В 1648 году из устья Колымы вышли морем шесть кочей (судов) холмогорца Ф. А. Попова и казака С. Дежнева. Дежневский коч прошел проливом мимо Большого Каменного Носа, и вскоре корабль выбросило на берег, «прошед Анадырское устье». Так был открыт пролив между Азией и Америкой. Храбрый руководитель экспедиции зазимовал в низовьях Анадыря, а в следующем году пошел по нему вверх, в его среднем течении основал Анадырский острог. Здесь сошлись пути-дороги Дежнева и Стадухина, который прибыл сюда сухим путем, через Становой хребет. Первый вернулся на Колыму, второй отправился к рекам Пенжине и Гижиге и вышел к Охотскому морю (1651 год). А Ф. А. Попов оказался на Камчатке, куда приплыл по Тихому океану в 1648 году, В это же время русские основали Косой острожек — будущий Охотск. Позднее, в самом конце столетия, экспедиция В. Атласова (1697–1699) положила начало продвижению на Камчатку и Курильские острова, а также в Америку.

Отряды русских людей, за полстолетия добравшиеся до берегов Тихого океана, насчитывали, как правило, по нескольку десятков, лишь изредка 200–300 человек. Сопротивления, во всяком случае серьезного, они не встречали; причины этого — малочисленность, разноплеменность аборигенного населения, отсутствие у местных жителей политической, военной организованности. Межплеменная рознь их ослабляла, более того, заставляла искать помощи русских отрядов в борьбе друг с другом, вступать в российское подданство.

Например, ханты и манси, подчинявшиеся Сибирскому ханству, при первой возможности освободились от него, «поклонились» ясаком русским, перешли к ним в подданство. То же делали другие кыштымы по всей Сибири: одни хотели порвать с зависимостью от киргизов или бурят, другие — от монгольских, джунгарских или маньчжурских правителей. Местную знать русские власти привлекали на свою сторону подарками, поддержкой в борьбе с недовольными одноплеменниками и чужеземцами.

В середине века русские появляются и на Амуре. Идут сюда из Енисейска и Красноярска через владения бурят к Байкалу, в Забайкалье или с севера, со стороны Лены и Якутска. Еще в 1643 году из Якутска отправился отряд В. Д. Пояркова. По Лене, Алдану, Учуру и Гонаму он добрался до Яблонового хребта, перевалил через него и спустился в Зею, по ней — на Амур. Дошел до его устья, собирая по пути ясак, весной 1645 года вышел в Охотское море. Поплыл на север вдоль берега, вошел в реку Улью, южнее Косого острожка, потом через Становой хребет прошел в реку Маю и по Алдану, Лене вернулся в 1646 году в Якутск.

Через три года большой поход на Амур возглавил Ерофей Павлович Хабаров, торговый человек из Устюга Великого. Он тоже прошел по Амуру. Его сменил А. Степанов.

В Приамурье появляются русские городки, зимовья, слободы: Албазинский (1651 год), Кумарский (1654 год), Косогорский (1655 год), Нерчинский (1658 год). Приамурье входит в состав владений России. Здесь ее проникновение встречает недовольство, сопротивление правителей Маньчжурии, Китая, хотя эти земли им не принадлежали. Они организуют нападения на русские поселения, разоряют некоторые городки, например Албазинский. Нерчинский договор 1689 года разграничивает владения России и Китая по Амуру и его притокам.

К концу столетия русские владения на севере и востоке подошли к естественным рубежам — кромке Ледовитого и Тихого океанов. На юге продвижение, встретившись с противодействием киргизских и джунгарских, маньчжурских и китайских феодалов, приостановилось на линии Курган — Кузнецк — Красноярск — Селенга — Аргунь — устье Амура.

Управлением Сибирью ведал в Москве сначала Посольский приказ, потом Приказ Казанского дворца. А в 1637 году создали специальный Сибирский приказ. «Дальняя заочная государева вотчина», как в столице называли Сибирь, была уж очень велика и потому, помимо воевод, подчинявшихся соответствующим приказам и имевшихся как в Европейской России, так и в Сибири, здесь организуются округа, разряды, крупные территориально-административные единицы, руководители которых управляли рядом уездов, причем несравненно более крупных в Сибири, чем в европейской части страны. Так появились разряды Тобольский и Томский, Енисейский и Якутский; первый считался главным, а его центральный город Тобольск стал своего рода сибирской столицей. Из него воевода руководил внутренней, отчасти и внешней политикой Сибирского края.

Воеводы с промышленниками собирали с местного населения, точнее — со взрослых мужчин, ясак — ежегодную подать. Ясачных людей переписывали, составляли ясачные книги по волостям — бывшим родовым и племенным территориям. Во главе волостей обычно ставили местных князцов, сотников, становившихся таким путем служилыми людьми Русского государства.

Размер ясака колебался в зависимости от местности, ее богатства пушным зверем. Помимо ясака из соболя, горностаев, бобров, лисиц, белки, взимались «поминки» (подарки) для царя и воевод. Обложение оказалось тяжелым, начали расти недоимки. Донимали местных жителей ямская гоньба и другие повинности, злоупотребления воевод и управителей, вольных промышленников и торговцев. Они произвольно занижали цены на сдаваемую пушнину, грабили местных жителей, спаивали и обманывали их.

Правительство, с одной стороны, стремилось остановить произвол по отношению к ясачным людям, предотвратить их обнищание и разорение; с другой — строго и неукоснительно требовало полного сбора ясака, недоимок, понуждая тем самым к репрессиям воевод и прочих чиновников, с которых угрожало взять всякие недоборы. Местные власти, требуя ясак, брали с податного населения присягу (шерсть) и аманатов (заложников).

Рост эксплуатации, притеснений, насилий вызывал естественный протест местных жителей. Одни бежали в глухие места, другие отказывались платить ясак, убивали представителей царской администрации. Наконец, поднимались на открытую борьбу: с середины до конца столетия по Сибири прокатывается волна восстаний, в которых, наряду с русскими, участвовали, нередко вместе с ними, и нерусские народы.

В Сибири оседали приходящие с запада, из-за Урала русские, украинцы, литовцы и другие. Это были служилые, посадские люди, крестьяне, всякие гулящие, набродные, нищие. В среде служилых людей сразу начиналось размежевание на верхушку, обычно из детей боярских (низов русского дворянства) и прочих зажиточных людей, и служилую мелкоту (стрельцы, казаки и др.). Такое же расслоение характерно для торговопромышленных людей. В конце столетия посадских в Сибири было 2500 человек, военно-служилых людей — раз в пять больше. Часть, нередко весьма значительная, служилых людей (20–25 процентов) и посадских (до 40 процентов) занималась сельским хозяйством, чтобы прокормиться. Хлеба в Сибири не хватало, а его доставка из Европейской России была делом дорогим, долгим и хлопотным.

Чтобы завести, увеличить пашню под зерновые, власти переселяли сюда принудительно поморских крестьян, набирали вольных («охочих») людей, сажали на землю ссыльных. Но все эти меры давали незначительный результат. Дело поправил простой люд: крепостные крестьяне, бежавшие от своих помещиков и вотчинников из Европейской России, заводили пашню в подходящих местах. Например, в 60-80-е годы многие из них появились в Приамурье. Здесь числилось в это время почти 330 крестьянских селений.

Крестьяне-поселенцы получали от властей «подможные деньги на подъем, на дворовое строение, на платье и на всякой обиход», инвентарь, скот, семена. Их на несколько лет освобождали от налогов. Давали землю в условное владенье, поскольку верховным ее собственником являлся царь. Взамен крестьян обязали пахать «государеву пашню» — одну десятину за четыре, выделенные в «собинное» (личное) владение крестьянина. Положение подобных земледельцев напоминало статус дворцовых крестьян. Надзор, причем очень строгий, за их работой и повседневной жизнью осуществляли слободские приказчики, как правило, из детей боярских.