Гердон Лориан не тратил лишних слов на рассуждения и не строил непроходимых дебрей из всевозможных теорий, как делает почти каждый ученый, пробираясь к истине. Нет. Как и подобает гению, он просто выдал ответ. Один-единственный, окончательный.

— Стиги не стабилизирут магию нашего мира, потому наши заклинания им недоступны, — констатировал он. — Но если использовать поле, которое создает вокруг себя человек с активным стабилизатором, то этот запрет можно обойти. Как обходили его маги в первых боевых семерках через два года после коллапса.

— То есть, такой стиг способен к магии только рядом с людьми? — уточнил Кан.

— Да, — без сомнений подтвердил это Гердон. — Причем мощь заклинаний, которые он может использовать, напрямую зависит от того, насколько восстановлен стабилизатор ближайшего человека.

— Гадальщики… — вслух подумал Кан.

— Идеальный вариант, — с готовностью кивнул Гердон. И, оставив непререкаемый тон, уточнил: — Но все, что я тебе сказал, годится как объяснение только в том случае, если оставить за бортом то, как стиг мог изучить магию. Даже если допустить, что он сумел понять нас настолько… Все равно ему пришлось бы находиться рядом с людьми для этого, причем достаточно долго… Кстати, что с тем стигом, о котором ты говорил?

— Мертв, — бесстрастно ответил Кангасск и, раскрыв ладонь, показал Гердону почерневший стигийский камень лже-Немаана.

— Жаль, — вздохнул Гердон без особого, впрочем, сожаления.

— Он был очень похож на человека. Как раз настолько, чтобы долго быть рядом, как ты сказал. Спектор с трудом определил его с близкого расстояния, — заметил ему Кан. — Как думаешь, этот стиг один такой?

— Не могу знать, — Гердон Лориан состроил озадаченную гримасу и развел руками. — Но не думаю, что стоит бояться чего-то, — добавил он, ехидно посмеиваясь. — Появление человекоподобных стигов, использующих человечью же магию, можно считать полной и безоговорочной победой нашей расы. Говорят же: «Самое опасное — незаметно превратиться в того, с кем боролся»… на этом многие борцы со «злом» погорели, включая моего братца. В данном же случае эту фразу следует воспринимать буквально: если что, стигов просто больше не будет. Будут люди. Вернее проигрыш и придумать сложно.

А ведь он был прав; Кангасск не мог этого не признать. И в который раз смерть лже-Немаана показалась ему напрасной, а собственные тревоги и порывы — мелкими и глупыми, точно детская возня в песочнице. Эта встреча… она единым махом поставила жирную точку в череде долгих скитаний; Кангасск увидел зияющую пустоту за дверью, в которую до сей поры ломился так отчаянно…

— …Ну, бывай, Дэлэмэр, — лукаво прищурившись, сказал на прощание Гердон. — Рад был встретить. Как я и думал, ты чем-то похож на Макса.

Кангасск усмехнулся подобному сравнению, а вслух сказал:

— Кстати, пока не забыл… Тезка твоего сынишки, ученик твой, жив. Он торговец «Медового пути» сейчас.

Много лет родной человек был мертв для тебя, и вдруг оказывается, что он жив, и, более того, он рядом… Обычно подобные известия шокируют людей (вспомнить хотя бы Оллардиана), но Гердон лишь загадочно улыбнулся и закивал:

— Жив? Хех, вот ведь везунчик!.. И молчал столько лет… Благодарю за новость, Дэлэмэр. Пожалуй найду его, перекинемся парой слов.

И всё. Странный человек. Но такие всегда западают в душу. Дракон бы еще добавил красивую фразу про ореол ффара…

А ведь они действительно встретятся. Моложавый учитель и стареющий ученик, тот самый Марин, мимо которого чудесным образом прошли и распри Ордена, и Черный Алтарь, и отряд Девяти, где был и Милиан Корвус, тогда еще не звавший себя Максом… Встретятся. Но изменит ли что-нибудь такая встреча?..

Академию Палюстрис Кангасск покидал с легким сердцем и пьянящим чувством свободы. Вряд ли Ученик чувствовал бы себя так, не забудь он напрочь о харуспексах, молчаливо лежащих в кармане. А он действительно о них забыл.

