С трудом летчицы привыкли к мостикам. Пока выруливали самолеты, все время волновались, как бы не сорваться в арык. Потом и к этому неудобству привыкли.
Яблоня раскинулась, как шатер. Вокруг нее струились жаркие потоки воздуха, но под деревом было темно и прохладно. Когда запас яблок кончался, не надо было протягивать руку, чтобы сорвать еще, надо было просто плечом толкнуть ствол — и яблоки градом сыпались на колени.
После разбора ночных полетов командир повторяла, что овладение профессией начинается там, где применяется осторожность.
— Вы замечаете, — спрашивала Маршанцева, — как немцы начали приспосабливаться к нашим самолетам? Они научились ловить нас в прожекторы. Видели вы, как немцы укрепили Терек? Да и Моздок, и Прохладный насыщены зенитной артиллерией. На такие пункты уже нельзя ходить поодиночке, надо летать парами: один бьет по цели, другой — по огневым средствам противника.
Летчицы выслушали наставление командира, а потом сели под яблоней, чтобы проработать новое задание.
Катя оглядывала летчиц. Это были уже не те девушки, которых она встретила в ЦК комсомола. Теперь они не только накопили опыт, но стали хладнокровными бойцами, умеющими сочетать риск и отвагу с хитростью и выдержкой.
Недавно Наташа Мельникова произвела самую смелую разведку. Ей нужно было отыскать спрятавшуюся в степи мотомеханизированную часть противника. Пробираясь к цели, летчица попала в лабиринт огня. Но вместо того чтобы уходить, она засекла все огневые точки. На обратном пути немцы подбили самолет, и все-таки Наташа довела его до аэродрома.
Да, они научились воевать. Это было видно по той сосредоточенности, с какой они разрабатывали маршруты полетов.
Первым к Моздоку вышел самолет Полевой. По нему немцы открыли зенитный огонь. Самолеты Нечаевой и Мельниковой подоспели вовремя и сбросили бомбы на батареи. Вторым заходом они попытались ударить по прожекторам. Погас один, другой, но остальные ослепляли летчиц, готовившихся к новой атаке. Тогда, не боясь обнаружить себя, Мельникова и Нечаева бросили самолет прямо на прожекторы, расстреливая из пулеметов врага.
Второй рейс уже был не так опасен.
Утром наземная разведка сообщила, что в Моздоке цель уничтожена, взорваны баки с горючим.
Перед очередным вылетом был вызван весь летный состав. Маршанцева прочитала перед строем сводку о результатах работы за прошлую ночь:
— Полк уничтожил три танка, подавил пять огневых точек и три осветительные, разбомбил переправу через Терек и разгромил штаб танкового корпуса армии Клейста…
Маршанцева закончила чтение оперативной сводки и оглядела девушек:
— Командование стрелкового корпуса, с которым мы взаимодействуем, объявляет вам благодарность. Сдерживая здесь, на Кавказе, натиск врага, мы помогаем фронту на Волге. Я часто слышу от вас нетерпеливые вопросы: «Когда мы будем громить и гнать врага?» Все, что мы делаем сейчас, вам кажется только подготовкой. Это и верно и неверно. Уже тот факт, что на нашем участке фронта немцы остановлены, является нашей победой. Я много раз объясняла вам, как трудно перейти сразу от обороны к наступлению на горно-лесистом участке фронта протяжением в двести километров… Но за этот период подготовки мы, изматывая и обескровливая врага, должны так овладеть техникой, чтобы вслед за приказом наступать появились и сводки Информбюро о нашей победе…
Летчицы расходились радостные и возбужденные.
А днем из соседних полков пришли летчики посмотреть на защитниц Терека. Они удивленно спрашивали, как это им удается по восемь раз за ночь ходить на цель и оставаться живыми.
Прилетел и командир дивизии. Впервые летчицы увидели его оживленным. Полковник Лебедев приветливо поздоровался и сказал:
— От лица командования благодарю вас за отважную работу.
