— Вот видишь, Дулитл, — сказал Хэнк, направляясь к кофеварке. — Давай лучше выпьем кофе. Кофе — это напиток честных полицейских. А тот, кто не любит кофе, не просто лентяи — он халатно относится к служебным обязанностям. У меня как раз есть новый рецепт…

— Господин комиссар, — позвал Ренни, отвлекая Хэнка от мысли опробовать на подчиненных новый кофейный шедевр, — аппаратура готова.

— Включай, — распорядился комиссар.

Ко всеобщему облегчению оставив кофеварку в покое, Хэнк вернулся в кресло во главе стола. Он вполоборота повернулся к телевизору, по экрану которого пошла рябь настройки.

Полицейские в ожидании замолчали. Декодер подбирал формат записи и параллельно расшифровывал сигнал. Через минуту появилось меню коммуникатора. В памяти микрочипа оказался всего один видеофайл. Ренни пультом от телевизора выбрал пункт «видео» и нажал «плей».

Из динамиков зазвучала тихая органная музыка, послышались голоса. Запись видеокамеры коммуникатора не отличалась особым качеством, но общую картинку давала приемлемую. На экране возник большой круглый зал с колоннами, рядами кресел и трибуной для оратора.

— Похоже на зал правительства в нашей мэрии, — заметил Чампс.

— Точно, — поддержал капитана Дулитл, — он самый.

Камера дернулась, поменяв угол обзора. Объектив взял новый ракурс. На площадке перед трибуной показались стоящие кругом фигуры в серебристых плащах. Опущенные капюшоны скрывали лица собравшихся.

— Мы собрались, чтобы принять в наш круг нового члена, — вещал стоящий посередине. — Будешь ли ты хранить тайну братства? — обратился он прямо в объектив.

Камера дернулась.

— Буду, — ответил женский голос.

— Ставишь ли ты интересы братства выше личных?

— Ставлю.

— Готова ли презреть смерть и жить вечно?

— Готова.

— Братья, согласны ли вы принять нового члена в нашу семью? — обратился ведущий к остальным.

— Согласны, — протянул разноголосый хор.

Сложив руки перед грудью и сомкнув ладони, фигуры в плащах затянули нудную молитву.

Песнопение шло довольно долго. Полицейские в кабинете комиссара начали терять интерес к происходящему на экране.

— Как я понимаю, это что–то вроде заседания масонской ложи, — высказал мнение Брюс Оверкил.

— Скорее всего, — согласился Бак Норис.

— И что тут такого необычного? — не понял Джеймс Хэнк. — Я пока не вижу никаких противозаконных действий.

— Думаю, сэр, что эти в мантиях — члены правительства, — предположил Марк Райен.

— То, что наши министры масоны, ни для кого не секрет, — ответил комиссар. — Вот если бы тут происходило сборище собаководов, то их можно было бы привлечь за провод животных в правительственное учреждение, а распевать песнопения в зале заседаний — еще не преступление.

— Может, они поют в рабочее время? — выдвинул версию капитан Чампс.

— Конечно, за песни в рабочее время министрам светит пожизненное, — пошутил Хэнк.

Тем временем на экране события развивались. Песни в исполнении министров закончились. Пол перед трибуной разошелся в стороны. Из открывшегося отверстия поднялся пьедестал с большим — метр на метр — кубом. Черные грани куба отсвечивали загадочным фиолетовым блеском.

— Дотронься до куба Истины и прими откровение! — обратился ведущий к претендентке.

Судя по тому, как закачалось изображение, женщина пошла к пьедесталу. Рука с сухой морщинистой кожей потянулась к черной поверхности. Когда осталось несколько сантиметров, грань куба вспыхнула изнутри бордовым пламенем. Поверхность заволновалась, словно вскипевшая жидкость.

— Она обращенная! — закричал глава сборища. — Убейте ее! Скорее!

Началась суматоха. Изображение задергалось, заметалось. В кадр попадали то стены, то потолок, то фигуры в плащах. Из динамиков доносились музыка органа, крики людей и тяжелое, заглушающее остальные звуки дыхание бегущей женщины. Она почти добежала до дверей, когда появились роботы службы безопасности.

Раздались хлопки выстрелов. Потолок завертелся, камера упала на пол. Картинка теперь транслировалась повернутой на девяносто градусов и не шевелилась. Полицейским в кабинете комиссара пришлось сворачивать набок головы, чтобы восполнить неудобство, связанное с повернутым изображением.

Люди в плащах подошли. Встав вокруг тела, они отбросили капюшоны, и собравшиеся в кабинете, наконец, увидели их лица — тут были все министры плобитаунского правительства, включая министра внутренних дел Адрика Траккера, а ведущим церемонию оказался министр культуры Фариан Гопс.

— Проверьте, коллега, — приказал Гопс министру здравоохранения.

Лысый мужчина опустился на колени. Его тело в серебристой мантии заполонило собой весь экран. Министр протянул руку, видимо, трогая пульс на шее лежащей женщины.

— Мертва, — заключил он и поднялся.

— Что будем делать? — спросил Траккер, озабоченно глядя на Гопса. — Она как–никак королева Амплиитии.

— Ничего не изменилось, коллега, — ответил Фариан. — Придерживаемся первоначального плана. — Он махнул рукой. Подошли роботы. Камера дернулась — тело потащили прочь из зала заседаний.

— Ну, что я вам говорил! — возбужденно воскликнул Рональд Кох, когда запись закончилась и экран погас. — Информация об убийстве королевы подтвердилась! Вот доказательство! А ваша телепрограмма с якобы живой Ригилией — фальшивка.

— Извини, Рон, ты оказался прав, — согласился комиссар. — Убийство королевы — заговор международного масштаба. Но хуже всего, что в него замешана служба безопасности.

Озабоченно почесав подбородок, Джеймс Хэнк окинул взглядом кабинет. Здесь собрались проверенные люди, за плечами каждого не один десяток раскрытых преступлений: от банальных краж до запутанных многоходовых операций инопланетной мафии. И каждый из присутствующих понимал всю серьезность момента.

— То, с чем мы столкнулись, самая большая угроза за всю историю плобитаунской полиции, — сказал комиссар. — Как гражданин и патриот, я понимаю необходимость секретных спецопераций, но когда роботы–миротворцы в мирное время убивают простых горожан только для того, чтобы замести следы преступления чиновников из правительства, я понимать не желаю. А они мало того что убили королеву Амплиитии — члена Союза, перестреляли кучу народа в баре «Лунный гость», они после этого пытаются сделать козлами отпущения полицейских. Черт побери, это наш город! Наш долг остановить беззаконие, невзирая на лица и должности!

Речь комиссара воодушевила подчиненных. Их глаза возбужденно заблестели. Полицейские как никогда чувствовали свою ответственность за спокойствие горожан.

— Защитим свободу! Защитим демократию! — призывал Хэнк. — Зло должно быть повержено!

В этот момент у каждого сидящего в кабинете запищал коммуникатор. Полицейские засуетились: кто лез в карман, кто смотрел на браслет. Впрочем, пришедшее сообщение у всех оказалось одинаковым: «Джеймс Хэнк отстранен от должности. Всем полицейским надлежит сдать оружие, разойтись по домам и ждать дальнейших распоряжений правительства».

Боевой настрой поутих. Подчиненные уставились на комиссара, ожидая от него распоряжений. Но главного плобитаунского полицейского текст сообщения нисколько не напугал.

— Эсэмэсками нас не остановишь! — воскликнул Хэнк.

— Что будем делать, комиссар? — спросил Чампс.

— Арестуем весь кабинет министров, — заявил Хэнк.

— Нужно идти к прокурору за ордером.

— Обязательно. Но вначале… — Хэнк усмехнулся. — Ренни, сделай копии с записи убийства королевы и разошли во все средства массовой информации. А также сообщи, что Диртслумский Мясник — агент службы безопасности.

— Я займусь этим прямо сейчас, — отозвался Ренни. Комиссар встал и обратился к сослуживцам:

— Господа, нам предстоит непростая работа. Я требую от вас собранности и ответственности. Не забывайте, мы с вами давали присягу. Долг каждого честного человека защитить закон и порядок. Это наш город, и мы не отдадим его этим мерзавцам. Отправляйтесь по рабочим местам. Проведите инструктаж личного состава. Код «красный». Выдать полный боекомплект и средства защиты. При необходимости мобилизовать население. Арни, свяжи меня с военными, дозвонись в посольство Амплиитии, предупреди их, что нынешняя королева ненастоящая.