Архимандрит Грекос Фотиос, келлия Святой Троицы, Карея
В 1978 году, еще мирянином, я решил совершить паломничество на Святую Гору вместе со своим братом и нашим близким другом. Мы слышали, что старец Паисий — прозорливец, и хотели получить его благословение, надеялись, что он разрешит некоторые наши семейные проблемы.
Мы пошли в монастырь Ставроникита, переночевали там и на следующий день, когда нам показали тропинку, пошли к келлии Честного Креста. Однако время было позднее и не совсем подходящее, поэтому мы не решались позвонить в его самодельный колокольчик. Келлия была огорожена, ограда была на достаточно далеком расстоянии от келлии, и решетчатая калитка была закрыта. Мы встали в растерянности у калитки, не зная, что делать. Тогда один из нас сказал: «Давайте молиться, старец получит извещение через нашу молитву, что мы тут, и откроет нам». Мы сели на камень и стали мысленно повторять молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй нас». И действительно, прошло совсем немного времени, как вышел старец и своим радостным голосом позвал нас: «Эй, ребята, что же вы так кричите и оглушаете меня? Я слышал, иду уже». Мы его оглушили нашей мысленной молитвой! Старец получил извещение, что мы были тут и хотим его увидеть, принял нас с большой любовью и добротой, угостил лукумом и холодной водой и сел с нами разговаривать.
Он начал говорить, и мы его не перебивали, потому что его речь была настолько сладостной, настолько прекрасной, простой и духовной, что мы слушали его как зачарованные. Мы всё хотели спросить его о каких‑то наших проблемах, но, о чудо, в своей беседе он дал ясные ответы, хотя мы ему перед этим ничего не говорили. Все ответы были в его рассказе! В этой беседе старец говорил о разных духовных вопросах, стремясь укрепить нашу веру и помочь нам в духовной жизни. Он сказал, что христианин должен быть борцом, должен молиться, доверять Богу, не бояться, жить в простоте, иметь смирение, терпение и послушание. Меня тогда волновало, есть ли воля Божия на то, чтобы я стал монахом, и как я смогу соответствовать этому будучи человеком слабого здоровья. В то время у меня было много болезней, а я видел, что жизнь на Святой Горе суровая. Кроме того, меня волновали семейные вопросы. У нас с сестрой была серьезная проблема: наш отец умер, и мы остались со множеством долгов и трудностей. Мы не знали, что нам со всем этим делать. Я хотел спросить старца, как мне себя вести в этой ситуации. Старец дал мне настолько ясные ответы, что у меня не осталось никаких сомнений.
По своей простоте, по Божиему Промыслу, он открывал некоторые моменты из своего духовного опыта, из своей святой жизни. Как‑то мы его спросили: «Геронда, живя в этой совершенной изоляции, вы не тяготитесь одиночеством». — «Одиночество? Какое одиночество? Я никогда не один. Я беседую со своим Ангелом Хранителем». Из всего того, что он нам сказал, мы поняли, что к нему приходил его Ангел Хранитель, стоял рядом и разговаривал с ним. Он говорил об этом с большой простотой, будто это было что‑то естественное. Ангела Хранителя он постоянно ощущал рядом с собой.
У старца были разные животные, утешавшиеся его любовью. Она переливалась через край и распространялась на людей, на животных, на всё творение. Он говорил нам с улыбкой и в своем таком простом, радостном тоне: когда животные не слушают его, потом на деле оказывается, что они за это расплачиваются. Он рассказывал, что как‑то велел одной кошечке чего‑то не есть, а она съела, и потом ее вырвало. Конечно, это было не страшно, но он хотел нам сказать, как важно послушание.
Было видно, что человек, поговоривший со старцем, уходил от него измененным. Благодать Божия действовала в тебе через его молитву. Старец молился за тебя, даже когда с тобой говорил. У него был дар непрестанной молитвы. Ты ощущал Божественную силу и благодать как во время беседы с ним, так и после ухода из его келлии.
Два–три раза я встречал его в монастыре Кутлумуш. Какой он был смиренный! Он стоял в углу со спущенным клобуком, сосредоточенный, так что казалось: это просто маленький смиренный старичок.
Андреаду Деспина, Салоники
С отцом Паисием мы познакомились в 1970 году.
Лефтерис, мой муж, часто ездил на Святую Гору и виделся с ним. Старец его очень любил. Когда мой муж приходил к нему в каливу, старец говорил: «Иди сюда, мой Лефтерис, брат мой», обнимал его и целовал.