— Вы, — продолжал полковник, — самые красивые девушки в мире, потому что красота заключается не в накрашенных бровях и губах, а в том прекрасном душевном порыве, с которым вы ведете борьбу за свое счастье и свободу нашей Родины. Ваша работа тяжелая, но благородная. За образцовое выполнение поставленных задач и проявленное при этом мужество и геройство командование награждает вас орденами и медалями. Желаю вам дальнейших успехов, и примите от меня великое спасибо.
Катя слушала фамилии награжденных и не отрывала взгляда от клубной сцены — там на столе, покрытом красным сукном, лежали двадцать четыре ордена.
— Румянцева! — вдруг услышала она и взволнованно переглянулась с Женей: не ослышалась ли?
Женя шепнула:
— Иди!
Катя пошла, сделав строгое лицо, но глаза ее светились счастьем.
И вот на груди у нее первый орден — Красная Звезда. Подруги поздравляют ее.
После торжественного обеда, когда командир уехал, оживленные и радостные летчицы окружили Маршанцеву. Она оглядела их и сказала:
— Вот мы и доказали полковнику Лебедеву, на что способны. — Немного помолчав, добавила: — Пожалуй, о первой награде можно написать и майору Расковой. Она не рассердится, если мы сообщим ей о своих успехах.
Глава девятнадцатая
Третий день шли дожди, и полеты отменили. Катя готовила доклад для технической конференции, но ее поминутно отвлекали взрывы смеха. Она поднимала голову и прислушивалась. Наташа Мельникова и Маша Тихонова готовили очередной номер газеты «Вперед, за Родину!». Наташа уже написала передовицу, теперь девушки приготовились послушать стихи, написанные для отдела юмора. Стихи Наташи пользовались большим успехом. Она даже сочинила марш полка, и все его охотно распевали. Сейчас Наташа встала посреди комнаты и приготовилась что-то читать.
— Внимание! Прошу запомнить заповеди нашего полка! Первая заповедь: «Гордись, ты женщина! Смотри на мужчин свысока!» Заповедь вторая: «Люби строевую!» Заповедь третья: «Не завидуй подруге, особенно когда она в наряде!» Четвертая: «Не стригись, храни женственность!», «Не теряйся…»
Вдруг дверь распахнулась, и связистка штаба, остановившись на пороге, начала выкликать фамилии летчиц, которых вызывала Маршанцева.
Дождь кончился, ветер перекатывал черные валы облаков, и небо бурлило, как океан.
«Удивительно, — подумала Катя, войдя в штаб и осмотревшись, — в каких бы условиях этот штаб ни размещался — в землянке ли, в школе, или в крестьянской избушке, или, как сейчас, в горской сакле, — в нем сейчас же налаживается свой порядок».
Стрекотала пишущая машинка, связистка выкрикивала позывные соседних соединений. Речкина разговаривала по телефону с начальством и решительно требовала теплую одежду для своих летчиц. Катя взглянула на командира, стараясь угадать, зачем их вызвали.
Маршанцева отодвинула карту района, на которой только что сделала какие-то пометки красным карандашом, сказала:
— Товарищи, погода нелетная. Но нам необходимо сбросить боеприпасы и продукты окруженной в горах стрелковой части. Отправим только желающих.
Катя задумалась. Лететь через горы, где трудно удержать самолет на заданной высоте даже в тихую погоду, где переменчивые воздушные течения бросают его, уводят от курса, где даже опытный штурман не успевает сделать все необходимые навигационные вычисления… Лететь через немецкие укрепленные позиции, где тысячи глаз будут подстерегать самолет… Но за этими преградами ждут помощи попавшие в беду товарищи…
«Надо лететь», — решила Катя и сделала шаг вперед.
Должно быть, так думали и другие. Они тоже сделали шаг вперед.
Лицо Маршанцевой посветлело:
— Я была уверена, что вы полетите!
Пять дней накапливалась влага в горах и ущельях. Туманы поднимались до вершин и смыкались с тучами, образуя непроглядную темноту.
Лететь пришлось по приборам, вслепую. По расчету времени Катя определила, что пункт уже близко, но с земли все не подавали условных сигналов. Она выстрелила из ракетницы и пошла на второй круг. И тогда на земле вспыхнули костры.
Катя увидела бойцов. И когда самолет снизился, громко закричала:
