Военнопленные, которых допрашивали ранее, показывали, что северокорейские торпеды были старых типов, в качестве топлива использовали керосин, не имели головок самонаведения и взрывались только при контакте с целью. Северокорейские торпедные катера, базировавшиеся на Вонсан, относились к катерам советского производства тип «Г-5» и хорошо обслуживались. Ким, однако, сообщил о производимых в СССР магнитных торпедах немецкой конструкции, имевших скорость хода 60 узлов, которыми предполагалось вооружить северокорейские катера, которые должны были вскоре войти в боевой состав флота.

Ким Чунг Ук был в составе группы из тринадцати морских офицеров Северной Кореи, которых направляли в СССР на учебу. По возвращении они должны были стать командирами торпедных катеров во флотилии северокорейских торпедных катеров и командовать катерами советского производства, вооруженными магнитными торпедами. Другая группа морских офицеров, всего 100 человек, проходила обучение в Юцзине; по окончании обучения они также должны были получить торпедные катера с магнитными торпедами и воевать против морских сил ООН. Ким сказал, что обучение заканчивалось осенью 1952 г. и, по его мнению, после этого в тактике действий должно было появиться что-то новое. Несмотря на все опровержения Москвы, полученная от Кима информация четко вскрыла советскую вовлеченность в конфликт.

В ходе допросов Кима выяснилось, что советские торпеды поставлялись через Владивосток из Хабаровска. Кроме того, также стало известно, что еще до начала войны, в середине октября 1949 г., около тридцати курсантов-пятикурсников из ленинградской военно-морской академии приезжали в Корею, в Вонсан, и проходили там стажировку на магнитных торпедах. Советские торпедные катера были тихоходными, плоскодонными, более длинными, чем северокорейские катера, и окрашенными в более темный серый цвет, чем катера северных корейцев. Мины хранились «на холме позади углепогрузочной машины» и в деревушке Панггум-Ни. Мины доставлялись из Санг Сам Бона согласно потребностей выполняемой боевой задачи. Сообщение Кима о подготовке торпедных катеров было подтверждено позднее докладом одного из агентов об учениях торпедных катеров вблизи залива Унгги. Усиление действующей воинской части торпедных катеров на восточном побережье Кореи представляло серьезную угрозу для военных кораблей ООН, действовавших в этом районе, и выглядело логичным развитием военного флота Северной Кореи. Ким также рассказал о совместной работе военно-морских разведок Северной Кореи и Советского Союза. Он также дал информацию о гидрографическом пункте в Унгги, в котором работали около двадцати корейцев и несколько советских военных советников, которые занимались изучением военных кораблей ООН, судов различных типов, и оружия.

 Советская поддержка Северной Кореи и потенциальная угроза на море, о которой было рассказано выше, вынуждали командующего ВМС США на Дальнем Востоке держать под постоянным наблюдением пролив Лаперуза и район Владивостока. В декабре 1950 г. американской подводной лодке «Бесуго» была поставлена задача патрулирования в проливе Лаперуза, однако погодные условия в том районе оказались настолько плохи, что ведение разведки стало малоэффективным, и патрулирование подводными лодками было приостановлено на период зимних месяцев.

С четвертого апреля по шестое декабря 1951 г. сбор разведывательной информации подводными лодками в районе пролива Лаперуза осуществлялся непрерывно. Визуальная и фоторазведка давали много долгожданной информации о советских военных кораблях и маршрутах торговых судов.

