Дышала Кармен глубоко и часто, лицо разрумянилось, а глаза сияли как звезды. Она остановилась и взяла мое лицо в ладони:

— Ирландец, мне так хорошо... Никогда ничего похожего...

— Мне тоже.

— Я хочу, чтобы это было наяву... Я ведь сплю? Чтобы мы...

— Все разговоры потом, не сегодня, хорошо?

— Хорошо. Будешь ужинать? У меня есть бифштексы.

Глядя на эти места, ты все о них понимаешь. Вот старое здание, кто-то арендовал целый этаж, убрал перегородки, и танцевальный зал готов. Осталось только сделать помост для оркестра.

Публика, надо сказать, была здесь весьма ароматна, особенно когда ты только входишь с улицы. Позже все запахи перебивались запахами джина и дешевой парфюмерии, и потом ты их уже не замечал. Но когда ты входил с улицы, ты чувствовал, что здесь просто воняет, примерно как в спортзале, но с примесью чего-то порочного.

Парень у дверей продал нам двойной билет, и мы с Кармен вошли. Кармен двигалась весьма игриво. Даже жвачку жевала она, играя, игрой было и то, как несла она свою сумочку, свисающую на тонком ремешке с плеча, да и сама сумочка была ничем иным, как средством для игры. Местная публика, которую с легкостью можно было бы назвать сбродом, гнушалась безалкогольных напитков, ожидая, когда принесут виски. Все пятеро джазменов были на месте, плавая в поднимающихся клубах дыма, они наигрывали что-то свое, тихое, с закрытыми глазами, еще не для публики, а исключительно для себя.

Я пригласил Кармен на танец, и мы прошлись совсем рядом с вышедшим для соло саксофонистом. Он подмигнул нам, а его инструмент приветствовал нас как бы от себя лично, издав несколько понижающихся тревожных стонов.

Одиночки тоже прибывали в зал, их было немало, примерно по трос на каждую пару. Ночь обещала быть беспокойной.

Суббота, дождь, дам на всех не хватает.

Я спросил Кармен, нуждается ли она в моих подсказках. Она взглянула на меня, локоны ее раскачивались в такт музыке, и она сказала:

— Милый, я примерно знаю, что делать и говорить.

— Ну что? Скажи мне?

— Проверяешь, не забыла ли я? Альфредо Лайсс, парень с «Гейстри». Я передавала ему деньги на заморские часики. Мы договорились встретиться здесь.

— Смотри, детка, берегись волков!

— Мне нравятся волки.

К десяти в помещении стало довольно многолюдно. Матросы, докеры, бродяги, кого здесь только не было, и молчаливы они были лишь первые минуты, когда входили. Все стены были уставлены парнями-одиночками, рассматривающими женщин, мысленно решая или обсуждая с приятелями, какую бы они выбрали для себя. Вокруг, как сторожевые псы, бродили здоровенные типы, пресекающие в корне все намечающиеся конфликты, и хотя вид они имели дремотный, но вмиг напрягались, чтобы вышибить из зала очередную пару-тройку буянов, освобождая публику от возможных неприятностей.

Я взял для Кармен легкую выпивку, а себе, чтобы не брать сдачу с доллара, два имбирных пива. Не успела она еще допить свой коктейль, как прилипала с елейными глазками, разодетый весьма вызывающе, подвалил к ней и, ни слова мне не сказав, пригласил ее на танец. Она вопросительно взглянула на меня, и я кивнул:

— Вперед, милая, это будет незабываемое переживание.

Лицо прилипалы напряглось, но он взял ее за руку и без слов повел в толкучку тел. Низкорослый парнишка хлопнул меня по руке и сказал:

— Сеньор, опасайтесь этого парня, он не ходит сюда просто так, чтобы послушать музыку, всегда что-нибудь затеет...

Я дождался их возвращения и, когда увидел, что прилипала не собирается отлипать от моей девушки по-хорошему, двинул ему слегка в челюсть, не сильно, так, чтобы он не упал, после чего мы с Кармен отошли оттуда. За спиной ругался липучка, но вслед за нами благоразумно не потащился.

Мы порасспросили вокруг, но никто не видел или не знал того, кого мы разыскиваем,

Около полуночи разразилась блиц-лотерея, и некая пышная дама в золотом платье, ко всеобщему ликованию, выиграла бутылку шотландского виски.

