Но если вернуться к загадке… Сам Виль, по его словам, в торговой гильдии состоит, торговлю ведет. Так как он оказался здесь в компании двадцати бывалых вояк, но без какого-либо намека на караван с товарами? Даже если он просто направляется из одного города в другой по неким делам, то неужели пешком?.. Богатый торговец — пешком через всю эту слякоть? Вряд ли… Кангасск на его месте вообще просто раскошелился бы на трансволо. Целый караван, с людьми, зверями и повозками в трансволо утащит только великий маг (например, Орион, сын звезд), но просто несколько человек — на это сойдет и младший магистр Университета.
«Ох…» — вздохнул Кан, откинувшись на кровати. Он уже устал ломать голову над этим. Возможно, спроси он Виля прямо, получил бы простой и исчерпывающий ответ, но что-то подсказывало: не спрашивай; и даже не намекай на то, что в чем-то сомневаешься. «Не делай этого,» — говорило внутреннее предчувствие с такой очевидностью, будто вежливо предлагало Кану не прыгать со стометровой высоты воизбежание очевидной смерти…
Кангасск не заметил, как заснул. Крепко, безмятежно, как дома. Ему снились молодые Астрах, Кларисса, Виль, Эрген и Илес — мир его праху… И чудился во сне сладко-цветочный аромат меда. И слышалось мелодичное поскрипывание колес груженой медовыми бочонками тележки.
Утром Немаан растолкал Кангасска невообразимо рано, аж до восхода солнца. Вдвоем они спустились в общий зал, где их ждал завтрак. Если в абсолютной тишине. Дух запустения витал в этом доме, словно он был заброшен, причем давно. И теперь ничто уже не создавало иллюзии обратного. Кан был на все сто уверен, что, кроме них с Немааном, здесь нет ни одной живой души, но не выдал своих мыслей ни словом, ни жестом.
Всё. Пора перестать обманывать и утешать себя. Что-то происходит. Какие-то тучи сгущаются над головой. И надо разбираться в этом, а не закрывать глаза на происходящее.
…Когда заалела дальняя полоса горизонта, Кангасск с Немааном оставили постоялый двор и продолжили свой путь. К ночи должен был уже показаться Лур. Город первой волны…
Глава двадцать четвертая. Простые вещи
«Письма к Кангасску Дэлэмэру
год 15003 от п.м.
июнь, 26, бывшая Ничейная Земля, г. Лур
Лур — город безголовый и трухлявый, как его символ (глянь на него, если будешь проходить мимо; в мое время это была источенная червями деревянная птица на воротах — голова у нее давно отвалилась, и никто не задумался над тем, чтобы приладить новую).
Лайнувер Бойер в свои детские годы уже знал задворки Лура вдоль и поперек; мне досталась его память, но, в отличие от него, я эту столицу теневого мира терпеть не могу… Вернее, это я так думал, до сего дня…
…Но, когда я вновь ступил на серые мостовые Лура… когда прошел лабиринтом знакомых улиц, я почувствовал боль, и вместе с нею — светлое прикосновение живой памяти… не Лайнувера, а своей…
Именно здесь я встретил Эдну. Именно на этой улице, под ночным небом, в лурианском мраке я вступился за нее, еще не зная, кто она такая…
В первый миг, вспомнив все так ясно, словно это было вчера, я задохнулся от боли, охватившей мою душу. От горечи вины… от осознания того, что изменить ничего не способен… Но потом… почувствовал, что боль утихает и сквозь смоляную тьму брезжит ласковый свет.
„Эдна…“ — мысленно произнес я. Свет озарил мою душу и пропал. Казалось, я был прощен… или это память сыграла со мной злую шутку…
За одно то, что в моей жизни была Эдна, я не могу ненавидеть Лур больше. Более того, я благодарен.
И мне кажется, Лур — один из немногих городов, которым война может пойти на пользу: как иначе можно перетряхнуть этот термитник, я даже не представляю. Но я добьюсь того, чтобы лурианскую трухлявую птицу в будущем сменил другой, более достойный символ, а фраза „Добро пожаловать в прекрасный город Лур!“ перестала быть просто фразой.
Вообще, подобный оптимизм мне не свойственен: я слишком многое повидал, чтобы безоглядно верить в светлое будущее, друг мой. Просто два события, произошедших сегодня, воодушевили меня и заставили воображение рождать красивые иллюзии, а сердце — верить добрым предчувствиям. Первое из событий — память Эдны, что коснулась меня краем крыла… Второе — гадальщики… сегодня впервые пообщался с ними.
Из Таммара я велел эвакуировать небоеспособное население, сочтя Лур более защищенным. Сегодня они прибыли… Это удивительные люди, Кан. С каким достоинством они переносят лишения! А какое спокойствие отражается в их глазах! — вот что значит „быть в мире с самим собой“, мне такого и не снилось никогда.
После разговора с несколькими пожилыми гадальщиками я был до глубины души поражен тем, чего не знал раньше о мире, о судьбе, о харуспексах… и о тебе, друг мой Кангасск… Кажется, я начинаю кое-что понимать…
Но свои догадки я изложу позже и только когда разберусь во всем окончательно. Я не возьмусь ничего утверждать заранее.
Макс М.»
— Кангасск… — осторожно окликнул попутчика Немаан.
— Я думал, ты спишь, — не оборачиваясь, холодно отозвался Ученик; потрепанная книга с письмами Макса тут же перекочевала в дорожную суму.
— Ты на меня в обиде… — после долгого молчания вновь подал голос маг. — Верно?
— С чего ты взял? — Кан перевернулся на другой бок, чтобы видеть Немаана.
Тот лежал на спине поверх расстеленного на земле плаща и отрешенно глядел в чистое, отмытое вчерашним дождем небо. Тонкие стебельки луговых трав — костра, овсюжки и лисохвоста — колыхались над ним, почти не загораживая лица.
— Ты не умеешь врать, — с грустной улыбкой произнес Немаан. И добавил: — Ты прости за вчерашнее…
Кангасск опешил: он ожидал от заносчивого и своевольного Немаана чего угодно, но только не искреннего раскаянья. Тот, кого он чуть ли не во враги уже записал, сложив воедино все свои страхи и подозрения, какими-то несколькими словами, сказанными от души, ясно дал понять, что никакой он не монстр… что он просто человек, который малость перегнул палку…
«Обезоружил…» — рассеянно подумал Кан. Под сердцем больно трепыхнулась совесть. Что ответить теперь, он не знал.
— …Я ведь раньше таким не был, — с тихой досадой продолжал Немаан. — Не помню, когда успел измениться… Когда-то в войну, наверное… Наглее стал… а по сути, такой же неудачник, как и всегда… — маг приподнялся на локте и, перестав наконец созерцать небо, встретился взглядом с Кангасском. — Сегодня, на свежую голову, я вспомнил, что сказал и сделал вчера, так мне жутко стало, — сказал он. — Я рисковал. Непростительно. Глупо… И я одного не пойму: ты-то зачем поплелся со мной туда? Ладно я, я ничего не почувствовал, тебе тоже не внял и полез напролом, наплевал на все… Но ты знал, что там опасно, и все равно пошел. Почему? — в этом последнем слове сквозило удивление, граничащее с гневом. Все-таки даже сейчас это был тот же самый Немаан, вспыльчивый и нетерпеливый.
— А что я должен был сделать? — спокойно ответил ему Кангасск. — Бросить тебя и удрать?
— Хех… — Немаан усмехнулся и опустил глаза. — Иногда это самый верный выбор… Но спасибо. Правда… Спасибо…
— Не за что… — пожал плечами Кангасск. Поразмыслив, он спросил: — Как думаешь, что это было?
— Да мало ли что… — всплеснул руками маг. — Но обычно, когда кто-то начинает, как я, лезть на рожон, за этим стоит кто-то из детей тьмы. Веталы, чаще всего: они лихо манипулируют слабовольными людьми.
— Слабовольными? — переспросил Кангасск.
— Да, вроде меня, — без всякой жалости к себе уточнил Немаан. — Я такой. Не смотри, что наглый: это тоже своего рода иллюзия: чтоб никто не заметил, какой я есть… я этому еще до войны научился, — он замолчал, нахмурился, а потом вздохнул: — Пришлось…
