— Спасибо вам, — сказала Катя. И вслед за ней все девушки стали обнимать свою Вареньку Маршанцеву.
— Ах! — воскликнула Катя, когда праздник окончился. — Это был самый счастливый день в моей жизни!
Глава сорок пятая
Пролетая над Дунаем, Гриша фотографировал города на память. Эти города, утопающие в зелени, напоминали ему Кисловодск, лучший город на земном шаре. С каким бы удовольствием он сейчас пролетел над ним вот с этим перспективным аппаратом, сфотографировал бы его, чтобы повесить в своей будущей квартире: город, где он утвердил свое счастье.
Красная Армия вступила в Бухарест. Фашистское правительство генерала Антонеску было арестовано. Новое румынское правительство подписало перемирие с Советским Союзом, а затем объявило войну Германии.
И опять пехота двигалась так стремительно, что авиация отставала от нее. Поэтому в штурмовом полку хотя и сидели в боевой готовности номер один, но летали очень мало.
Как всегда, Гриша и Саша устроились отлично. У них была комната в бывшей королевской офицерской школе, душ, электричество. Саша сейчас же начал проводить радио.
Гриша внимательно осматривал Бухарест. Население убирало развалины, работали весело, с хорошим настроением. Люди согласны были ворочать камни, лишь бы по ним не стреляли. Грише это понравилось. Он думал: «Если и дальше мы будем так стремительно освобождать город за городом, то скоро поедем помогать Белорусскому фронту». В своем письме Катя высказала правильную мысль: чем больше расстояние между ними, тем ближе они стали друг другу. В мыслях они уже не разлучались.
Устраняя девиацию компаса на своем самолете, Гриша посматривал на фотографию Кати, и ему казалось, что она улыбается.
«Ну чего ты смеешься, моя дорогая? Я делаю все правильно и очень быстро. Компас у меня врет градусов на пять, а летать мне скоро придется в трудной для ориентировки местности».
Фотография Кати в кабине самолета очень облегчала его жизнь, словно она помогала ему. Однажды он что-то высчитывал и совсем запутался, никак не мог свести концы с концами. Тогда он взглянул на фотографию: «Катя, помоги!» Она улыбнулась: «Ты, милый, зарапортовался: разве сорок на четыре будет сто двадцать?» А он почему-то именно так и считал. Он рассмеялся и поцеловал портрет: «Спасибо, дорогая!»
На другой день Григорий летал на По-2 передать приказ командования одной из эскадрилий, застрявшей на старом аэродроме. Вернулся усталый, сказал приятелю Сашке:
— Недаром говорят, что авиация — это такая организация, где поздно ложатся, рано встают, ничего не делают, но устают.
Румыния не нравилась ему. Когда они проходили по деревням, Гриша видел такую оскорбительную для человека нищету, что у него сжимались кулаки от ненависти к тому порядку, который заставлял крестьян влачить это жалкое существование. Все они были босы, оборваны, на некоторых стариках не было даже и штанов, одни длинные холщовые рубахи. И это в центре Европы.
Когда Гриша с товарищами заходили в крестьянские хаты, они видели — люди искренне радовались, хотели угостить их, но не было ни хлеба, ни соли. Крестьяне выносили только арбузы, на которых была пыль толщиной в палец, обтирали их о траву и угощали летчиков.
Утром Гриша вышел на берег Дуная. Оказывается, Дунай совсем не голубой, а мутнее и грязнее Кубани. Странно, значит, Штраус ошибался, когда писал вальс «Голубой Дунай». А может быть, в то время он был голубым? Впрочем, тут, наверно, имела место иллюзия — такой хотел видеть композитор действительность. Но Гриша реалист, он видит то, что есть на самом деле.
Прямо перед ним была гора, чем-то похожая на кисловодские горы. (Ох, этот город всегда стоит в его памяти!) На склоне горы приютилась маленькая деревушка, утопающая в садах. Грише захотелось взобраться на эту гору. Он уже направился было к ней, как вдруг увидел самолет По-2. Письма летят!
Он помчался на аэродром. Но, увы, прилетел штурман из дивизии. (Что за организация эта почта! Никогда-то она вовремя не приносит писем. Ждешь их — не дождешься!)