Подводные лодки возобновили патрулирование пролива Лаперуза первого марта 1952 г. и завершили его десятого декабря; визуальная и фоторазведка судоходства осуществлялась в районах к востоку, северу и западу от Хоккайдо. Подводные лодки также докладывали в штаб командующего ВМС США на Дальнем Востоке о морской и воздушной деятельности СССР и коммунистического Китая. В декабре 1952 г. патрулирование с выполнением задач разведки вела в Южно-Китайском морс американская ПЛ «Скаббардфиш» («SS-397»). 22.01.1953 г. было возобновлено патрулирование пролива Лаперуза с целью обеспечения непрерывности наблюдения за судоходством и привития экипажам подводных лодок навыков действий в условиях холодной погоды; к патрулированию привлекалась только одна ПЛ «Ремора» («SS-487»). В период с февраля по июль 1953 г. с подводных лодок выполнялись ограниченные операции по высадке десантных и диверсионных групп. Прекращение боевых действий в Корее 27.07.1953 г. не внесло изменений в разведывательные операции подводных лодок.

Находившаяся в тот период на патрулировании ПЛ «Помфрит» («SS-391») оставалась в своем оперативном районе до августа, пока не была сменена другой ПЛ («Ронкуилл», «SS- 396»).

 С началом боевых действий в 1950 г. самую большую угрозу для Седьмого флота США и флотов их союзников могли представлять советские подводные силы на Тихом океане. В первые дни войны главком ВМС США в зоне Тихого океана определял общее количество советских подводных лодок, действовавших на Дальнем Востоке, цифрой в семьдесят восемь единиц, и считал их главной опасностью для сил ООН. Позднее отдел военной разведки главного штаба командования на Дальнем Востоке начал собирать данные об объектах, обеспечивавших деятельность советских лодок, и систематизировать информацию, полученную от возвращающихся из СССР домой бывших японских военнопленных. Как это ни удивительно, эти японские репатрианты дали 99% информации касательно объектов обеспечения деятельности советских подводных лодок на Тихом океане. На борту судов, которые везли их домой из СССР, бывшие пленные заполняли специальные бланки, которые затем обрабатывались опросными группами. Те лица, чьи бланки вызвали интерес и которые имели в основном технические специальности, подвергались последующему тщательному опросу. Результаты опросов относительно портов передавались затем для анализа в Союзнический отдел устных и письменных переводов. Те из бывших военнопленных, которые, как показалось из предварительных опросов, обладали важной информацией, вызывались на второе детальное собеседование, которое длилось примерно восемь часов.

В конце 1940-х годов примерно 300 японских военнопленных работали на советской базе подводных лодок в заливе Улисс во Владивостоке. Дополнительно к этим людям 350 человек находились в заключении и трудились на металлургическом заводе «Металлист», расположенном северо-западнее Владивостока. Еще 200 человек работали на ремонтном предприятии «Дальзавод», из них 50 человек занимали ответственные должности в механических мастерских; наконец, еще 200 человек работали в сухом доке и верфи «Дальстрой», которые находились во владивостокской бухте Золотой Рог. Для подготовки детальной справки по этим двум предприятиям потребовалось обработать опросные листы не менее тридцати четырех бывших военнопленных. Три человека оказались в состоянии сообщить местоположение четырех подземных бетонных пакгаузов для хранения торпед, которые находились примерно в пяти милях северо-восточнее Владивостока. Трое других рассказали, что на базе подводных лодок в заливе Улисс они видели туннель для складирования магнитных мин; поблизости от него располагалось еще одно подземное хранилище для мин. Аналогичные доклады были получены и по другим объектам обеспечения деятельности подводных лодок Тихоокеанского флота, например, в Советской Гавани, где в 1947 г. работали 750 японских заключенных. Двадцать девять из них вспомнили и дали описание базы и ее пяти туннелей, ведущих в склон горы и предназначенных для размещения подводных лодок в свободный ото льда период.

Магаданская бухта также могла использоваться как временная база подводных лодок, и, что интересно, один из бывших японских пленных сообщил, что советский флот опасается там саботажа со стороны местных жителей, которые разочаровались в коммунизме. Основанный на таких точных наблюдениях японцев обобщенный доклад, датированный 10.08.1950 г. и посвященный объектам на территории СССР, обеспечивающим деятельность подводных лодок, а также деятельности этих лодок на Дальнем Востоке, констатировал следующее: