Следующий миг был заполнен мертвой тишиной: за происходящим наблюдала теперь вся таверна. Люди сели ближе к стенам, чтобы не находиться как можно дальше от троицы у камина, но не уходили… извечное людское любопытство: чем же все закончится…

— Рафдар говорил с вами сегодня? — тихо и бесстрастно спросил Кангасск. Там, возле стен, сколько угодно можно навострять уши: тихого голоса все равно не будет слышно.

— Да… — ответила Лика, с опаской обернувшись на брата. Тот промолчал.

— Понятно, — кивнул Кангасск, вспомнив маленького Наиля с его загадочной фразой «Они не соглашаются»… — А теперь, пожалуйста, подробнее… Что за похищение?

— Похищен Виль Ненно, один из основателей «медового пути», — нервно сплетая и расплетая пальцы, заговорила Лика. — Он вышел с караваном из Лура и пропал.

— Когда это произошло? — насторожился Кангасск.

— Около трех недель назад, — ответила Лика.

— Не может быть, — твердо заявил Ученик миродержцев. — Два дня назад я встретил его в таверне на торговом тракте и говорил с ним.

— Как?!! — одновременно воскликнули брат и сестра Саланзы.

— Так же, как говорю сейчас с вами, — ответил Кан и уточнил: — Лично. Он был жив и здоров и ни о каком похищении не упоминал.

— …Но… это невозможно… — запинаясь, произнес Оэн. От былого гнева не осталось и следа.

— Виль Ненно пропал без вести, — пояснила Лика. — И весь его караван — тоже. Остался только один воин из сопровождавших Виля. Бедняга сошел с ума и бесконечно бредит, даже лекари пока не могут ничего сделать с ним. Этот воин ранен и истощен…

— Дэлэмэр, — вновь подал голос Оэн. — А ты уверен, что это был Виль?

— Уверен, — сказал Кангасск. — Я знал его лично. И узнал при встрече, хотя не виделся с ним четырнадцать лет. Это Виль.

Некоторое время Саланзы молчали.

— У меня просто нет слов… — сокрушенно покачала головой Лика.

— Мы… мы проверим эту информацию, — хладнокровно произнес Оэн. — Но сути дела это не меняет: ты единственный, кто может помочь нам сейчас.

— Я прошу простить моего брата, — вступилась Лика. — Он горяч и часто говорит от сердца.

— Да, — нехотя, но признал Оэн. — Прошу прощения.

— Ладно, забыли… — озадаченно пробормотал Кангасск. — И что я, по-вашему, могу сделать?

— Поговори с Рафдаром, Дэлэмэр, — почти взмолилась Лика. — Ты единственный, кого он послушает… Мы согласны на уступки, на передачу части доходов… но нам нужен Лур. Гильдии нужен Лур. Без этого города на бывшей Ничейной Земле никогда не удастся наладить постоянную торговлю. Это тормозит все, в том числе восстановление Омниса после войны: просто удивительно, почему ни бессмертные, ни твои братья и сестры не обратили на это внимания…

— Хорошо. Понял, — нахмурившись, прервал ее Кангасск. — Я с ним поговорю.

Не прощаясь, он поднялся со скамьи и направился в свою комнату: он все-таки собирался переодеться перед этим походом и обдумать предстоящий разговор…

Прежде чем звуки зала слились в равнодушный гул, он успел расслышать спор Лики и Оэна за спиной… Да он и без слов понял бы, что этим двоим страшно. И страх этот внушает уже не молодой теневой король, а он, Кангасск Дэлэмэр, наделенный всем, чего лишен обычный человек, а от того переставший быть понятным… непонятное пугало людей всегда…

«Внушаю простым смертным настоящий страх…» — всплыла в памяти строчка из письма Максимилиана. Что ж… похоже, это было неизбежно. И цена за силу или за бессмертие всегда кажется слишком малой… до тех пор, пока ее не заплатишь…

Зал был слишком большой, и скромный камин не мог разогнать в нем сырость, просочившуюся сквозь деревянные рамы с улицы. Влага крохотными капельками оседала на подоконнике, каменных стенах; на древнем оружии и щитах с гербами воинов, забытых ныне, — единственная роль которых теперь: украшать неприглядную серость зала… На древней стали в сырую погоду всегда оседает такая вот холодная, неживая роса. Каждый день приходит молодой маг, подручный Хардина, и правит все клинки и щиты заклинанием ресторации, а маленький Наиль — начищает до блеска.