Потому новость, ждавшая Кана за воротами Академии, повергла его в шок: пропала Эанна.

Куда, зачем?.. рядом не оказалось никого, кто сумел бы ответить…

Вот к чему были все эти прощальные взгляды и странности: Эа намеревалась уйти. И решилась-таки.

«Глупый котенок…» — сокрушенно подумал Кан, чувствуя, как в груди горячим комом наливается злость… на самого себя…

Вспомнив о харуспексах, Кангасск решительно вернул их на место. Холодный обсидиан вновь коснулся гладким боком разгоряченной кожи, а Горящий — замерцал в такт тревожно бьющемуся сердцу. «Лихорадило» их по-прежнему. Но Ученик плевать хотел на это.

Кангасск был зол. И в злости своей уверен, что его не остановит ничто, даже прихоти гадальных камней.

…А ведь он действительно был сейчас похож на Макса, до ужаса похож…

Да, можно было решить эту проблему простыми человеческими методами, хотя бы поспрашивать народ вокруг или элементарно обойти поселение… Да, не стоило так заводиться из-за этого. Но, видимо, чаша терпения переполнилась: последний Ученик устал от обходных путей, не задевающих никого, но и ведущих порой в никуда…

Если бы Кангасска спросили, как он собирает Триаду, он не ответил бы, хотя собирал ее неоднократно. Каждый раз все было иначе. Что помогло увидеть серебряные нити Паутины теперь? Злость?.. А быть может, просто пришло время.

Кан приехал сюда диковинным всадником, возвышавшимся над всеми, будь то могучие файзулы или простые северяне… Однако потеря чарги и пешая прогулка по хлюпающей утренней слякоти напрочь лишилиУченика миродержцев былого величия: теперь он был по колено забрызган грязью и, понуро опустив голову, принимал как неизбежное зло слепой дождь, взявшийся щедро поливать окрестности Академии.

Такого упадка сил Кангасск за собой не помнил давно. Впрочем, таким злым и безрассудным он вообще себя не помнил… Оно быстро схлынуло, это безумие: серебряная паутина вспыхнула тогда необычайно ярко, взор гадальщика побежал по вьющейся нити Эанны и — канул во тьму. Словно кто-то огрел палкой зарвавшегося владельца Триады, молодого и наглого. Царившее в душе недоброе, болезненное торжество от этого «удара» враз обернулось острым чувством одиночества, и сердце тронуло мертвенным холодком, словно у человека, споткнувшегося на краю пропасти.

Кангасск благоразумно не стал делать попыток собрать Триаду снова. Во-первых, он, пусть запоздало, но осознал, что вообще зря пытается подчинять мимолетной прихоти то, чего не понимает, а во-вторых, тех нескольких картин, что открылись взору, Ученику оказалось достаточно для того, чтобы сориентироваться: он мельком видел таверну в окружении файзульских шатров и знакомый караван, остановившийся у нее.

Так что оставалось лишь направиться по дороге к Столице и надеяться, что путь не будет слишком долгим: у Кангасска даже воды с собой не было, не говоря уже о еде и вещах — все осталось в дорожной сумке, притороченной к седлу на спине беглой чарги.

Несмотря на неудачу с Паутиной, судьба, казалось, благоволила Ученику: дождь вскоре кончился, под ноги вместо хлюпающей при каждом шаге раскисшей земли легла добротная каменная дорога, а где-то через пару часов пешего хода Кан увидел вдали дымок, поднимающийся из труб таверны в бледное весеннее небо. На ум сразу пришли жаркий камин в общем зале и кухонное пекло, дразнящее ароматами специй, пекущегося на углях мяса, шкворчащей на сковороде рыбы…

…Кангасск вспомнил, что денег у него тоже с собой нет, и невесело посмеялся над собственным бестолковым положением. Все это можно было, не мудрствуя, обозвать одним словом: бродяга. Пустой желудок, пустой кошелек; все богатство: броня, сабля, фляжка с аноком меллеосом да два харуспекса на шее. А мир… смешно сказать, он такой большой, когда идешь пешком…