Атташе вышел из дверного проема и спокойно пошел назад в противоположном направлении. Молодой Якоб будет ждать у крепостной стены, нервный и взвинченный. У него будет в запасе только один час, после чего он должен будет доставить доклад о состоянии ремонта подводных лодок в ливийское народное Бюро в их посольстве в центре Белграда. Уже больше шести месяцев атташе получал от своего информатора написанные от руки копии еженедельных докладов о состоянии ремонта ливийских подводных лодок в порту Тиват. Выход на добровольного помощника, работавшего на верфи, был для атташе улыбкой фортуны. Информация была ценной и всякий раз точной. Это была славная сделка: радостный офицер разведки 6-го флота получал точные даты убытия ливийских подводных лодок, а атташе, обеспечивший его этой информацией, расставался с изрядным количеством американского виски и лишался многих часов сна, которые он убивал на хождения на убогий берег реки и обратно.

Якоб был надежен, точен и горячо предан своему антиарабскому делу. Его крайняя преданность, однако, ставила под вопрос его надежность как источника информации. Один раз на встречу по передаче информации пришла его симпатичная сестра, которая рассказала, что ее горячий братец, заметив, как к ней пристают двое ливийских матросов, подрался с ними; это произошло где-то близ Тивата. Как бы там ни было, встречи по передаче информации по лодкам продолжались больше года, а потом неожиданно прекратились. На встречу с атташе в Белграде Якоб опять послал свою сестру, которая передала его последнее сообщение. Темноглазая красавица, чуть не плача, объяснила, что се взрывной брат снова избил ливийца, на этот раз офицера, и не кулаками, а гаечным ключом. Якоб бежал из города, сумел найти себе место на пароме, который ходил из соседнего с Тиватом Бара в итальянский Бари. Из Италии Якоб намеревался пробраться в Израиль и поступить на службу в армию. Хотя ВМС США и потеряли надежный источник информации, израильская армия приобретала, без сомнения, решительного воина. Когда атташе открыл принесенный конверт, который был необычно большим, то нашел там чертежи всего судостроительного завода в Тивате и перспективный план ремонта ливийских и советских подводных лодок на ближайшие полгода.

В случае с посольством Ливии в Белграде удача еще раз улыбнулась атташе, который нашел еще один источник информации. Девушка работала оператором телефонного коммутатора посольства; ее отец, бывший в свое время видной политической фигурой в Югославии, сильно пострадал от Тито и много лет провел в тюрьме. Горечь и лишения, которые довелось пережить семье молодой красивой девушки в связи с гонениями на се отца, были прекрасной мотивировкой ее разведывательной работы против коммунистического режима в Белграде и ливийских террористических структур. Эта женщина давно эмигрировала из Югославии, а до этого не только своевременно сообщала обо всех переговорах по правительственной связи ливийского посольства, но и делала это с открытым желанием работать как против ливийской международной террористической сети, так и правительства коммунистической Югославии, которое она ненавидела всем сердцем. Ее работа внесла значительный вклад в последующее воспрещение подготовки ливийских террористов в Югославии в начале 1990-х годов.

Удачливый атташе жил в постоянном опасении того момента, когда его излишнее рвение и энтузиазм вынудят его переступить незримую черту и оказаться пойманным во время совершения какого-нибудь изобличающего поступка. После этого в процесс включится правительство страны пребывания и вышлет офицера на его родину. Другим фактором, сдерживающим инициативу, были взаимоотношения внутри самого американского посольства. Рядовые сотрудники посольства считали себя обязанными любой ценой улучшать отношения со страной пребывания, поэтому активная разведывательная деятельность против этой страны вызывала со стороны посольских сотрудников почти такую же враждебность, которую питали к ней те, против кого эта разведка велась. Послы Соединенных Штатов в Югославии того периода (1980—1984), Л. Иглбергер и Д. Андерсон, в большинстве случаев оказывали разведке максимальную помощь; хотя было ясно как божий день, что если атташе будет задержан контрразведкой страны пребывания, то посольство умоет руки и заявит, что атташе действовал на свой страх и риск и в нарушение действующих в посольстве правил поведения в принимающей стране. Так что атташе был действительно в одиночном плавании, имея перед собой опыт некоторых неудачливых предшественников, которые убыли домой ранее положенного строка, высланные либо правительством страны пребывания, либо своим собственным послом. Военно-морским атташе положено заниматься флотом, нравится это или нет атташе других видов вооруженных сил и остальным сотрудникам посольства, подозревавшим, что военно-морской атташе срывается на прекрасное побережье Далмации просто для того, чтобы отдохнуть от скучной и грязной столицы.

 В начале 1980-х годов двое других военных атташе показали свое мастерство в Польше, которая находилась на военном положении и под угрозой ввода советских войск. Полковник сухопутных войск США Ч. Уильяме и канадский полковник А. Пол-Дадди оценивали повседневное состояние готовых к входу в Польшу советских войск и давали ценную информацию. Систематически получать подобную информацию от средств спутниковой и радиоразведки тогда не представлялось возможным в связи с облачностью, закрывавшей обзор, и мерами маскировки и скрытого управления войсками, которые использовались в советских частях. Двое полковников снабжали Запад информацией, которая помогала предугадывать, когда советские войска могут войти в Польшу.

В середине 1980-х годов американский военный и военно-морской атташе на Мадагаскаре добился одного из самых известных, наверное, успехов в истории разведки последних лет. Бывший летчик самолета базовой патрульной авиации Р-3 Томми Томпсон весьма недурно играл в теннис. Во время своей командировки на Мадагаскар

он подружился с президентом страны, который тоже был заядлым теннисистом. Они стали регулярно встречаться, и вскоре между ними завязались настоящие дружеские отношения. В то время правительство Мадагаскара разрешило СССР (в обмен на неназванную сумму финансовой помощи) построить станцию радиоразведки на одном из холмов, возвышающихся над Индийским океаном. Станция была оснащена сложными антеннами конструкции Волленвебера, что давало советской разведке большие возможности по слежению за американскими ВМС в Индийском океане.

Президент страны был благочестивым мусульманином и с подозрением относился к советскому присутствию; президент поведал кэптену Томпсону, что сделка по станции радиоразведки была вызвана скорее финансовыми проблемами его страны, чем выражением поддержки безбожному СССР. Кэптен Томпсон, от которого его начальство требовало узнать как можно больше про эту станцию радиоразведки, во время партий в теннис и после них понемногу вытягивал из президента кусочки требуемой информации. Президент быстро смекнул, какой интерес советская станция радиоразведки представляет для американца, и совсем неожиданно преподнес Томпсону роскошный подарок. В один из дней к Томпсону должен был подойти человек «от президента», который проводит его на советскую станцию, строительство которой завершено, однако, согласно договоренности с СССР, станция закрыта на ключ и на ней нет советского персонала. Очевидно, догадливый президент хотел выбить из Советского Союза дополнительные средства и уж после этого разрешить работать на станции. А пока он позволил кэптену Томпсону взять с собой фотоаппарат и осмотреть все, что ему захочется. Томпсон поступил точно так, как предложил президент. Оп прошел на территорию станции, которая имела внушительные размеры, но охранялась только местной милицией. Станция была напичкана электронным оборудованием. Томпсон осмотрел все сооружения и все сфотографировал, как изнутри, так и снаружи. Серия из нескольких докладов и безупречные фотографии объекта принесли ему награду «Разведчик года», которую он получил от директора ЦРУ. Советский атташе на Мадагаскаре никогда не конфликтовал с ним по этому поводу.