Из дивизии привезли новые полетные карты. Во всех эскадрильях начали изучать новый район. Полеты предстояли трудные. В этих Карпатских горах не очень-то разгуляешься.
Гриша был рад, что им дали хорошую задачу: бомбить 250-килограммовыми бомбами мосты, тоннели и станции.
«Ну что ж, если нет писем, так есть задание. Будем выполнять его».
Глава сорок шестая
Потеряв Румынию, гитлеровцы надеялись удержаться в Болгарии. Болгарское правительство всячески помогало Германии.
Девятого сентября в Болгарии произошел переворот. Народ, не желавший воевать против Советского Союза и в течение всей войны оказывавший сопротивление своему фашистскому правительству, наконец сверг ставленников Гитлера. Новое правительство объявило войну Германии.
Население Болгарии встречало Красную Армию с цветами и флагами.
Двадцатый штурмовой полк приземлился на болгарской земле.
Гриша вылез из кабины. Прямо к нему бежала девочка лет семи. Льняные кудряшки и бантики развевались на ветру, она бежала, раскинув руки, и бросилась к нему на шею. Сердце Гриши дрогнуло от радости. Подхватив девочку, он прижал ее личико к своей щеке и почувствовал такую радость, будто попал домой, будто эта девочка была его сестренкой.
Он шел с ней в толпе крестьян и летчиков до самой деревни. Там их встретило все население. Появился аккордеон, девушки и парни начали танцевать.
Гриша смотрел на этот праздник и удивлялся: словно в гости приехали к друзьям.
К летчикам подошел пожилой болгарин в соломенной шляпе, в клетчатой рубахе. Он подал им поднос с графином и предложил дорогим «братушкам» выпить.
Летчики выпили с крестьянином за дружбу, закусили хлебом-солью и поговорили по душам.
Пролетая над Болгарией, Гриша смотрел на землю, изрезанную на клочки, словно покрытую заплатками. На этих лоскутках и приходится трудиться крестьянам. Неправильно это!
Гриша и сказал об этом. Хотя болгарский язык только наполовину схож с русским, он видел, что крестьяне отлично поняли его. Жестами, глазами они выражали свое согласие с ним, отвечали ему крепким рукопожатием.
Хозяева дома, в котором поселились Гриша и Александр, закидали их вопросами о жизни в Советском Союзе. Гриша рассказывал им без конца. Потом сын хозяйки, двенадцатилетний мальчик, попросил у него книгу: он уже читал по-русски. Гриша порылся в парашютном чехле и нашел «Железный поток» Серафимовича. Мальчик радостно принял этот подарок.
Утром Гриша вышел на Дунай. Кругом было тихо. Он остановился на обрывистом берегу и прислушался к шепоту маленьких волн. На берегу деревья не шелохнутся, притихли, словно хотят понять, о чем задумался этот высокий летчик, остановившийся на границе двух государств.
Осень сорвала с деревьев пышный убор, они стоят подрагивая, ждут зимы. Листья шуршат под ногами, будто жалуются, как жестоко расправилась с ними осень. Ветра совсем нет, он ушел в горы и собирает там облака, чтобы вечером пригнать свое стадо в равнину. Тихо шумят волны Дуная. В их шелесте слышится какая-то грустная мелодия.
О чем поешь, широкий Дунай, великая славянская река?! Много лет ты поила единое славянское братство. На твоих берегах славянские богатыри крепили дружбу между собой.
Вот стоит на твоем берегу высокий воин освободительной армии, которая идет по земле — сметает зло, утверждает мир и дружбу.
Осенние дожди и туманы все чаше и чаще стали задерживать самолеты на земле. В свободное время Гриша занимался с новичками. Вчера он начал учить их расчетам. Сначала рассказал им, как надо рассчитывать угол сноса по ветру, а потом задумался, как эти вычисления произвести на бумаге. Вот где ему нужна помощь Кати. Пришлось минут двадцать размышлять, и только потом он вывел теорему синусов, не вспомнил, а вывел. А когда вывел — тогда уже и все понял. Одним словом, получилось так: объяснял, объяснял, наконец сам понял, а хлопцы все никак понять не могут. Тут-то и подумал он, какой плохой из него выйдет учитель.