…Если бы не уважение к памяти деда, Рафдар Дайн давно бы велел убрать все это и завесил бы стены коврами, чтобы стало хоть немного теплее. Мокрой осенью и холодной зимой подобные мысли посещали молодого короля теней особенно часто. И каждый раз он гнал их подальше: совесть не позволяла менять что-либо, что было дорого его деду — Джанкарту Дайну. В этом был особый смысл. Казалось: просто смени внешний вид зала и немного перестрой главную цитадель тени на свой вкус — и потеряешь нечто важное. Это было сложно объяснить…

Неуютный зал: такое большое пространство для одного человека. Пространство, которое нечем заполнить… внушительные диадемовые шкафы… кресло, меховой ковер и гора шелковых подушек у камина… а также множество редких и дорогих вещей повсюду — их так много, что уже ни одна не имеет значения, и все они сливаются в общий унылый фон… Но — вечно сырые стены… но — теряющийся во тьме потолок… эту пустоту ничем не занять…

Еще и дождь… Тут невольно почувствуешь прилив одиночества. И скуки. Единственное, ради чего здесь стоит находиться, это безопасность: защита от трансволо и лабиринт коридоров, полный охраны, за дверью. И еще, пожалуй, роскошная тишина. Такой больше нигде во всей теневой цитадели не встретишь…

Откинувшись в мягком, обитом белым фархом кресле, Рафдар следил пляску огненных языков в камине и тихонько напевал что-то мирумирское: песни Мирумира всегда были более беззаботны и менее злы, чем песни Аджайена, и это, по мнению теневого короля, был большой плюс — самое то разогнать тоску в дождливый вечер.

Рафдар ждал. Шагов он не услышал — люди теней ступают бесшумно: вошедшие дали знать о себе негромким приветствием. Двое рослых мужчин, облаченных в черный фарх, переступили порог зала и направились к своему королю. Они вели с собой высокую стройную девушку, осторожно поддерживая ее под локти: рабыня шла послушно, и шаг ее был еще мягче, чем их воровские шаги…

Все трое остановились перед Рафдаром, и, когда он встал им навстречу, каждый из воинов преклонил перед ним колено. Девушка растерянно посмотрела на них; в глазах ее мелькнул страх, и она поспешила сделать то же — преклонить колено перед тем, от кого так и веяло самоуверенностью и властью. Жест получился столь плавным и изящным, что Дайн младший невольно восхитился.

Рабыня с Черных Островов была прекрасна… Никогда еще Рафдару не приходилось видеть такой ненаигранной, естественной грации; такой покорности; такой чарующей печали во взгляде…

— Ай молодцы, ребята, — рассмеявшись, похвалил Рафдар; и, уже совсем другим тоном приказал: — Оставьте нас.

Те двое, что привели девушку, бесшумно скрылись, словно ожившие тени без лица и голоса. В зале остались только Дайн младший и его новая рабыня.

— Ты можешь встать, — сурово произнес Рафдар. Девушка повиновалась. — Не стоит больше преклонять предо мной колено: это жест моих воинов и тебя он не касается.

Девушка не шелохнулась, но в глазах ее отразился испуг: она отчаянно боялась разгневать чем-нибудь человека, от которого теперь зависела ее жизнь.

— Как тебя зовут? — спросил Рафдар, смягчившись.

— Галу, — тихо отозвалась рабыня.

— Галу… — задумчиво повторил теневой король. И ему показалось, что это короткое имя вместило в себя и неизведанный океан, и яркое солнце, и сочную зелень далеких Островов… весь тот мир, прекрасный и неизведанный, о котором Рафдар мечтал еще мальчишкой. — Ну станцуй что-нибудь, Галу… — благодушно велел он и плюхнулся в мягкое кресло.