— Да, — отрешенно произнес он, но, опомнившись, спросил уже совершенно другим тоном: — Кто ты?

— Не узнал? — маг коротко рассмеялся. — А… ну да… один момент…

Заклинание, которое безмолвно сотворил разбойник, было основано на простом Чарме, но модифицирована и надстроена эта основа была так замысловато, что Кану пришлось честно признаться себе в том, что он понятия не имеет, как это все работает. Данный магический узор был для его неискушенного разума не проще того же Зирорна.

Черты лица мага затуманились и поплыли, как, бывает, плывет изображение, когда слезятся глаза. Это длилось всего миг, и стоило картинке перед глазами вновь стать четкой, как Кангасск понял, кто сейчас перед ним. Он изменился, да, но его нельзя было не узнать…

— Немаан? — полушепотом произнес Кангасск.

— Да, — кивнул маг. — Здравствуй, Кан. Давно не виделись.

— Ты спас мне жизнь. Зачем? — спросил Ученик с искренним удивлением.

— Ты тоже был добр ко мне в свое время… — Немаан отвел взгляд и поддел носком сапога ворох желтых листьев. — А эти головорезы мне никто… вот я и выбрал.

— Так ты был одним из них? — не теряя настороженного тона, спросил Кангасск.

— Да, был… — Немаан беспечно потряс за тонкий ствол ближайшее деревце, и оно осыпало его золотым дождем из сухих листьев. — Но я не религиозный фанатик, я всего лишь наемник. Жизнь в здешних краях не сахар, знаешь ли, а Кайсан платил щедро. Я был его правой рукой…

— Я так и понял, — невесело сказал Кангасск. — Когда ты пытался отговорить этих ребят…

— Да ничего я не пытался! — вспылил Немаан, но тут же успокоился и добавил с пренебрежением: — Я просто тянул время, чтобы зарядить Зирорн… Ты, это… есть будешь?

— Нет уж, — решительно отказался Кан. — Есть я еще долго не смогу: насмотрелся на твой Зирорн.

— Как знаешь… — беспечно пожал плечами Немаан и уселся прямо на усыпанной осенними листьями траве, скрестив ноги. Выудив из кармана куртки ломоть хлеба, маг лихо отхватил от него кусок и, уже хрустя зачерствевшей коркой, пояснил: — А я в войну всего насмотрелся. Так что мне теперь хоть Зирорн, хоть что… обед все равно не пропущу…

Кангасск тихо вздохнул и сел напротив Немаана. Пока маг увлеченно грыз сначала свой черствый хлеб, а потом — появившуюся из другого кармана солонину, запивая все это водой из фляги, Ученик миродержцев пытался привести свои мысли в порядок.

«Ладно, — думал он, допустим это действительно Немаан, а не кто-то, принявший его облик… как облик Хайна… А если нет, то зачем… Нет, я льщу себе… кому я нужен, честное слово…»

Итак, Немаан… в последний раз Кангасск видел го четырнадцать лет назад. В ту пору это был щуплый растерянный юноша. Уверенности в себе у взрослого Немаана, несомненно, прибавилось, но внешность, как ни странно, изменилась мало… либо он из моложавых, мало подвластных времени людей, либо просто использует Чарм какой-нибудь второй или третьей ступени, который позволяет обмануть чужое восприятие лет на восемь.

Кан долго не мог сообразить, что его смущает в этом человеке… пока его не осенило: тогда, четырнадцать лет назад пойманный на месте преступления юный Немаан заработал себе запрещающие магию браслеты! А этот — запросто выдает сложнейшие заклинания, без единого слова и жеста. Никакими браслетами тут и не пахнет…

— Немаан? — обратился к нему Кангасск.

— Да-да, — бодро отозвался тот и, последний раз глотнув из фляги, приготовился слушать.

— Серег отменил свой приговор?

Надо сказать, Кан специально поставил вопрос именно так: настоящий Немаан должен был сразу понять, в чем дело.

— Ты про браслеты? — спокойно произнес маг. — Это войне скажи спасибо. Когда магия вернулась, оказалось, что людей, которые умеют ее использовать, и не осталось почти. Тогда Ворон объявил амнистию для осужденных магов. Только для тех, кто поклялся сражаться за него, конечно. Он лично снял браслеты мне и еще куче народу. Потом часть отправил на обучение. Ему же боевые маги были нужны, а не абы кто.