1926 — Германия (105 мин)

· Произв. Gerhard Lamprecht Filmproduktion

· Реж. ГЕРХАРД ЛАМПРЕХТ

· Сцен. Луиза Хайльборн-Корбиц, Герхард Лампрехт

· Опер. Карл Хассельман

· В ролях Ральф Людвиг (Петер), Альфред Гроссер (Пауль), Марго Миш (Лотте), Фей Вахсмут (Фрида), Бернхард Гёцке (Лоренц, отец Петера), Маргарета Куффер (фрау Цильке), Макс Максимилиам (Цильке).

Берлин. Семья Цильке растит 3 незаконнорожденных детей — Фриду, Лотте и старшего, Петера. Что жена, что муж, заправский алкоголик, дурно обращаются с детьми и эксплуатируют их. Прежде чем успевает вмешаться полиция, Лотте замерзает насмерть. Фриду отдают в семью мельника, где с ней обращаются более достойно. Петер остается в Берлине: он угодил в дорожное происшествие, и его взяла к себе соседка, которая теперь заботливо его лечит. Она заново учит мальчика ходить и дарит ему на день рождения аккордеон. Объявляется отец Петера, лодочник, и требует сына назад, поскольку он нужен ему на работе. Он забирает мальчика с собой. Петер не боится работы: он только опасается, что отец будет вести себя с ним, как Цильке. Он сбегает и возвращается к приемной матери, где его и находит полиция. Приемная мать отводит его к отцу. Оказавшись снова на борту лодки, мальчик кидается в воду. Его спасают, и отец, понимая, что не сможет его удержать, позволяет ему уйти к приемной матери.

♦ Крупный успех немецкого реалистического кино — направления, бурно развивавшегося параллельно экспрессионизму. Сценарий основан на документальных сведениях, предоставленных Ассоциацией защиты детей от эксплуатации и дурного обращения. Будь то детективно-приключенческая комедия (Эмиль и сыщики, Emil und die Detektive, 1931, по знаменитому одноименному роману Эриха Кастнера) или социальная хроника, как в данном случае, Лампрехт всегда находит верную интонацию в разговоре о детстве. Он умеет сочетать сдержанное целомудрие с напряженной силой, создавая правдивое и в то же время волнующее повествование. Придерживаясь реалистического и простого стиля, он редко использует технические трюки. Однако если он к ним прибегает, результат и эффективен, и поэтичен. Так, когда девочка закрывает глаза, чтобы умереть, перед камерой опускаются покровы, все более и более плотные.

1925 — США (7 частей)

· Произв. MGM

· Реж. ТОД БРАУНИНГ

· Сцен. Уолдемар Янг по сюжету Тода Роббинза

· Опер. Дэйвид Кессон

· В ролях Лон Чейни (Эхо), Мей Буш (Рози), Мэтт Мур (Гектор Макдоналд), Виктор Маклаглен (Геркулес), Гарри Эрлз (Труляля), Гарри Бец (Реган), Эдвард Коннелли.

3 ярмарочных артиста — атлет Геркулес, чревовещатель Эхо и карлик Труляля — взяли обычай исполнять свой номер, пока в толпе их сообщница Рози обирает карманы зевак. Троица решает перейти к более сложному и прибыльному делу. Они открывают магазин, где ведут торговлю немыми попугаями: благодаря своему дару чревовещателя, Эхо заставляет их «говорить» в присутствии потенциальных покупателей. Как правило, вернувшись домой, недовольные клиенты вызывают к себе продавцов, чтобы продемонстрировать им абсолютную немоту купленной птицы. Эхо снова прибегает к своему дару и доказывает, что они ошибаются. Из предосторожности он действует, переодевшись в старушку, таская за собой в коляске карлика Труляля, который изображает безобидного внучка. Изучив окрестности, бандиты затем возвращаются, чтобы ограбить дом.

После того как очередное ограбление срывается, нового счетовода банды Гектора арестовывают по обвинению в убийстве, совершенном Геркулесом и карликом. Рози влюблена в Гектора. Она клянется Эху, что станет спутницей его жизни, если он сможет спасти Гектора. На суде Эхо берет вину на себя и делает все возможное, чтобы выйти на свободу вместе с Гектором. В это время карлик и Геркулес, не сумев договориться между собой о том, кому достанется доля Эха, убивают друг друга с помощью шимпанзе. После суда Рози говорит Эху, что готова выполнить обещание. Тот смеется и освобождает ее от обязательств.