Часто, когда старец выезжал с Афона, Лефтерис перевозил его, так что у них была большая сердечность в общении и большая любовь. Где‑то в 1982 или 1983 году, когда старец приехал в монастырь в Суроти, мы привезли его к себе домой, и он у нас ночевал. На следующий день утром они должны были поехать в какой‑то другой город. Мы сидели у нас дома, и он давал нам множество наставлений; мы его спрашивали, а он нам отвечал. О любви он сказал: «Не ждите любви от других. Сначала проявите любовь к своему ближнему, даже если он плохой, это не важно».
Он рассказал нам историю: «Когдая служилв армии, в отряде был один женатый солдат, который напивался. Он пил, бедняга, несмотря на то что был беден и женат, и все время просил у всех нас деньги., Если у меня было две–три драхмы, я давал ему, хотя и знал, что он пропьет их. Я делал это с мыслью, что, может быть, он задумается и скажет: “Человек, который беден и у которого ничего нет, дает мне. Должен ли я брать у него деньги, чтобы идти напиваться? Может быть, это нехорошо?” Так, может быть, он поймет свою ошибку и одумается».
Он рассказал нам следующее: «Я хотел поехать в одно место, но у меня совсем не было денег. Выхожу из келлии, и мой взгляд падает на камень, который лежал недалеко от моего окна. В одной из трещин виднеется свернутая бумажка. Я ее вытащил. Это была купюра в тысячу драхм! Я подумал, что это мне послал Господь, чтобы смог поехать куда хотел». Старец рассказывал нам много таких историй.
Вечером мы пригласили его за стол. У нас было мясо и плов. Поскольку он не ел мяса, Лефтерис мне говорит: «Подогрей плов и положи его старцу». «Я подам ему плов без всего», — ответила я. Старец что‑то понял и говорит мне: «Нет, моя хорошая, ничего страшного, я и мясо ем». Он сказал это, чтобы нас не расстраивать. В итоге он съел только плов. Потом мы постелили ему в большой комнате. Это было весной, и у нас тогда не было отопления. Мы постелили ему, но он всю ночь не спал — простыни и подушка не были смяты. Видимо, он всю ночь сидел на кровати, молился и ни разу не прилег. Утром он уехал вместе с Лефтерисом. Когда они вернулись, Лефтерис отвез его в монастырь. Вечером мой супруг вернулся и говорит: «Я расскажу тебе кое‑что, но ты никому не говори, он не велел. И я действительно никому об этом не говорила, пока старец был жив. Так вот, Лефтерис мне говорит: «Старец пришел ко мне ночью, взял меня за руку и отвел на небеса!» Он взялЛефтериса, взял его душу, и они вместе поднялись на небеса. «Не могу описать тебе то, что я видел. Какую красоту, какие дворцы, какие богатства! Я не могу тебе описать то, что я видел там, наверху! То, что я тебе говорю, это правда». Еще отец Паисий сказал ему: «То, что я тебе показываю, всего лишь малая часть. В следующий раз поведу тебя еще выше и ты увидишь еще больше!»
Мой супруг скончался примерно через шесть месяцев после кончины старца: 12 июля 1994 года преставился отец Паисий, а 15 января 1995 года — Лефтерис. Мой супруг умер не от болезни, у него ничего не было. Ничего! Необъяснимо! Ему было шестьдесят два года.
Однажды Лефтерис был в каливе у старца, в Панагуде, и увидел лягушку, которая делала то, что ей говорил старец. Он говорил: «Иди сюда, иди туда, уходи отсюда» — и лягушка слушалась, будто бы все понимала.
Однажды Лефтерис говорит мне: «Деспина, этот человек святой. Знаешь, когда мы вместе шли, от него исходило благоухание, и какое благоухание! Оно было настолько сильное, что у меня закружилась голова!» Я не поверила, думала: «Возможно ли такое? Наверное, у старца был с собой ладан, а Лефтерис этого не знал». Но когда мы как‑то раз привезли его к нам домой, то, как только он переступил через порог, распространилось поразительное благоухание. Он весь благоухал. Тогда я поняла, что Лефтерис говорил правду. Да, тогда и я увидела, что он святой. В тот день к нам домой пришла моя свекровь. Увидев его, она подошла и поцеловала ему руку. Он произвел на нее большое впечатление. Когда старец уехал, она мне говорит: «Деспина, он святой». Должно быть, и она что‑то поняла. Дети тогда были маленькие и очень его любили. Когда он приезжал в монастырь в Суроти, мы ездили туда и виделись с ним. Он давал нам горсть крестиков и говорил: «Раздавайте их, раздавайте».
