— Вранье! Вы договорились меня обокрасть! — Леонардо схватился за камень. — Ублюдки!

— Что ты сказал?! — возмутился Скайт. В оскорблениях Леонардо перешел любые приличия. Скайт схватился за камень со своей стороны. — Следи за словами, тут девочка, — предупредил он.

— Плевать я хотел на всяких там малолеток! — Леонардо попытался вырвать артефакт из рук Скайта, но на помощь капитану неожиданно пришел Джон. Бродяга схватился за змею на подставке и инстинктивно потянул на себя. Действия бомжа вывели Леонардо из себя окончательно.

— Какого хрена! — истерично завопил он. — Это моя вещь!

— Я тебя предупреждал, чтобы ты следил за языком! — Скайт дернул камень на себя, но Леонардо вцепился мертвой хваткой. Хаксли в это время продолжал держать артефакт с противоположной стороны от Леонардо, не зная, как поступить.

— Отпустите, сволочи! — завопил администратор, срываясь на фальцет.

— Перестаньте ругаться! — взмолилась Ребекка.

Камень, схваченный с трех сторон мужскими руками, дергался перед самым лицом девочки.

— Джон, мерзкая тварь, отдай мое «Око»!

— Ты сам мерзкая тварь! — огрызнулся Джон, решив не отпускать камень, пока ему не прикажет это сделать Скайт Уорнер. — Меня твое око не интересует!

— Пожалуйста, прекратите! — воскликнула Ребекка. Она импульсивно оттолкнула камень от себя.

Произошла яркая вспышка. Возникло ощущение невесомости, словно отключились гравитационные компенсаторы корабля. Обстановка кают–компании поплыла перед глазами. В голове у каждого из присутствующих, словно колокол, зазвучали суровые слова невидимого оратора:

«Молчи, никому не говори, за разглашение — смерть. На возврат только семь дней. Потом обратной дороги не будет. Двое остаются, двое уходят».

Уши заложило. Пространство заполнил желтый туман. В янтарном свете потонули очертания каюты. Исчезло восприятие реальности, словно душа отделилась от тела и, подхваченная невидимыми течениями, понеслась в потоке времени. В конце отключилось сознание.

Скайт очнулся первым. Он лежал на полу. Руки, ноги вроде были целы — боли не ощущалось. Казалось, ничего не произошло. Слышался равномерный гул двигателей «Серебряной мечты». Корпус звездолета не поврежден — давление воздуха осталось в норме. Аварийные сирены молчат. Взрыва на борту не случилось. Но что–то все же произошло — ощущения были незнакомые. Тело словно ослабло после болезни или бесшабашной попойки не чувствовалось мощи накачанных мышц, голова слегка кружилась.

Скайт разлепил веки. Восприятие цветов изменилось — они как будто стали ярче. Впрочем, на такие мелочи даже не стоило обращать внимание. Свет горит, а это главное — значит, с реактором все в порядке.

Впритык к Скайту лежал Джон Хаксли. Бродяга еще находился без сознания. К счастью, от него пахло только мылом.

«Что же, черт возьми, произошло?» — подумал Уорнер и, чтобы подняться, попытался ухватиться за край стола. По–видимому, сознание после обморока еще не прояснилось руки показались необычно тонкими, а розовый лак на маленьких пальчиках совершенно необъяснимым.

В недоумении Скайт посмотрел на ноги. Открывшаяся картина повергла его в шок — он увидел детские ножки в белых гольфах, голые поцарапанные коленки и юбочку в складку. Более страшного кошмара Скайт не мог себе представить.

— Нет!!! — вырвался тонкий девичий вскрик из его рта.

В ужасе Скайт ощупал свое лицо. Вместо щетины под пальцами оказалась падкая нежная кожа. Скайт оцепенел. Ему открылась невероятная правда — он превратился в Ребекку!

Постепенно приходили в чувство остальные. Зашевелился Джон Хаксли. Застонал Леонардо. Подало признаки жизни тело самого Скайта Уорнера, дернув ногами в летных ботинках.

Первым нарушил молчание Джон Хаксли.

— Меня ограбили! — истерично воскликнул бомж. — У меня украли костюм! Верните мой Фергучи! А это что? Что с моими руками?! — Бродяга вытаращился на пальцы — Этого не может быть! У меня под ногтями грязь!

