Я вернулся домой и учился еще два года, однако не чувствовал, что диплом прибавит мне достоинств. Мир меня не удовлетворял, хотя у меня были и деньги, и комфорт, и машина. Образ старца Паисия привлекал меня больше и внутренне согревал. Он склонял меня искать радость и успокоение в другом месте. Именно там, где обрел ее он. Рядом со Христом.
Между тем в период моего четырнадцатилетнего знакомства со старцем я очень часто наблюдал в своей жизни чудесные события. С 1979 года я посещал его по крайней мере раз в год и советовался с ним по разным вопросам. Каждый раз, конечно, это было что‑то особенное.
В 1983 году мы ехали на Святую Гору с моим братом, начинающим водителем, на очень большой скорости. Машина была новая, дорога за пределами Салоник широкая, и в какие‑то моменты мы разгонялись до ста шестидесяти километров в час. Неожиданно мы попали в густой туман. Дорога незнакомая, видимости никакой. Перед нами остановилась машина и собиралась повернуть. Мы это заметили примерно за пятьдесят метров. Брат успел только сказать: «Погибаем», — и нажал на педаль. На тормозах наша машина куда‑то съехала и со страшным визгом оказалась впереди остановившейся машины, продолжая свой путь. Напротив нас слева стояла еще одна машина, так что мы должны были либо сами погибнуть, либо наехать на них. Однако не случилось ни того, ни другого. Я приписал это явное чудо Богородице и молитвам старца, которые нас сохранили. Потом мы осознали, какую опасность пережили и как спаслись. Очутившись на Святой Горе, мы совершили десятичасовой пеший путь. Придя к старцу, рассказали ему о случившемся. Он успокоил нас, попросил, чтобы мы не переживали.
Как и в прошлый раз, когда я у него был, меня поразило, насколько хорошо он знал международные вопросы. Как‑то он сказал мне о моей работе: « Сейчас, видишь, у них такой закон. Земледельцы получают определенную денежную помощь. Когда они ее увеличат и когда субсидии сравняются с их собственным капиталом, тогда, благодаря различным проверкам, узнают имущественное состояние этих земледельцев и втайне примут закон, который будет гласить: “Декларируйте что хотите”. Тогда станут декларировать больше, чем у них есть, чтобы получать большие субсидии. Но будет произведен учет с помощью компьютеров, и потребуют возвратить лишние деньги. И при каждом отказе будет конфискация имущества». Вначале я на это не обратил внимания и решил: «Старец говорит это просто так, чтобы развлечь меня». Он, однако, настаивал: «Именно так и произойдет». В тот период, естественно, не было ничего такого. Даже мой брат, земледелец, сказал: «Да нет, что это такое говорит старец? Разве возможно такое?» Однако, когда через год или два это стало происходить в точности, как нам сказал об этом старец, мой брат объявил об этом повсюду. Земледельцы шли декларировать доходы, им говорили: «Декларируйте больше! Почему декларируете так мало?» Амой брат предупреждал: будьте осторожны, это ловушка. Об этом сказал нам на Святой Горе старец». Все, что он мне сказал до 1993 года, исполнилось в точности. Из Брюсселя пришло увеличение субсидий, последовали проверки и т. д.
Старец очень хорошо знал психологию не только греков, но и всех народов: немцев, англичан и других, говорил о их политической, общественной и религиозной жизни. Он смотрел на всех людей как на братьев, будто все происходили от одной матери и одного отца, от Адама и Евы. Он говорил: «Вот увеличилась “семья”. Одни уехали в Австралию, другие в Африку, третьи в Америку, Европу… Все мы — одна семья».
Когда он говорил с человеком, то забывал о его социальном положении и откуда тот родом. Он относился к каждому человеку как к особенной человеческой личности, образу Христову, и говорил с ним с величайшим снисхождением к его слабостям, с большой любовью. Любовь, которую он имел ко Христу, переносилась на Его образ — человека — и на все творение, на животных и на растения. Он видел постоянный Промысл Божий о падшем человеке и о стенящей вместе с человеком, страдающей твари.
Однажды собрались около него люди разного образования и происхождения — от членов апелляционного суда до рабочих. Он спросил того, что сидел рядом: «Тычем занимаешься?» — «Работаю в Африке, там, где выращивают кофейные деревья». Они немного побеседовали, и старец разрешил один духовный вопрос, сказав всем: «Видите, как Господь промышляет о нас? Там, где жарко, в Африке, на экваторе, Он устроил так, что кофейные деревья адаптируются к окружающей среде и растут там, чтобылюди пили кофе и не хотели спать».
