— Я хочу тебя вывести из этой толкотни, мистер. Я вообще хочу вывести тебя из всей этой истории, ты меня понял?

Он конечно, ничего не понял, но сказал свое «Si!».

А я продолжал:

— Я не враг, Фредо. Мы просто должны поговорить. Скажи, ты был здесь раньше?

— Si, сеньор. Мы часто здесь были.

— Где запасный выход? Где нам лучше поговорить?

Он начинал помаленьку меня слышать. Его рука намертво вцепилась в мою. Еще бы, надежда сулит ему спасение от смерти, новую жизнь.

— В углу, там запасный выход, он ведет на помойку. Сеньор, они хотят убить меня, да?

— Надеюсь, нет, парень. Ты выходи, а я скажу только девочкам, чтобы они подождали нас, и тоже выйду.

— Si. Я иду. Я скажу вам что-то.

И он ушел.

Я ждал рядом с компанией джонов, пока Кармен и Мария не вышли, потом сказал, чтобы они ждали здесь. Никаких вопросов не последовало. Издали они казались двумя оживленно болтающими подружками.

На полпути я остановился, увидев знакомого парня, танцующего и разговаривающего с темноволосой куколкой. Я сказал:

— Хэй, парень!

Джейк Мак-Гэффни посмотрел на меня и удивился не меньше моего:

— Ирландец! Что ты здесь делаешь?

— А ты?

Он ухмыльнулся в сторону своей куколки:

— Черт, хотел бы я сам знать! Спроси у Бетси. Это она приволокла меня к этим чертовым туземцам со всей их здешней чертовщиной.

Куколка улыбнулась, пролепетала что-то по-испански, и они с Джейком продолжили танец.

Я подошел к другой стороне, сзади два парня катили к запасному выходу контейнеры с мусором. Первый открыл дверь, и как только она оказалась открыта, ночь раскололась надвое хлопнувшими вспышками трех близких выстрелов. Несколько девушек за моей спиной шарахнулись от этого места, пронзительно завизжав.

Тотчас в помещении состоялось всеобщее помешательство, народ проталкивался ко всем выходам, ругаясь и вереща на дюжине разных языков. Когтями и локтями отталкивая друг друга, они прокладывали свой путь к улице, прекрасно зная, что означают эти слабые вспышки и хлопки. Двое парней ускакали совсем как перепуганные насмерть кролики, бросив застрявшие в дверном проеме контейнеры, карабкаясь через которые, я выбрался наружу через пресловутый запасный выход.

Рука крепко сжимала рукоять инструмента, я затаился в тени. Ждал целую минуту, понимая, впрочем, что теперь это не обязательно. Кто бы тут ни стрелял, ясно одно, что он уже прекратил стрельбу и вряд ли продолжает оставаться здесь.

Но я был не один. За коробками из-под содовой раздался слабый стон, я заглянул туда и увидел тусклую серость его костюма, так контрастировавшую раньше с бурой смуглостью его кожи. Сейчас лицо его было таким же тусклосерым. Он обхватил руками живот и явно не имел уже оснований думать, что он вообще жив.

Я встал рядом с ним на колени, все еще держа оружие в руке. Он увидел ствол, но я покачал головой:

— Это не я стрелял, Фредо.

Он хрипло прошептал:

— Я думал, вы...

— Нет. Ты видел, кто?

— Нет. Он был... был сзади. Я подумал сначала... это вы, сеньор...

— Давай я позову тебе доктора...

Его рука коснулась моей:

— Сеньор... пожалуйста, нет. Это уже поздно. Я взялся за плохое... плохое дело. Теперь я заплатил. Как Том. Я заплатил. Это лучше... И уже не страшно...

Я не стал с ним спорить, а просто спросил:

— Ты знаешь, что ты взял с судна?

Он кивнул, глаза его почти совсем закрылись.

— Что это было, Фредо?

Икота перехватила его горло, и я понял, что жить ему осталось считанные секунды.

— Восемь... восемь кило... — еле слышно сказал он.

— Чего? Фредо! Чего?

— Героин...

Я видел, что это конец. Но я надеялся, что он скажет еще хоть что-нибудь.

— Фредо, слушай. Это вы познакомили Джуана с Биллингсом?

Он слабо кивнул, и глаза его закрылись.

— Ты что-нибудь слышал о Лоудо? Лоудо...

Я приблизил ухо к самым его губам и услышал:

— Мы все... все... мертвые люди...

— Биллингс взял покупку себе? Все восемь килограммов?

— Не знаю, кто взял...

— Фредо! Кто такой Лоудо?

Но больше он ничего не сказал. Глаза его широко открылись и были уже совсем спокойны.

Снаружи ты слышишь сирены и голоса, и все больше сирен, и все больше голосов. Они звучат все громче, все ближе, так что тебе нечего здесь больше ждать. Ты перебираешься через изгородь, идя путем убийцы и путем бездомных городских животных, накладывая на их путь бегства и страха свой путь возвращения к открытым улицам, к безопасности ночи с ее бесконечным дождем.

В этой части города кэбмены недоверчивы, так что мне пришлось показать водителю деньги, и лишь тогда он меня посадил. Довез он меня туда, где я нашел Пита Собаку, торгующего своими газетами на обычном маршруте, где побольше пивных. Я перехватил его на ходу, купил все газеты, чтобы освободить его на время разговора, и узнал все, что хотел.

В квартал вторглись неизвестные, похоже, копы в штатском. Некто затеял перестрелку с Голденом и угрохал его. Холмс в критическом состоянии отправлен в клинику с парой маслин в груди и вряд ли надеется выжить. Стиклер схвачен по обвинению в нападении на Ресстесса и, сверх того, Салливен Экт, выпущенный из тюрьмы под залог, водворен туда обратно за нарушение режима. Ресс в порядке. Слегка помят, но в порядке. Он назвал еще кое-кого, я отдал ему газеты и отправился домой.

Мрак — чрево жизни.

Узнаю знакомый узор. Все, что у гангстера есть, это его дом. Его мрак — чрево жизни, В нем ты каждый раз умираешь, засыпая, а проснувшись, каждый раз рождаешься на свет. Дом это бесценное сокровище для любого человека, но для гангстера особенно, он не может без него обойтись, хотя жизнь его часто заставляет подолгу не бывать там.

И до сих пор не нашлось минуты, чтобы позвонить Кармен. Но я почему-то был уверен, что с ней все в порядке. Я увижу ее. Завтра.

На улице шел дождь, но я его не замечал. Вода хлюпала под ногами, дул резкий и холодный ветер, а я поднял голову и подставил лицо. Его жгучие потоки будто очищали меня, сдирая с кожи вязкий запах спортзала, спиртного, дешевой парфюмерии, пропитавший, казалось, не только одежду и кожу, но и кости.

Я думал о случившемся. Не только о том, что было этой ночью. И другие ночи перебирал я в памяти. Здесь уже почти не приходилось ждать чего-то нового, каких-то свежих новостей, все и так уже закончено, и, очевидно, я вижу все отдельные части, фрагменты. Вот они, передо мной. Еще чуть-чуть, небольшая сортировка, отбор, подгонка, выделение того, что важнее, и наутро я получу целую картину. А еще я получу деньги. И Кармен. И жизнь.

Я расстегнул пальто, взял в руку свой 45-й калибр, чтобы достать ключ. Но, впрочем, я зря беспокоился о ключе, ибо дверь была уже открыта. Шляпу я держал в руке, нащупывая путь к гостиной. Дойдя до нее, включил свет.

Собственно, еще до того, как включить свет, я вспомнил, где именно ошибся. Пит Собака среди других имен не упомянул одного имени, Марио Сайна. А меня это не насторожило. Я ведь видел его последний раз совсем больного. Стэн Этчинг, вот кто упомянул его, но я не придал значения, подумав, что сведения Стэна чуть устарели. Нет, выходит, не заболел гангстер от моего лечения. Ну и живуч же он, просто как змея...

Вот он, этот Марио, оценивающий каждое свое убийство в десять кусков, сидит себе в моем доме, поджидает моего возвращения, а дуло его оружия нацелено мне прямо в живот. Он ждал меня для того, чтобы продемонстрировать свою улыбку — улыбку убийцы. Хорошая большая улыбка почти на все зубы. Бравада, вот что вредит им, этим суперменам. Всё-то их тянет на позу. Он не стал стрелян, сразу, как сделал бы на его месте любой профессионал, не думающий об эффектах, а он еще решил потешить себя хорошей картинкой, так и казалось, что он любуется всей этой сценой со стороны. Он ведь не знал, что у меня там, под шляпой, вот и улыбался, весьма довольный собой. Ну что ж, перевес был на его стороне, но он не захотел им воспользоваться... Извини, Mapиo...