♦ 4-й из 10 совместных фильмов Тода Браунинга и Лона Чейни. Сценарий, безумный и подчас запутанный, но с великолепной драматургической прогрессией, позволяет Тоду Браунингу в очередной раз выразить свое увлечение цирковыми уродцами. Здесь они собраны в целую ватагу, в отличие от Неизвестного, The Unknown*, где звездная роль достается одному Лону Чейни. Это разнородное сборище чудовищ усиливает экстравагантность повествования, куда примешивается сатанизм с юмористическим оттенком, полностью отсутствующий в Неизвестном — фильме, нарочито более однородном, линейном и трагическом. Фабула Нечестивой троицы включает в себя чисто символические элементы мелодрамы и морали, которые нисколько не занимают автора. Впрочем, он этого не скрывает. Его увлекает желание показать, что у этих чудовищ есть собственная логика, жестокая и бескомпромиссная, а главное — огромная жажда жизни, которую актеры выражают инстинктивной, нетеатральной игрой, постоянно удивляющей зрителя. С этой точки зрения наиболее выгодная роль досталась карлику. Он в некотором роде крадет центральную роль у Лона Чейни, но тот берет реванш своими способностями к гримировке и перевоплощению. Дуэт фальшивой бабушки и фальшивого младенца — один из самых необычных дуэтов, когда-либо появлявшихся на экране. Сюжет о мошеннике-чревовещателе сам собой напрашивался на звуковой ремейк: он был снят 5 лет спустя Джеком Конуэем под тем же названием, и это единственная звуковая картина с участием Лона Чейни.

1927 — США (65 мин)

· Произв. MGM

· Реж. ГОД БРАУНИНГ

· Сцен. Уолдемар Янг по сюжету Тода Браунинга

· Опер. Мерритт Герстад

· В ролях Лон Чейни (Алонзо), Норман Керри (Малабар), Джоан Кроуфорд (Нанон), Ник Де Руис (Занзи), Джон Джордж (Коджо), Фрэнк Лэннинг (Костра).

В цыганском цирке в окрестностях Мадрида безрукий Алонзо метает кинжалы ногами. Он влюблен в свою партнершу Нанон, дочь директора цирка. Он тайно поклялся себе, что она достанется только ему. Но цирковой атлет Малабар тоже мечтает о Нанон. Девушка издавна ненавидит мужские руки, их случайные касания. Поэтому рядом с Алонзо она чувствует себя в безопасности, что внушает Алонзо ложные надежды. На самом же деле у Алонзо есть руки: он прячет их под корсетом, скрываясь от полицейских, которым даже в голову не приходит подозревать в нем разыскиваемого вора. Однажды директор цирка узнает правду; Алонзо душит его. Однако Нанон успевает увидеть чудовищную руку убийцы, с 2 большими пальцами. Чтобы без опасений жениться на ней и остаться таким, каким она его знала всегда, Алонзо шантажом заставляет хирурга ампутировать ему обе руки. Когда он снова предстает перед Нанон, та знакомит его со своим женихом Малабаром. Алонзо воет, как зверь, но потом успокаивается. Малабар представляет публике новый номер, в котором его тянут за руки 2 лошади, скачущие галопом по движущимся дорожкам. Алонзо блокирует рычаг, приводящий дорожки в движение, чтобы Малабар оказался четвертован. Но напуганная лошадь готова растоптать Нанон: Алонзо кидается, чтобы защитить девушку, и сам погибает под копытами. Влюбленные обязаны своим счастьем безрукому человеку

♦ 1-я из 10 кошмарных фантазий, снятых Тодом Браунингом с Лоном Чейни (с 1919-го по 1929 г.); одна из самых прямолинейных и самых безупречных. В творческом плане между режиссером и актером царило полное взаимопонимание. Очевидно, что для автора Уродцев, Freaks* физическая и жестикуляционная пластичность Лона Чейни, уникальная в истории кино, стала судьбоносным козырем. А Лон Чейни никогда не встречал к себе настолько серьезного отношения — как к актеру, как к персонажу и просто как к человеку. Из всех американских режиссеров Тод Браунинг, несомненно, больше всех стремился в творчестве разрушить барьеры между животным и человеческим началом, между нормальным и чудовищным, между желанием и фрустрацией, между реализмом и фантастичностью. С этой точки зрения он намного опережал свое время, и впору удивляться, что в наши дни он не пользуется большей известностью. Все страсти человеческие казались ему подлинными, лишь когда он смотрел на них через призму чудовищности. Обычный человек, лишенный комплексов, был для него либо еще более страшным чудовищем, которого он редко описывал в своих фильмах (разве что в Уродцах, где такого человека настигает безжалостная кара), либо чем-то безликим, несостоятельным, почти смехотворным; такие люди, очевидно, внушали ему только полное безразличие (напр., бухгалтер из Нечестивой троицы, The Unholy Three*). Неизвестный, по мнению Браунинга, — сам человек, со всеми своими путающими противоречиями, наивный и коварный, охваченный ледяной жаждой могущества и любовными муками. И Лон Чейни, зверь в человеческом облике, умевший жестами и мимикой за долю секунды проделать путь от звериного к божественно прекрасному, создал настолько законченный образ, что он казался бы нам немыслимым, если бы мы не верили нашим глазам.