Как‑то я рассказал ему о своем помысле, который приводил меня в сильное волнение. Тогда он стал славословить Бога: «Слава тебе, Боже! Господь попустил это, чтобы с тобой не случилось чего-то худшего». В другие разы, опять‑таки в крайне трудных духовных ситуациях, он находил решения, которые были достойны удивления. Поразительно, как мог простой, неграмотный человек, каким являлся старец, иметь такую благодать и такую духовную силу!
Как‑то некий иеродиакон спросил его: «Геронда, какой подвиг ты совершил, что приобрел такую благодать?» «Никакого, — ответил ему старец. — Просто я позволил Богу действовать во мне». Он очистился от эгоизма, от других страстей и не помешал Божественной благодати поселиться и проявиться в нем.
Его смирение было образцовым и подлинным. Он никогда никого не ранил, даже если видел, что человек находится во власти своих страстей или бесов. Как‑то пришел к нему самоуверенный студент, и старец спросил: « На кого ты учишься?» — «На агронома». — «А, очень хорошо, приходи сюда, и мы привьем вот эти кипарисы, которых много, и все они мне не нужны, сделаем из них ореховые деревья!» «Это невозможно», — ответил ему студент с умным видом. «Как же это невозможно? — удивился старец. — Что же ты за агроном?» Он сказал это, чтобы дать студенту шанс увидеть, что его возможности не безграничны, и немного смириться.
О православных он говорил, что это избранный народ Божий. Однако подчеркивал, что наряду с этим на нас лежит огромная ответственность за православное наследие — сохранять его, жить им, чтобы иметь возможность передавать его и распространять. У других христиан, у протестантов и католиков только внешняя духовная жизнь, искусственная, в то время как православные воспринимают благодать Божию через подвиги, тем самым продолжая опыт православных святых, а не фарисейски и лицемерно.
О духовной борьбе он говорил: как на стадионе второй бежит за первым, третий за вторым и т. д., так и в духовном мы должны смотреть на тех, кто впереди нас, и стараться им подражать. Первый, естественно, должен подражать святым, и так сохраняется духовная цепочка.
Выяснив для себя с помощью старца Паисия, что означает воля Божия и что — воля человеческая, я решил продолжить свое обучение, находясь под влиянием суетных знаний и мирской мудрости. Однако старец пророчески открыл мне, что воля Божия для меня — стать монахом. Он с великой деликатностью сказал мне: «Если я тебе велю сейчас остаться на Афоне и у тебя произойдет какое‑нибудь искушение, будешь говорить: мол, это ты виноват, Геронда, ты повлиял на меня». Раскаиваюсь, что у меня не было должного самоотречения, я не дал тогда Богом научаемому и деликатному старцу направлять меня полностью к воле Божией. Однако он распознал мою слабость воли и пожалел меня. Он спросил: «Ты успеваешь возвратиться на учебу в Салоники?» Когда я ответил утвердительно, он проявил снисхождение и отпустил меня, чтобы проявилось и мое собственное желание, моя свобода.
Уходя от старца Паисия, я зашел к его духовному чаду, который подвизался там, немного поодаль. Я поведал ему обо всем, что случилось, и он мне сказал: «То же самое он предложил и мне, прежде чем я пришел на Гору: “Окончи свое обучение с отличием и потом привози свой диплом (то есть символ мирской суеты), и мы закопаем его глубоко в землю”. Так я и сделал».
Заканчивая свое обучение, я снова приехал к старцу в Панагуду. Он своим провидческим взором снова увидел мою слабую волю к полному самоотречению и посчитал, что мне поможет армия. Он посоветовал мне отслужить свой срок в армии: ведь он тоже служил в армии, с энтузиазмом и героизмом вплоть до самопожертвования. В течение двух лет моей службы в армии я ежедневно видел такие чудеса, которые невозможно описать. Моя специальность в Географической службе армии, куда меня определили, была топограф. Во время службы там мне была дана великая милость Божия посещать выдающихся духовников: отца Епифания Теодоропулоса, отца Максима, теперешнего игумена монастыря Святого Дионисия на Олимпе, с которым меня познакомил старец, и других. В течение службы я часто менял место жительства. Каждый раз, получая отпуск, я приезжал на Святую Гору и советовался со старцем. Как‑то я спросил его: «Нужен ли мне тот же духовник, какой был в Салониках?» — «Нет, местная церковь обладает полнотой благодати. Ты можешь ходить в любую местную церковь, как живой член, и духовно окормляться».