Когда до каждого дошел весь ужас случившегося, началась всеобщая истерика. Леонардо в теле Хаксли бился в припадке, обещая наложить на себя руки. Ребекка заливалась слезами, ревя хриплым басом. Хаксли, осматривая ультрамодный бледно–розовый костюм, неожиданно оказавшийся на нем, тупо повторял: «Что же это такое? Что же это такое?»

После произошла страшная ссора: каждый обвинял в несчастье другого. Чтобы унять пассажиров, Скайт приложил немало сил. Только после грубых окриков, щедрых пощечин и оплеух, во время которых Скайт ощутил, как потеряли в весе его кулаки, капитану все же удалось унять общую истерию.

Оставив причитания и взаимные обвинения, компаньоны по несчастью попытались совершить обмен телами в обратном порядке. Они принимали прежние позы и даже слово в слово повторяли ругательства, предшествовавшие перемещению. По очереди держались за змей на подставке кристалла, в разной последовательности, даже переворачивали «Око змеи» вверх ногами. Но по прошествии часа, проведенного в тщетных попытках вернуть сознание в прежние тела, оптимизм иссяк, и команда впала в депрессию.

Насупившись, Скайт сидел во главе стола в кают–компании. Шок первых минут прошел.

Скайт невесело созерцал попутчиков глазами Ребекки. Тонкие пальчики отбивали нервную барабанную дробь по столу.

Поменяться телами с девушкой — даже в страшном сне Скайт не мог представить подобного. Но что испытывает девушка–подросток в теле взрослого мужчины? Ей тоже нелегко приходится.

Скайт посмотрел на тело, когда–то принадлежащее ему. Со стороны он выглядел грозно: высокий рост, крепкое телосложение, широкоплечий, мужественное лицо со свежей ссадиной от кастета, полученной в недавней драке; только сейчас по щекам с недельной щетиной текут слезы. Красные опухшие глаза и по–детски надутые губы не соответствовали мужественному образу капитана космического корабля.

Но не только Скайт с Ребеккой оказались жертвами кристалла. Метаморфозы не обошли стороной никого, и еще можно было поспорить, кто оказался в худшем положении. Ирония судьбы: Леонардо Тинкс — модник и сибарит — поменялся телом с диртслумским бомжом.

— Во всем виноват Леонардо, — нарушил молчание щеголь в ультрамодном бледно–розовом костюме.

В другой раз фраза из губ Леонардо прозвучала бы смешно, словно он обвиняет сам себя. Но сейчас в теле Леонардо находилось сознание Джона Хаксли.

— Не начинай, Джон, — попытался остановить готовую вновь начаться ссору Скайт, но детский голосок капитана прозвучал неубедительно.

— Это он пронес чертову штуковину на корабль, — не успокоился Джон. — Это его вина!

— Откуда я знал, что произойдет такое? — возразил Леонардо. — Я даже не знал, на что способен кристалл! Посмотрите теперь на меня — в кого я превратился! На мне одноразовый комплект одежды. А эта отвратительная борода?! Неужели вы думаете, что я сделал это специально? Это бомж наколдовал, чтобы забрать мое тело! Это он вытащил камень из пакета! Снимай одежду — это мои вещи!

— Пожалуйста. Мне плевать на твои шмотки. — Джон стал снимать пиджак.

— Стой! — вдруг передумал Леонардо. — Не раздевайся. Когда мы вернемся в свои тела, я хочу выглядеть прилично.

— Ты еще надеешься? — Джон криво усмехнулся и потянулся за «Кукумбером». Увидев это, Леонардо вскочил со стула.

— Не смей! — завопил он. — Никакой выпивки!

— Почему это? — удивился Хаксли.

— Это все–таки мое тело. Не забывай, ты в нем временно. Я не хочу, чтобы у меня с похмелья болела голова.

Джон грязно выругался, вспомнив мать Леонардо. Но администратор нисколько не смутился и в ответ обложил Джона отборным матом. Перебранка разгорелась с новой силой.

Ребекка всхлипнула мужским басом.

— Прекратите ссориться! — вскричал Скайт, но его тонкий голосок потонул в криках и отборной брани.

Чтобы на него обратили внимание, Скайт схватил бутылку «Кукумбера» и шарахнул ею о стену. Звук разбившегося стекла и полетевшие во все стороны осколки заставили бранившихся испуганно замолчать.