Один из джазменов уже поглядывал на часы, а два крупногабаритных амбала принялись не на шутку выяснять отношения, распугивая своими телодвижениями танцующих. В спешке вышибалы вместе с драчунами зацепили еще нескольких парней, наблюдавших начало драки, и весь ком был выбит наружу. Группа танцующих постепенно начинала редеть, так же, впрочем, как и шеренги тоскующих одиночек.

Но Лайес... Я так надеялся найти его здесь. Неужели он не появится? А если он уже здесь, как я узнаю его? Единственное, что можно предположить, что веселым он будет вряд ли. И если он и пришел сюда, то, конечно, отирается где-нибудь с краю, где толпится побольше народу.

Я отправил Кармен на разведку в дамский угол, надеясь, что ей удастся разузнать что-нибудь у местных красоток, а сам начал обход поредевших холостяцких шеренг. Большинство парней сбивалось в группки, разговаривая, споря и выпивая, они казались людьми, вполне довольными проведенным временем. Я обошел все помещение, если и глядя на кого, то совсем незаметно. Я просто надеялся на случай. И случай, как бывает всегда, когда ищешь его, находится,

Я остановился выпить кока-колы. Кармен что-то долго не возвращалась, и я искал ее глазами в толпе, чтобы

вовремя выдернуть, если понадобится, из этой колышущейся нетрезвой массы.

Продавец напитков с передником, полным денег, спросил:

— Ты ищешь свою девочку, сеньор?

Я бездумно ответил:

— Да нет... дружка, что-то не вижу. Альфредо Лайсса. Того, что с «Гейстри».

— Фредо. Он где-то здесь. Только что прошел прямо за тобой с этой своей Марией. — Парень даже привстал на носки и вытянул шею, всматриваясь в толпу, затем показал пальцем: — Да вон он, смотри, вон! Видишь, сеньор?

Я притворился, что смотрю немного в другом направлении, чтобы он показал мне точнее. Парень сказал:

— Куда ты смотришь? Вот же он, в сером костюме, сеньор. Возле коробок из-под содовой.

— А! Вижу! Спасибо, малый.

— Пожалуйста, сеньор.

Я пересек помещение, пролагая свой путь сквозь аплодирующих джазу танцующих. Я оглянулся на саксофониста, раскланивающегося перед публикой, и в этот момент кто-то схватил меня за руку. Это была Кармен, которую я тотчас протолкнул вперед себя, двигаясь в нужном направлении.

— Райан... Он здесь. Девочки сказали, он с Марией и...

— Знаю, детка. Здесь он, мне его показали.

В этот момент джаз начал новую пьесу. Я обхватил Кармен, и мы танцевали по направлению к тому, кого называли Фредо. Не успел я дойти до него, как он вышел танцевать с хорошенькой черноволосой девочкой и чуть было в толкучке не потерял ее.

Но теперь ему легче было потерять партнершу по танцу, чем меня. Я направлял Кармен все ближе и оказался возле него; он глядел вниз, на личико Марии, но будто не видел его вовсе. Лицо его казалось маской, скрывающей под собою другое лицо, парализованное чистым ужасом.

А мы все приближались и приближались, пока не оказались рядом, и тогда я произнес:

— Фредо...

Белизна страха захлестнула загар на его лице. Когда глаза его встретились с моими, они были полны смерти.

Я изобразил улыбку «старые друзья встречаются вновь», пожал ему руку и повел вместе с девочками с танцевальной площадки. Кармен я шепнул, чтобы они с Марией сходили попудрить носики, пока мы тут малость поболтаем. Когда девушки удалились, я похлопал парня по плечу, давая представление для всех желающих поглазеть на парализованного невесть от чего битника, которого я выволакивал из гущи.

Представление было хоть куда, но только не для Альфредо Лайеса. Он уставился на меня своими глубокими черными глазами. Он уже давно жил в ожидании не просто чего-то ужасного, а смерти, и вот он теперь думал, что смерть, она здесь, рядом, что она уже подошла к нему вплотную и хлопает его по плечу.

— Ты хочешь убить меня теперь, здесь, сеньор?

Я смеялся, а в это время говорил ему так, что никто, кроме него, не мог слышать: