Арен, в своих четырех аспектах, которые есть песок, стекло, монолит и не называемый обычно нарра, помнит все, чего касался. В том числе и эту историю, произошедшую почти три тысячи лет назад…

Маленькая Влада училась «слушать арен»; четырехлетняя девчушка с самым сосредоточенным видом водила ладошками по песку и хмурила брови.

Солнце еще только поднималось над горами Кольца; пустыня была холодна и безмятежна. Наблюдали за такой самостоятельной, а потому такой забавной малышкой Ниермин, ее отец, и Лайоней, ее дед, сидя на пороге монолитного дома.

— Ты что-то задумчивый в последнее время, Ниермин, — обратился Лайоней к сыну на языке мира Ле'Рок. — Не хочешь сказать, что тебя тревожит?

— Влада, отец… — печально проронил Ниермин. — Ты пойми: мы с тобой, простые Странники, растим наррата. Я… — он вздохнул. — Мы понятия не имеем, как учить их детей. Пойми, я боюсь, мы с тобой сделаем что-нибудь неправильно.

— Ты всегда куда-то торопишься, сын, — задумчиво произнес Лайоней, набрав пустынного песку в ладонь. — Ты омрачаешь такой прекрасный день мыслями о том, чего еще не случилось.

— Но может случиться! — с жаром возразил Ниермин. — Разве мы не должны думать заранее? о ее будущем?

— Должны, — кивнул Лайоней с невозмутимым видом. — Но проблемы надо решать по мере их появления. А пока печалиться не о чем. Влада еще маленькая, пока она даже арен не умеет слушать, так что рано…

Степенные рассуждения деда бесцеремонно прервал радостный возглас внучки:

— Я слышала! Я слышала! — так маленькая Влада возвестила всему огромному безмолвному миру о посетившем ее открытии.

Ниермин, вдруг посерьезневший, подался вперед. Приняв обеспокоенность отца за искренний интерес, девочка шустро подбежала к нему и с радостью сообщила:

— Я слышала воду, — сказала она гордо. — Вода падала с неба прямо в песок! А пустыня! пустыня была зеленая!

— Аа… — с облегчением вздохнул Ниермин и тихо усмехнулся. — Так было, когда ты родилась… Весь Кулдаган зазеленел, а вода с неба — это дождь… тогда и вправду весь песок был мокрый.

…Четыре года назад это было… до сих пор ветер таскает по пустыне скомканные клочья сухой травы. Дождь длился тогда всего три дня, но этого хватило, чтобы весь Кулдаган покрылся толстым ковром молодой зелени: взошло и зацвело тогда все сразу и без разбора; все крохотные семена, занесенные сюда странствующими омнисийскими ветрами, пробудились к жизни.

Это было чудо.

Но Ниермин лукавил, говоря о том, что маленькая Влада родилась в тот день: на самом деле он и понятия не имел о том, когда она родилась и где ее семья… Они с Лайонеем просто нашли девочку в пустыне.

В засушливом и суровом Кулдагане оставленный без заботы ребенок не прожил бы и нескольких часов, но Владе повезло: среди расцветшего кругом зеленого великолепия, на краткие дни превратившего Кулдаган в рай, она чувствовала себя прекрасно.

Ниермин как сейчас помнил: над девочкой был сооружен небольшой монолитный навес от дождя и солнца — и на этом навесе сидели одуревшие от обилия свежей зелени, объевшиеся до полусмерти кекули… А рядом с кроваткой ребенка лежал скромный свиток… написанный рукой самого хозяина мира Ле'Рок и скрепленный его печатью!.. В нем говорилось о том, что девочку зовут Владислава (странное, по меркам Странников, имя) и по рождению она наррат. За чем следовала просьба, лично адресованная Лайонею и Ниермину, — позаботиться о благополучии девочки.

Лайоней воспринял миссию, которую возложил на них с сыном Локи, как величайший дар. Ниермин же терзался сомнениями по сей день: как ни любил он приемную дочку, он не мог отделаться от мысли, что как простой Странник, практически ничему не может научить маленького наррата, а возможность подвести самого Локи порой лишала его сна по ночам…

…Но сейчас Ниермин вздохнул с облегчением: пока никаких нарратских предсказаний — арен лишь освежил девочке память о ее собственном прошлом…

— Папа, папа! — Влада настойчиво подергала его за рукав.

— Да-да, я слушаю внимательно, — с улыбкой отозвался Странник.

— Так будет еще раз! — со всей серьезностью (той самой, что делает каменными и неживыми лица вещающих нарратов) произнесла маленькая Влада, и слова эти казались чужими в устах ребенка… — Через много лет Кулдаган зацветет снова. Тогда мой ученик проснется и выйдет из арена под дождь, а я не смогу его встретить.

Улыбка пропала с лица Ниермина.

— Иди в дом, Влада, — дрогнувшим голосом произнес он.

— …Похоже, ты зря беспокоился он ней, сын, — хитро прищурившись, улыбнулся ему Лайоней. — По всему выходит, нарратов не нужно учить предсказывать… так же, как варанов не нужно учить грызть кекулей… — он тихонько засмеялся. Ниермин же остался серьезен и погрузился в собственные мысли…

Кангасск Дэлэмэр спал и видел сны. В этих снах молочно-белые галактики, вращаясь, тянули друг к другу мерцающие звездные рукава сквозь пространства, невообразимые для человека. В этих снах он бродил по иным мирам и уже один, без Учителя, наблюдал за творениями других миродержцев, среди которых были непостижимо мудрые и непостижимо наивные, а еще — безумцы, и в мирах, управляемых ими жизнь была похожа на ночной кошмар. Видел Кан и транзитные миры. Тихие, безмолвные — и каждый походил на ком сухой глины, ждущей своего скульптора…

Снов было много; каждый оставлял в душе свой след; каждый отодвигал Омнис еще чуть дальше в темные закоулки памяти. Потому, когда началась пробуждение, Кангасск не сразу понял, что происходит с ним.

Темнота. Холод. Жажда. Влажный, холодный воздух, холодящий грудь изнутри. Ледяная вода, насквозь пропитавшая волосы и одежду… И еще… кажется, правая рука затекла, да так, что пальцы не слушаются.

…Вдруг отчаянно захотелось в тепло… и чтобы кто-нибудь принес горячего какао… Учитель… Влада… она бы принесла…

Застонав, Кангасск открыл глаза и сел, обхватив левой, послушной рукой колени. Его била дрожь, и вода, пропитавшая одежду и волосы, отбирала тепло все настойчивее. Но жажда была невыносима, и Кан пил эту воду, ледяную до боли в зубах…

Постепенно к нему возвращалась память. Ученичество. История со стабилизаторами. Провал. Максимилиан. Разговор с Малконом…

«…ты не заметишь этого времени: ты будешь спать…»

Стряхнув остатки сна, Кангасск вскочил на ноги. Сколько он провалялся тут в беспамятстве? Сколько… когда он нужен там, где идет война… Одна эта мысль заставила Кана сразу же забыть о холоде. Где-то минуту Ученик миродержцев с безумным видом оглядывался по сторонам, готовый бежать, сражаться… И он побежал бы сломя голову куда-нибудь, если бы было куда… Но сейчас его окружали высокие обсидиановые стены, исчервлённые гладкими ходами, по которым прибывала и уходила ледяная вода. Глядя на мягкое сияние нарры, Кангасск глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться, вспомнив о первой науке Ученика миродержцев — «умей ждать»…

Вода… Странник Маор рассказывал, что в обсидиановых лабиринтах под Кулдаганом плещется целое пресное море; влага облаков оседает на холодных пиках гор Кольца и бежит вниз по длинным извилистым ходам… Да-а… должно быть, сейчас над Пятой горой висит огромное облако!..

Кангасск зябко повел плечами: правая рука до сих пор была, как ватная; она висела плетью и почти ничего не чувствовала; пальцы не шевелились. Так иногда бывает, когда отлежишь во сне руку, — рука действительно становится, как чужая. Кан искренне полагал, что так и есть, пока не взглянул на нее… Плечо наискось перечеркивал уродливый бесформенный рубец, ниже него рука выглядела распухшей, а кожа приобретала неприятный синеватый оттенок.